Бывший. Игра на поражение (СИ) - Коваль Лина
– Да, – Камиль Рустамович кивает. – Замеры залежей произвели, теперь дело за геологами. По результатам их анализа нужно будет принять решение, стоит ли брать в работу этот участок. Если нет, начать разрабатывать новый.
Макрис кивает.
– Я бы хотел поучаствовать в их исследовании. Для того, чтобы, так сказать, изнутри разобраться в процессе.
Умаров довольно улыбается.
– Без проблем, Адриан. Я поговорю с руководителем их группы, с вами свяжутся. Сделка через месяц, поэтому есть время вникнуть без лишней суеты.
Месяц.
Меня снова как из ведра ледяной водой окатывает.
В ушах шумит.
Заканчиваю с мантами и окидываю взглядом широкий стол, на котором хаотично расставлены тарелки разных размеров. Манты, шашлык, люля-кебаб, несколько видов салатов, плов, и ещё куча-куча всего.
– А у вас есть тренажёрный зал? – спрашиваю больше в шутку.
– Конечно, Вера, – отвечает мне Камиль Рустамович, отвлекаясь от разговора. – Если есть желание, можете позаниматься.
– Спасибо, – отзываюсь на любезность улыбкой и отодвигаю тарелку решительно. – И за ужин спасибо. Очень вкусно.
– Будь здорова, Верочка, – кланяется мне Лейсан Сабитовна и кивает горничной, которая тут же начинает убирать грязную посуду.
– Как дела у Феликса? – спрашиваю больше для поддержания разговора.
– А завтра сама у него спросишь. Он как узнал, что ты у нас гостишь, сразу взял билеты на самолёт.
Правую щёку покалывает, но я упрямо не смотрю больше в сторону мужчины, с которым час назад у меня случился самый ошеломительный оргазм в жизни.
Чёртов фокусник.
Он сделал это без рук.
Немыслимо. О чём я думала вообще? Вела себя, как последняя шлюха. А Олег? Прикрываю глаза и пытаюсь найти верное решение сложившейся проблеме. Как человек прямой и откровенный, уже сейчас понимаю, что надо с ним поговорить и обо всём рассказать.
Выплываю из своих мыслей, понимая, что Лейсан Сабитовна продолжает беседовать со мной о сыне.
– Феликс где-то отдыхает? – спрашиваю её.
– Нет, Вера. У него проходит выставка в Новосибирске. В Доме изобразительных искусств, насколько я правильно помню.
– Да вы что? Какой он умничка, – восторженно произношу. – У меня есть его работы. И в прошлом году Феликс обещал нарисовать мой портрет. Правда, наверное уже забыл. Ваш сын безумно талантливый.
– Мазня, – машет рукой Камиль Рустамович.
– Камиль Рустамович не очень уважает увлечение нашего сына, – оправдывает его реакцию Лейсан Сабитовна. – А я очень рада. Главное ведь, чтобы человек выбрал профессию по душе. Когда ни дня прожить без этого не можешь, когда горишь – это ведь прекрасно.
– Это точно, – вдруг грустнею.
Конечно, я тоже скучаю по телецентру. Эта атмосфера постоянной спешки, горящих дедлайнов и витающая в воздухе романтика эфиров. Даже Батюшка сейчас кажется мне кем-то родным и близким, а Артемий Вознесенский – милашкой. Вот что значит соскучиться!
– Так что, завтра наши мужчины отправятся на рыбалку, а нас с тобой будет развлекать Феликс, – при прощании отпускает фразу женщина.
– Я буду безумно рада с ним встретиться. Спокойной ночи.
Прощаемся с Умаровыми и направляемся в нашу комнату.
– Ты переигрываешь с дифирамбами Умарову-младшему, – недовольно выговаривает Адриан.
– Говорю, как думаю, – пожимаю плечами.
– Держи себя в руках с ним, – в голосе слышатся стальные нотки. – Не забывай, что ты моя женщина.
Морщусь, как будто съела что-то кислое.
– Я играю твою женщину, – поправляю Макриса и скидываю наконец-то обувь у порога, а потому делаю то, о чём мечтала последние полчаса – расстёгиваю пуговицу на джинсах.
Адриан проходит к кровати, снимает часы с запястья и убирает их на тумбочку. Скинув футболку, укладывается на смятые простыни. Пытаюсь не смотреть на мужскую грудь, покрытую мягкими волосками.
– Чем займёмся? – спрашивает он, закидывая ладони за голову.
Намеренно переводит взгляд на черное кружево, так и лежащее посреди развороченного одеяла. Этот комплект белья я запомню надолго.
– А что есть варианты? – спрашиваю мрачно, убирая лифчик в комод.
Моё воображение само по себе начинает подкидывать пошлые картинки с утроенной скоростью, а низ живота снова наливается приятным вязким теплом.
Чёрт бы тебя побрал, старый фокусник!
– Могу помочь тебе скинуть наеденные калории, – открыто улыбается Адриан.
Он надо мной издевается, догадываюсь я.
– Вот ещё, – морщусь отворачиваясь. – Не думай, что я теперь буду всё время с тобой трахаться, Андрей.
Подхватываю пижаму и отправляюсь в душ.
– Ц-ц-ц, – раздаётся цоканье сзади. – Как жаль, Вера. Обращайся если что.
– И вообще, – злюсь. – Мог бы и сказать, что всё это представление из-за того, что мне грозит опасность. Не нужно делать из меня дуру и разыгрывать героя-любовника. Со мной этот фокус не пройдёт.
В полном негодовании открываю дверь в ванную комнату и слышу за спиной:
– Блядь. Терпеть не могу журналистов.
Глава 15. Адриан.
– Это не рыбалка, а целая наука, – усмехаюсь, озираясь по сторонам. – У нас с отцом было всё гораздо проще. Речка и пара удочек.
Водитель и охранник Умарова установили на озере небольшую палатку-куб. Стоянку определяли с помощью эхолота, тут же разместили газовую плитку.
– Времена меняются, Адриан. Я люблю зимнюю рыбалку. Кстати, гораздо больше, чем летнюю, – замечает Камиль Рустамович.
– Почему? – удивляюсь.
– За прямой контакт с хищной рыбой. Ближе, чем летом. Чувствуешь её вес, как она брыкается и хочет жить. Азарт и чувство победы вырастают.
– Кажется, я понимаю о чём вы.
Обычно приятный Умаров становится немного агрессивным. По бизнесовому. Порой глядя на него, я задавался вопросом, как он мог противостоять бандитам и отморозкам и выстроить империю по добыче золота такой отлаженной и полностью легальной.
Сейчас убедился – мог.
– Вы не думайте, – становится серьёзным и продолжает тихо. – Я человек традиционных восточных взглядов. Меня с детства учили, что настоящий победитель – это тот, кто победил врага, который атакует изнутри. Поэтому агрессия – первое с чем я всю жизнь работаю.
– Интересно, – киваю, пытаясь унять озноб.
Как же в этой России холодно! Твою мать! Они уже все победители по жизни, клянусь.
– Почему вы решили продать бизнес, Камиль Рустамович?
– Потому что я люблю своё дело, – улыбается с мудростью в глазах. – А оно должно работать. У меня уже нет сил. Ни моральных, ни физических. Человеческая жизнь конечна, но она продолжается в детях. А нашему с Лейсян сыну прииск неинтересен.
– Вас расстроило данное обстоятельство?
– Не скажу, что я не думал об этом.
– Каждый мужчина мечтает о сыне, – замечаю тихо. – Наверное, как раз для продолжения сделанного.
– Да, соглашусь с вами. С Феликсом у нас неплохие отношения. Парень он добрый, понимающий, но творческий, – качает головой. – Ветер в голове у него. Художник, он так видит. На все мои уговоры выучиться на нормальную профессию, сын только улыбался.
– Да… Конфликтов не избежать.
– Не скажу, что они были крупными. Я умею слышать. Это важное качество для любых отношений.
– Согласен.
– Выпьем чаю, Адриан Макрис. Настоящий сибирский сбор с брусникой. Думаю, ещё немного помучаю вас и отправимся домой к нашим женщинам. Да и Феликс должен уже подъехать.
Феликс, черт возьми.
Разве так бывает, что ещё ни разу человека не видел, а он уже бесит?.. Ждать беды от этого писаря.
«Феликс такой замечательный» – вспоминаю как эти слова пропевает мелодичный голос. Напряжение в паху вырастает. Полночи не спал, чувствуя, что она за спиной тоже не спит. Ворочается, мается.
Знаю, что тоже хочет.
Но никогда в этом не признается. Потому что гордая, блядь.
Вера Стоянова – гордячка, каких поискать. Независимая, если что-то решила, хоть разбейся – будет стоять на своём.
