Барбара Картленд - Проданная невеста

— Все равно что в школе! — воскликнула она вслух, озадачив горничную, которая спросила:

— Вы что-то сказали, миледи?

— Это я про себя, — ответила Эйлида, которой такие высказывания вслух в полном одиночестве были не в диковинку.

Она нередко разговаривала сама с собой, находясь одна в Блэйк-холле: от мертвой тишины в пустых комнатах порой бросало в дрожь.

Теперь, как она ни ненавидит его, можно побеседовать с Дораном Уинтоном. Если так интересно, причем безлично, как вчера вечером, то это не слишком тяжело.

Только кончив одеваться, задалась она вопросом, почему же он все-таки не пришел к ней в спальню, как она ожидала.

Может быть, потому, что они слишком мало знали друг о друге?

Или же — это даже больше похоже на правду — потому, что она его не привлекала?

Поскольку он всего лишь хочет укрепить свое положение в обществе, чего ради он станет относиться к ней иначе, нежели к чему-то всего лишь полезному.

«Может быть, он собирается подновить и усовершенствовать меня так же, как, например, Блэйк-холл?» — с внезапно вспыхнувшим чувством юмора подумала Эйлида.

Посмотрев на себя в зеркало, она решила, что купленный ей Уинтоном костюм для верховой езды весьма хорош.

Темно-синий материал, матовый, совершенно без блеска, выглядел изысканно. Жакет облегал фигуру, подчеркивая тоненькую талию, а белая муслиновая блузка — как раз то, что подходит молодой девушке. На высокой шляпе — газовая вуаль чуть более светлого оттенка, чем сама шляпа. Эта вуаль очень красиво ниспадает на спину.

Сравнивая свое теперешнее одеяние с изношенным костюмом, каким она была вынуждена пользоваться дома, Эйлида невольно радовалась тому, что ее внешний вид — если уж ничто другое! — стоит лошадей Дорана Уинтона. Но все же, спускаясь по лестнице, она чувствовала себя несколько смущенной.

Это был первый день ее замужней жизни, а она все еще оставалась совершенно чужой тому, с кем обвенчалась.

Дворецкий сообщил, что муж ожидает ее в библиотеке, прошествовал впереди нее по коридору и отворил дверь.

Эйлида вошла и остановилась, очарованная.

Она не ожидала увидеть так много книг в комнате, столь же впечатляющей, как библиотека в Блэйк-холле, с той разницей, что здесь все выглядело превосходно, в том числе и сами книги.

Она стояла и любовалась ими, размышляя, с чего бы начать чтение.

И тут она услышала голос Дорана Уинтона:

— Доброе утро, Эйлида! Надеюсь, вы спали хорошо.

Он стоял спиной к камину, слева от Эйлиды, и потому она его не заметила.

Одет он был в костюм для верховой езды и казался крупнее и мужественнее, чем вчера.

— Какая чудесная библиотека! — воскликнула Эйлида.

— Я так и думал, что вам она понравится, — сказал Уинтон. — Некоторые книги достались мне вместе с домом, но я пополнил библиотеку большим количеством томов, подбирая книги на самые разные темы.

— Тогда я должна поскорее приняться за чтение, — оживленно произнесла Эйлида, — иначе разговоры у нас с вами будут односторонними, ведь вы знаете гораздо больше, чем я.

— Должно ли это быть соперничеством? — поинтересовался Доран.

Эйлида оценила уместность вопроса, слегка покраснела и отвернулась.

После короткой паузы Уинтон сказал:

— Думаю, сейчас вам захочется поговорить о лошадях, причем о моих. Хочу показать вам нескольких из моей конюшни.

— Это было бы замечательно! — откликнулась Эйлида. — Не могу передать, как мне хочется проехаться верхом.

— Мне кажется, вы обладаете не меньшим умением, чем ваш брат.

Эйлида улыбнулась.

Они съели легкий завтрак, потом ко входу в дом привели лошадей.

Едва они отъехали от крыльца, Эйлида почувствовала себя счастливой — впервые с того часа, как Дэвид явился в Блэйк-холл с новостью о грядущем приезде кредиторов, намеревающихся преследовать его по суду.

Конь под ней оказался умным и чутким животным арабских кровей, равным по своим статям вороному жеребцу, на котором сидел Доран Уинтон.

Они проехали по ровной луговине вдоль хорошо ухоженной живой изгороди, потом проскакали галопом около двух миль и только тогда придержали лошадей.

— Это было чудесно! — слегка задыхаясь, проговорила Эйлида.

— А я не ошибся, — заметил Доран, — вы ездите не хуже брата, если не лучше.

Эйлида рассмеялась.

— Дэвид не обрадовался бы вашим словам! Но я благодарю вас за комплимент.

Они поехали дальше, и только после поворота к дому Эйлида призналась:

— Уверена, что сегодня ночью у меня все тело будет ныть, но каждая секунда нашей прогулки того стоила.

— Я велю кое-что добавить в вашу ванну, — пообещал Доран, — однако советую вам не слишком увлекаться, пока вы не окрепнете в достаточной мере.

— Для верховой езды я достаточно сильна, — поспешила с ответом Эйлида. Она боялась, как бы Уинтон не лишил ее радости и удовольствия, каких она и не ожидала от своего медового месяца. Он промолчал, и Эйлида добавила: — Я ведь и в самом деле очень сильная, и мне не нравится, когда меня слишком опекают.

— Всем нам это не нравится, — ответил Доран, — и в то же время следует быть благоразумным во имя собственной пользы.

— Вы говорите точь-в-точь как моя няня. Она вечно твердила, что это для моей же пользы, если приходилось есть что-нибудь невкусное или глотать противное лекарство.

— Постараюсь не подвергать вас ни тому, ни другому, — со смехом произнес Доран. — Но вы должны понимать, что я за вас в ответе.

«С какой стати?» — хотела было возразить Эйлида, но удержалась, хоть и с трудом.

Все понятно, в его глазах она представляет определенную ценность: должна обеспечить ему проникновение в высшее общество, в круг людей «хорошего тона»!

Не так уж трудно ему будет получить все, чего он добивается, — с его-то деньгами!

Он мог бы приглашать, гостей и в лондонский дом, и в этот вот, как он говорит, охотничий домик, а потом и в Блэйк-холл после ремонта. Не многие откажутся от таких приглашений.

И она сказала:

— Я полагаю, когда мы вернемся в Лондон в самый разгар сезона, вам захочется дать бал.

— Я подумывал об этом, — ответил Доран. — Вам, наверное, это было бы приятно, ведь вы не имели возможности провести сезон как дебютантка.

— Так вы думали… обо мне? — недоверчиво спросила Эйлида.

— О ком же еще? Сам я балов не люблю и вообще нахожу светские обязанности до крайности скучными.

Эйлида до того удивилась, что не нашла слов для ответа. Правду он говорит или только прикидывается? Недоумение не оставляло ее всю дорогу до дома.

Чай подавали в гостиной, а после чая Доран все с тем же видом повелителя, который раздражал Эйлиду, отправил ее наверх прилечь.