Измена. (Не) твои дети - Мария Мендес
Слышу, как он матерится за спиной тихо. Не реагирую никак на это и продолжаю говорить:
– Я понимала, что ты меня не отпустишь, если узнаешь о ребёнке, но после того, что вы сделали, не смогла бы жить с тобой, и тем более Яна тогда сообщила о своей беременности.
– Она солгала! Не было никакой беременности! – заявляет, будто это может его обелить.
– Я знаю.
– Знаешь? Откуда? – в голосе столько удивления.
– Она приехала туда, где я пряталась от тебя, от родителей и всего мира. К бабушке.
Оборачиваюсь и вижу, как он хмурится.
– Я тебя искал. Очень долго искал. Не сразу, конечно. Я глупо полагал, если дам тебе время, ты успокоишься, а после я снова тебя буду добиваться.
– Не смеши Воронцов. Ты правда думаешь, что такое я тебе простила бы? Ты, может быть, забыл, стоит тебе напомнить. Ты не просто изменил мне, ты изменил мне с моей сестрой, родной сестрой, – тоже выделяю последние слова, как он это сделал минутой ранее.
Глеб поджимает губы и чуть ли ни огнём дышит. Ему явно не по душе мои слова. А я продолжаю свой рассказ:
– Я была так счастлива и напугана, когда узнала, что их двое. Мне было страшно не справиться одной. У меня была сложная беременность, строго были противопоказаны стрессы и переживания, поэтому я не могла позволить ни себе, ни кому-либо другому рисковать жизнями моих малюток. Только бабушка знала о моём положении и её подруга Ольга Михайловна, которая оказалась бабушкой перспективного молодого бизнесмена Жданова Тимура. Ты знаешь финансовые возможности бабули, она не смогла бы прокормить нас всех, поэтому я попросила Тимура взять меня на работу.
Глеб недобро смотрит и буквально испепеляет меня взглядом. А после подходит и хватает за локоть. Тянет на себя и рычит мне прямо в губы:
– Дай угадаю, он стал тебе помогать, а ты его благодарить своим телом взамен?!
– Ещё раз посмеешь меня унизить и … – шиплю возмущенно.
– И что? Хочешь сказать, что между вами всё было по-любви? В тот момент, когда ты носила моих детей в животе! – звереет с каждым словом, а я просто готова разрыдаться от его грубости и унижения.
– Пошёл вон! Уходи! Я с тобой больше не хочу разговаривать. Можешь подавать на меня в суд! Делай что хочешь, только уходи! Видеть тебя больше не могу! Ты подлец, мерзавец! Ненавижу тебя, сволочь! – я начинаю кричать, вырываться из его захвата. Бью свободной рукой, но всё бесполезно. Он перехватывает меня и прижимает спиной к своей груди.
– Ч-щ-щ. Ч-щ-щ. Прости… Прости… Просто скажи, что он не прикасался к тебе.
– У нас с ним завязались отношения только три месяца назад. И ты не тот, перед кем я должна отчитываться. Не смей больше унижать меня, даже если гнев берёт верх над тобой! Не смей! И отпусти меня, не хочу твоих прикосновений. Ты предатель, ты чужой, – мои глаза наполняются слезами.
Он отпускает, я ухожу в ванную. Проревелась там ещё несколько минут, а после умылась и вышла обратно к нему…
Глава 18.
– Не угостишь меня кофе? – просит Глеб.
Коротко кивнув, беру радионяну и иду на кухню, он следом за мной. Мы молчим, пока я готовлю кофе. Стараюсь не смотреть на него, не думать. Единственное, что я знаю, это то, что детей я ему не отдам.
– Спасибо. Ничего не изменилось, твой кофе – всё так же лучшее, что я пробовал, – делает Глеб первый глоток.
От комплимента становится тепло на душе, но это уже вряд ли что-то изменит. Мы давно стали чужими.
Я сижу напротив и просто кручу кружку с кофе. Не хочу сейчас ничего, просто сделала себе тоже, чтобы занять свои руки.
Бывший муж смакует, растягивает каждый глоток. Он действительно пьёт с удовольствием мною приготовленный кофе, и невооружённым глазом видно, что он действительно скучал по нему. Глеб не спешит что-то говорить. Обдумывает всё, что узнал. И я тоже молчу.
– Спасибо, – благодарит ещё раз, отставляя кружку. После откидывается на спинку и устало выдаёт: – Что ты им сказала про отца?
Неожиданный вопрос, заданный абсолютно спокойно, застаёт меня врасплох. Я прикусываю нижнюю губу от неловкости.
– Я сказала им, что их папа очень много работает и пока не может приехать.
– Спасибо и на этом, – хмыкнул он. – Этот миф легче будет рассеять.
– Глеб, скажи уже, чего ты добиваешься? – тоже спокойно разговариваю. Мы с ним выплеснули всю агрессию и все обиды друг к другу и теперь спокойно можем поговорить. – Ты же понимаешь, что я тебе их не отдам. Умру, если понадобится, но не отдам. Они всё, что осталось у меня из прошлой жизни. Они и бабуля. Остальных ты отнял. – Он устало трёт ладонями лицо, а я продолжаю свою речь: – Даже если ты купишь все суды, ты всё равно проиграешь. Дети тебя не примут, если ты нас с ними разлучишь.
Он ничего не отвечает, встаёт и направляется на выход.
– Ты ничего не скажешь? Просто вот так уйдёшь? – немного паникую, видя, как он подхватывает свой пиджак.
– Мне надо подумать, Кать.
Хочу крикнуть на него. Спросить, о чём тут вообще можно думать?! Я и дети – нас просто нельзя делить, разлучать. Да и я не позволю такому случиться, но вместо этого вынужденно уступаю:
– Хорошо.
– Я позвоню.
– Пока ты будешь думать, буду благодарна, если уберёшь свою свиту и дашь отмашку адвокатам своим.
– Охрана останется. Адвокаты перестанут докучать… Пока, а дальше видно будет.
Не могу не съязвить. Натягиваю губы в улыбку и сквозь сжатые зубы шиплю:
– Спасибо и на этом, господин!
Он не отвечает на мой выброс, уходит молча.
***
2 дня назад
– Успокойся, – Тимур притягивает меня к себе, приобнимая за талию, и я выдыхаю, но расслабиться он мне не даёт, его рука касается бретельки платья и медленно начинает её спускать вниз…
Я замираю как статуя. Не могу пошевелиться. Неужели
