Элла Уорнер - Неземная гроза

Лейла пристально посмотрела на него, глубоко тронутая чувством, которое сквозило в этих простых словах.

Его рот скривился.

— Там, где речь идет о правах ребенка, я придерживаюсь твердого убеждения, что дети должны быть защищены от несправедливости. У вас нет причин для беспокойства, госпожа Дитерли. Я буду обращаться с Аделью так, как если бы я был ее отцом, а она моей дочерью.

— Я не сомневаюсь в этом, — заверила его Лейла спокойно.

— Благодарю вас. Тогда, может быть, пойдемте к ней.

Он повел ее по широкому коридору.

— Это флигель с детскими комнатами. Комнату Адели сохранили в том виде, в каком она содержалась до ее исчезновения, в надежде на ее возвращение. Это могло бы пробудить в ней рано или поздно какие-нибудь воспоминания.

— Как долго она пробудет здесь?

— Пока мы с Катрин не поженимся.

— И когда же это произойдет? — Слова соскользнули с языка, прежде чем Лейла успела опомниться.

Ответом ей был жесткий взгляд.

— Не слишком скоро, насколько я понимаю.

— Разве вы не назначили дату?

Было безумием задавать такие личные вопросы, но какая-то неодолимая потребность узнать все толкала ее на это, заставив пренебречь соображениями здравого смысла.

— Теперь это будет зависеть от состояния Адели. Мы с Катрин уже договорились перенести дату бракосочетания на более поздний срок, чтобы дать девочке привыкнуть к новой обстановке.

— Мисс Хардинг не возражает взять на воспитание ребенка вашей сестры?

В его глазах мелькнула насмешка.

— Катрин никогда не скажет «нет» тому, что я хочу. Уж на это-то я могу рассчитывать.

Стопроцентно. Лейла вспомнила тот разговор с Катрин Хардинг у себя в доме. Сцена была подготовлена, артисты на своих местах. Она была здесь посторонним человеком, на что ей решительно указали, и ей надлежало заниматься тем единственным делом, ради которого она и находится здесь.

— Комната Адели? — спросила она, когда Фарли остановился перед одной из дверей.

— Да. Я займусь Мириам, а вы побудьте с Аделью.

Лейла кивнула, и он открыл дверь.

Это была красивая комната, выдержанная в розовых и белых тонах с пятнами лимонного цвета. Оконные шторы украшали мягкие рюши, придававшие комнате особое очарование, а две односпальные кровати были застелены стегаными одеялами. На полках стояли детские иллюстрированные книжки и мягкие игрушки, какие только мог пожелать ребенок. С потолка свисали подвижные, великолепно раскрашенные тропические птицы, восхищавшие взор. Комната показалась бы волшебным раем любому ребенку, но Адель лежала на дальней кровати, свернувшись в комочек и отвернувшись к стене.

Рядом с ней сидела женщина и нежно гладила ее волосы. Она была так поглощена этим и так напряженно ждала реакции девочки, что вроде бы не заметила, что кто-то вошел в комнату. Ее тоскующая нежность сразу же отозвалась в сердце Лейлы сочувствием и сопереживанием. Лейла тоже искала забвения своего горя в уходе за Аделью и заботах о ней.

Должно быть, это ужасно — иметь дочь и потом потерять ее, думала Лейла. Она ничего не знала о достоинствах и темных сторонах первого брака Мириам Фарли и не могла судить о том, что произошло, но она представила себе, что также тяжело ничего не знать о дочери и искать ее всю жизнь, как и ей ничего не знать о своей матери.

По крайней мере, у Мириам есть еще два сына-близнеца, которые могут утешить ее. И муж, настолько преданный ей, что не видит ничего важнее ее в своей жизни. Она не так одинока, как Лейла, потерявшая ребенка, которого могла бы любить.

— Мириам, госпожа Дитерли приехала, — спокойно, но твердо объявил Джим.

Рука женщины замерла. С очевидным нежеланием она оторвала свой взгляд от девочки и повернулась к ним. Каков бы ни был ее возраст, Мириам была удивительно хороша собой. Ее нежное лицо с безупречной матово-белой кожей было очень красиво в обрамлении тяжелой копны черных вьющихся волос, кое-где тронутых сединой. Ее большие темные глаза несколько мгновений смотрели непонимающе, их блеск был приглушен постоянной, глубоко запрятанной скорбью, на которую тотчас откликнулось сердце Лейлы.

— Может быть, вы подвинетесь, — Джим проявлял нетерпение.

Выражение унылой покорности появилось на ее лице, когда она встала и отошла в сторону. Мириам не обмолвилась ни единым словом со своим пасынком, но, когда вперед выступила Лейла, ее внимание переключилось на молодую женщину; она смотрела на нее напряженно-оценивающим взглядом.

— Это вы нашли Адель?

Она говорила с американским акцентом, напомнившим Лейле Ли. Южноамериканский акцент.

— Нет. Ее нашел мой брат Том, — кратко ответила Лейла.

— Я знала, это не могло случиться дважды. Бог не мог быть таким жестоким. Если бы только…

— Мириам! — В голосе Джима чувствовался металл. С трудом скрывая раздражение, он добавил:

— Пожалуйста, оставьте нас. Если вы хотите быть полезной, позаботьтесь об утреннем чае для госпожи Дитерли.

— Да, да, конечно, — ответила она удрученно.

Мириам бросила последний тревожный взгляд на Адель, затем неловко вышла из комнаты.

Джим закрыл за ней дверь и вздохнул с облегчением. Он жестом указал на кровать, где, свернувшись калачиком, лежала девочка, уйдя от всех в свой собственный мир.

— Теперь все зависит от вас, — сказал он мягко, и неожиданно в его глазах появилось страдальческое выражение, как будто его израненная душа молила о спасении, которое могла дать она одна.

Лейла чувствовала, как учащенно забилось ее сердце, когда она присела на кровать и протянула руку к Адели. Так много любви и боли сошлось на этой маленькой девочке, которую она должна была избавить от того тяжелого и загадочного, что было в ее прошлом. Неужели любовь и боль всегда идут рука об руку?

Лейла попыталась освободиться от мрачных мыслей, зная, что она должна сконцентрироваться на девочке. С нежным участием положила она сжавшуюся в комочек малышку к себе на колени и стала тихонько качать ее, мягко разговаривая с ней на языке, который она узнала от Тома. Сколько времени она так раскачивала девочку и уговаривала ее, Лейла не помнила. Это не имело значения.

Медленно, очень медленно склоненная к коленям головка начала шевелиться, распрямляться. Неуверенно затрепетали ресницы.

— Это Лейла, Адель, Лейла.

Адель пристально посмотрела в лицо, склонившееся над ней, и узнавание как молния преобразило ее. Колени ее резко разогнулись. Руки взлетели вверх. Кукла покатилась на кровать, когда Адель приподнялась, чтобы ухватиться за единственно дорогое ей существо.