Элли Блейк - Ее самое горячее лето

–  Они не «видавшие виды». Очень даже респектабельные.

Люк улыбнулся Эйвери, выразительно посмотрел на Джону, подхватил Клаудию, нахваливающую свой отель, и они ушли.

Джона встал и протянул руку. На сей раз Эйвери без колебаний вложила в нее свою ладонь.

Стоял чудный тихий вечер, дорожка к пляжу пустовала, с неба струился жемчужный лунный свет. Как только взгляды Эйвери и Джоны встретились, она оказалась в его объятиях.

Он прильнул губами к ее губам, а она почувствовала, что вот-вот взорвется. По ее телу пробежала горячая волна, ноги подкашивались, и вся она превратилась в сгусток влечения и нежности.

Воспоминание о поцелуе днем раньше померкло в сравнении с теми чувствами, которые вызвал Джона своими прикосновениями, ласковым напором губ, искусными атаками языка.

Безумство охватывало их обоих, Эйвери прислонилась спиной к стене, ее волосы упали на кирпичную кладку, но она ничего не замечала. Просто таяла от поцелуя столь глубокого, каким он вообще может быть.

Но даже в эти мгновения ей что-то мешало.

Наверное, вся эта одежда. Она выдернула рубашку из его джинсов, расстегнула ее, упиваясь красотой его тела. Затем провела рукой по его торсу, по завиткам волос, погладила горячую кожу, наслаждаясь его дыханием и переливающимися под ее прикосновениями мускулами.

Джона со стоном поднял ее, а она обвила его ногами и запрокинула голову. Он припал губами к ее шее, плечам, коже за ушами.

Он опустил ее на дюйм, его пальцы царапнули ее нежную кожу, язык нашел сосок, а она замерла от охватившей ее сладкой истомы. Приближалась полночь, но это место нельзя было назвать уединенным. Тем не менее она обвила ногами его талию, гладила одной рукой по голове, а другую просунула ему под рубашку и ласкала его спину.

– Джона… – прошелестело в ночной тишине.

Он встрепенулся и тут же обмяк, а затем склонил голову к ее шее, согревая своим горячим дыханием.

Эйвери открыла глаза и посмотрела на небо.

Люк не удивился, когда Джона пригласил ее потанцевать. Он этого ждал. То приглашение делалось не в сиюминутном порыве. Не потому, что Люк с ней танцевал, а Джоне вдруг тоже захотелось.

Симпатичный крепыш, молчун, упрямец сделал то, к чему стремился.

Осознание этого приводило ее в трепет и наполняло ликованием.

– Пойдем к тебе, Джона.

Он задержал дыхание и так прижался к ее груди, что она чувствовала стук его сердца.

– Ты уверена?

Эйвери провела рукой по его затылку, взъерошила упрямые кудри.

Он простонал, а она поцеловала его, думая, что совершает самую лучшую ошибку в своей жизни.

Глава 7

С первого взгляда обиталище Джоны – притулившийся на холме у бухты домик – ничем Эйвери не удивило. Обычная холостяцкая берлога.

На крюках у входа висели доски для серфинга и байдарка. Рядом с суперсовременным байком валялись поношенные кроссовки. В кухоньке, годящейся лишь для приготовления обедов, имелись стол, буфет и несколько разномастных табуреток. На ветхой веранде стоял отреставрированный кофейный столик с журналами о катерах и лодках, грязными кружками, а на стене висел большой экран для проектора.

Посредине ее экскурсии Халл издал утробный вой и умчался куда-то в соседнюю рощицу. Сердце у Эйвери и так скакало, как лошадь на Кентуккийском дерби, но от взгляда на загорелого Джону, с тоской посмотревшего вслед своему – нет, не своему – псу, оно едва не остановилось.

Она коснулась рукой его плеча:

– Иди!

Он благодарно ее поцеловал, спрыгнул с крыльца, взял из своей машины огромный фонарь и, словно супергерой, побежал в рощицу.

Эйвери слегка успокоилась и продолжила осматривать дом. Рядом с прихожей находилась ванная с пропускающей солнечные лучи витражной стеной. В кабинете имелись деревянный стол, полки с оригинальными поделками и книгами, свернутыми картами, схемами звездного неба и фотографиями кораблей. Этот беспорядок словно взывал к женской руке и тем не менее радовал глаз. Все было просто и естественно, много дерева и теплых красок. Никаких следов присутствия женщины. Что тоже согревало душу.

Дом настоящего мужчины.

Оттолкнувшись от стены, она прошла через последнюю дверь и оказалась в спальне.

Спальне Джоны.

Эйвери неровно вздохнула, когда она увидела в углу кресло с его одеждой. Туалетный столик – единственный – прежде был пивным бочонком. На нем стояла лампа, рядом лежала раскрытая книга страницами вниз и всякая всячина. Из окна без жалюзи и с раздвинутыми шторами открывался великолепный вид на Тихий океан.

У нее заколотилось сердце, когда очередь дошла до кровати Джоны. Большущей. Огромной. И незаправленной, со скомканными простынями.

В самых сладких мечтах она не могла представить близости с таким мужчиной, как Джона Норт. Который заставит ее сердце колотиться. Трепетать. Обострит все чувства. Разожжет желание. Влечение к нему настолько сильно, что она просто сходила с ума, забывала обо всем на свете.

С мужчиной, который не хотел связать себя даже с собакой…

Эйвери понимала, что лучше всего ей уйти, пока не захотелось чего-то еще, чего-то большего. Она уже чувствовала перемены в себе. Странное томление. Наверное, следовало найти себе пляжного мальчика, пить ананасовые коктейли и сибаритствовать в свое удовольствие.

Слишком поздно уходить, подумала она, когда по ее коже пробежали мурашки. Джона вернулся.

Она повернулась и увидела его в дверном проеме, широкими плечами он загораживал льющийся из гостиной свет. Он снял сандалеты, рубашку, а его глаза были черными как угли.

Все ее сомнения в правильности своих действий тотчас растаяли как дым.

– Как дела? – произнесла она едва слышно.

– Все нормально.

– Никакие птенчики из гнезда не выпали? Бездомных кисок покормить не нужно? А то я бы посмотрела дивиди или еще чем-нибудь занялась, пока ты… подготовишься.

Джона мягко улыбнулся. Чертовски сексуально. И хищно.

Времени для размышлений не осталось. Звук расстегиваемой молнии рассек воздух, кофточка упала ей на руки, она взяла ее двумя пальцами и уронила на пол.

Джона перестал улыбаться. У Эйвери заныло под ложечкой, когда он окинул ее взглядом с головы до ног.

Она потянулась к боковой молнии брюк, а он лишь качнул головой, и она моментально отдернула руку.

Все мужчины такие, и этот тоже. Никогда не попросит разрешения – не успокоит, не поцелует. Единственный раз поинтересовался ее мнением, когда хотел с ней потанцевать. Да и то прожигал взглядом, словно готов кирпичную стенку прошибить на пути к своей цели.

Когда Джона к ней шагнул, у нее перехватило дыхание, и в приглушенном свете его губы словно искривились в усмешке. Она отпрянула, что только вызвало его смех, от которого у нее подкосились коленки. К счастью, он мгновенно подхватил ее и припал к губам, смакуя поцелуй, словно делал это миллион раз прежде.