Оркестр - Мира Форст
− Это что, правда все он делает? Я даже не знал.
− Конечно, не знал. Ты когда последний раз трезвым был? Мы тебя через таможни на себе тащим. Ты из окон гостиниц выглядываешь и не понимаешь, где находишься.
− Можешь дать телефон? Не знаю где мой.
Я протянул ему аппарат, и Ефим набрал номер Тимофея.
− Он сказал, что не держит на меня зла и завтра сам отвезет в клинику, − вернул мне Ефим телефон.
− Вот и отлично.
Ефим из клиники сбежал через две недели. Клялся, что завязал. А еще через неделю всем стало не до Ефима.
Нам предстояли гастроли в Красноярском крае. Летели на небольшом частном самолете. С некоторых пор мы арендовали самолет, что существенно экономило время в пути и позволяло больше давать концертов.
− Пока молоды и нет семей, зато есть кураж и признание публики, надо заработать на будущее, − считал предусмотрительный Тимофей.
Мы соглашались с ним и пользовались воздушным путем передвижения.
На этот раз к месту назначения мы не долетели и ни на одном из трех запланированных концертов не выступили.
− Тимофей, зачем ты нас в такую рань поднял? – устраивался Савелий в мягком кресле, ближайшему к кабине пилота. Это было козырное кресло, так как между ним и остальными сиденьями оставался большой зазор, что позволяло вытянуть ноги. Обычно, мы скидывались на «камень, ножницы, бумага», кто выигрывал, тот и занимал кресло. Сегодня удача сопутствовала Савелию.
Тщательно закрепив плечики со сценическими костюмами, напротив брата разместилась Катя. Окончив несколько специализированных курсов, девушка теперь официально числилась в штате «Оркестра» фотографом, гримером и стилистом.
− Лететь семь часов, − ответил Тимофей. – Плюс четырехчасовая разница во времени. Когда мы приземлимся, в Красноярске будет уже семь вечера.
− Надеюсь, ты хорошую гостиницу забронировал, − продолжал ворчать Савелий.
− Самую лучшую, − пообещал Тимофей.
− Ты не забыл, что мой отец просил оставить билет на концерт для его друга из Абакана?
− Савелий, ничего я не забыл, − застегнул Тимофей ремень безопасности на своем кресле, − Друг твоего отца предупрежден, что билеты для него и его многочисленной семьи он может бесплатно получить в кассе.
Самолет взлетел, Савелий успокоился, и мы занялись кто чем. Дремали, читали, играли в карты, смотрели фильмы. Кир писал очередную рецензию к книге. Я же увлекся программкой, которую мне скинула Катя. Подставляешь свое фото, и программа подбирает для тебя тысячи вариантов костюмов, образов и причесок. Когда рассматривал образ с пирсингом, решая выходить так на сцену или не стоит, самолет вдруг сильно тряхнуло. Замигал свет, но достаточно быстро восстановился. Две стюардессы, сопровождавшие наш полет, выглядели вполне невозмутимо, и я расслабился. Но самолет тотчас затрясло еще сильнее.
− Мы попали в зону турбулентности, − спокойно произнесла одна из стюардесс. – Не паникуйте и оставайтесь пристегнутыми.
Последние ее слова потонули в грохоте падающих незакрепленных вещей. Самолет накренился и стал терять высоту. Я знал, что воздушные ямы образуются над территорией с сильным температурным контрастом, где земная поверхность прогревается неравномерно. Воздушные массы поднимаются вверх с разной скоростью, самолет может провалиться в воздушную яму в этих восходящих потоках и потерять высоту. Затем судно должно выровняться. Наверное, в нашем случае так бы и произошло, если бы с полки для багажа не слетел штатив от фотоаппарата. Он пролетел над креслами, где устроились стюардессы и впечатался в иллюминатор.
Сила удара оказалась такой мощной, что, ко всеобщему ужасу, стекло пошло трещиной. Над каждым креслом зависли кислородные маски. Уши заложило от жуткого рева. Салон быстро наполнялся пылью и туманом, что могло означать только одно - произошла разгерметизация. Схватился за маску. Увидел, что Ефим, вместо того, чтобы надевать маску, зажимает уши руками. Убедившись, что в мои легкие начал поступать кислород, отодрал руки Ефима от ушей и натянул маску на него. Парень опять закрыл уши.
Самолет резко снижался. На борту взлетали, ударялись и падали нам на головы все незакрепленные предметы. Я согнулся к коленям, закрывая голову руками. В эти страшные мгновения я думал лишь о маме, мне было жаль оставлять ее одну, кроме меня у нее никого нет.
В какой-то миг самолет выровнялся. Неужели пронесло? – вспыхнула надежда. Одна из стюардесс сняла маску, подкрепляя в нас уверенность в стабилизации ситуации.
− Наш самолет снизил высоту полета ниже трех тысяч метров, − пыталась успокоить она всех, − на этой высоте уровень кислорода считается нормальным. – Экипаж принял решение о вынужденной посадке. Пилот постарается посадить судно на ровную местность. Но вы должны приготовиться к жесткой посадке. Ни в коем случае не отстегивайте ремни безопасности и…
Она не успела договорить, что нам надо делать. Тряхнуло так, что я больно прикусил губу.
− Мы врезались в гору, − расслышал хриплый голос Кирилла. Он сидел напротив меня. Лицо друга было белее мела, а глаза расширились от ужаса.
Взглянул в иллюминатор. У меня сжались все внутренности. Из-под крыла самолета вырывалось пламя.
Ефим раскачивался наподобие маятника, Катя кричала, пытаясь отстегнуть ремень безопасности. Почему Савелий не скажет ей, чтобы она не делала этого? – пронеслось в голове. Тимофей и Олег сидели позади меня, я их не видел, а вот обе стюардессы были перед глазами. Голова той, что недавно успокаивала нас, кареглазой брюнетки с прической идеального каре, болталась из стороны в сторону, по ее лицу ручейками струилась кровь. Вторая, блондинка, прижала голову к коленям, обхватив их руками. Повторил ее позу.
Не знаю сколько прошло времени. Несколько секунд. Несколько минут. Пилот постарался смягчить падение самолета.
− Выбирайтесь! – как сквозь вату расслышал окрик Олега. – Самолет горит!
Запах дыма уже отчетливо чувствовался. Глаза слезились. Я никак не мог расстегнуть ремень. Замок заклинило.
− Рома, двигайся! – наклонился надо мной Тимофей, помогая справиться с ремнем.
Дым заполнял салон. Тимофей надел на голову пиджак и пополз к выходу. Внизу дыма должно быть меньше, − сообразил я, зачем он так сделал. Сдернул со свободного кресла два пледа, один накинул на себя, второй на Ефима, который явно пребывал в ступоре. Он не шевелился, по его лицу струились слезы.
− Ефим, ползи за мной.
Он послушно встал на четвереньки и пополз. Остальные уже выбрались наружу. Я вывалился
