Венди Дулиган - Арена любви

Тем не менее она знала, что есть еще одна причина для опасений. Сейчас Нино был весел и дружелюбен, но Вера догадывалась о темной стороне его природы. Инстинкт подсказывал ей, что она сама лезет в капкан.

В конце концов наступило время возвращаться к работе, потому что весь виноград должен был быть собран за определенное и довольно короткое время. Поднявшись, Нино предложил Вере руку. Их пальцы опять сплелись, как раз когда появился Микеле и остановился рядом с ними взять сандвич… Ага… вот значит как тут у вас, словно говорил его взгляд, который Вера легко выдержала. Однако она почти тотчас поймала взгляд Марии, говоривший примерно то же самое.

Во второй половине дня работали не хуже. Около шести часов виноград в основном был собран. Уставшие и довольные, с ноющими руками и ногами они возвращались на виллу на телеге, которую вез трактор Паоло. По просьбе Нино старый садовник высадил их возле давильни, где работа была в самом разгаре. Работники готовили проданный виноград к отправке.

— А где делают вино Манчини? — спросила Вера.

Нино поставил Джулио на ноги.

— Пошли, — сказал он и махнул рукой в сторону входа, похожего на пещеру, в старое каменное здание.

Вера сразу поняла, что густой аромат, так поразивший ее на винограднике, ничто по сравнению со здешним запахом. Внутри старинной давильни, построенной в 1720 году, лет через двести после строительства конюшен, которые особенно влекли Веру к себе, находилось всего несколько работников. Здесь ягоды отделялись от веток и по прозрачной трубе попадали в огромный металлический чан, где должны были пройти первую обработку.

— Сам сок почти прозрачный, — пояснил Нино, — поэтому мы оставляем кожуру. Она дает цвет. Всего несколько гроздей и нужно-то. Но это важно. Иначе вино будет плохо созревать и не получится своеобразного вкуса, за который его ценят.

Еще он рассказал о том, что чан скоро накроют от мух, а утром в него добавят дрожжи. Тогда же будет точно выверено содержание сахара.

— Надо отдать дьяволу должное, — произнес он, бессознательно выдавая свою неприязнь к единокровному брату, — Микеле все тут знает в совершенстве.

Не имея возможности поспать днем и проведя весь день на воздухе, Джулио клевал носом. К тому же он был весь в земле и виноградном соке и от усталости ныл и канючил, прижимаясь к Вере, как избалованный двухлетний малыш.

— Пожалуй, надо его искупать перед ужином, если он будет в состоянии ужинать. По-моему, он сыт и уснет, едва его голова окажется на подушке.

Нино ласково взъерошил ему волосы.

— Значит, увидимся за ужином. Кстати, стол будет накрыт там же, где утром. Наверное, я должен тебя предупредить… Сейчас не полагается принимать душ. Можно только вымыть лицо и руки. У наших добровольных помощников здесь нет особых удобств, и мы считаем неприличным показывать свое превосходство.

Попрощавшись с Нино, Вера с сыном пошли в дом. Когда они поднимались по лестнице, то увидели лысого мужчину в очках, в деловом костюме и с портфелем под мышкой, который выходил из комнаты Лоренцо. С очевидным интересом поглядев на Джулио, он поздоровался и прошел мимо.

Вера ни разу не встречала его прежде, и ей пришло в голову, что Лоренцо стало хуже. Неужели сестре Джины пришлось вызывать врача?

— Ему хуже? — спросила она, когда кудрявая сестричка Джины вышла в коридор с подносом, на котором стояли пустые чашки из-под кофе.

Девушка отрицательно покачала головой, но Вера на этом не успокоилась.

— Кто этот человек? Dottore?

Сестра Джины опять покачала головой, явно не желая отвечать на вопросы.

— Это деловой знакомый синьора Манчини, синьора, — недовольно ответила она по-итальянски.

Умываясь, пока Джулио плескался в большой старинной ванне с медными ручками, она выкинула из головы случайную встречу. После целого дня на солнце вид у нее был неважный, и Вера решила, что если нельзя принять душ, то можно хотя бы причесаться и накрасить губы, что она и сделала.

День уступал место вечеру, и к тому времени, когда она и Джулио спустились вниз, повсюду зажгли факелы. Вино текло рекой. То и дело произносились задушевные тосты.

Молодой фермер лет двадцати пяти, с огрубевшими руками, который вместе с ними ехал утром на виноградник, настраивал гитару. Мужчина постарше с вислыми усами присоединился к нему со своим аккордеоном, едва Нино, Вера и Джулио успели сесть. Тотчас появились Кончитта и Джина, которые несли тяжелые блюда с едой. Застучали ножи и вилки. Но разговоры и смех не стихали.

Нино сказал, что предстоят еще пляски и веселые истории.

— С вином и музыкой мы до утра будем чувствовать себя, как заново родившиеся.

Вера улучила минуту и увела Джулио в дом. Она уложила его в постель, и он против обыкновения не стал просить, чтобы она рассказала ему сказку или посидела с ним. Не произнеся ни слова, он повернулся к ней спиной и заснул.

Когда Вера вернулась к столу, было уже совсем темно. Под легкими порывами ветра огонь покачивался, клонился то в одну, то в другую сторону, а то пускался в пляс. Несколько пар уже танцевали, и среди них довольно пожилые, вероятно уже бабушки и дедушки не по одному разу. Стул Нино был пуст. Вера поискала его глазами и не нашла. Наверняка, он танцует с двадцатилетней красоткой, которая сегодня глаз с него не сводила, недовольно подумала Вера. А почему бы и нет? Он здесь хозяин, ведь его отец не может распоряжаться празднеством.

Надо быть реалисткой. И до нее в жизни Нино были женщины, и после того, как она уедет домой, тоже будут. Наверняка в Турине он спал в постели своей любовницы. Слишком в нем много жизни, чтобы он вел себя по-монашески. Пора ей избавляться от романтических представлений о людях.

Надежда, которую он подал ей, — всего лишь часть проблемы, подсказывал ей внутренний голос, подталкивая ее в том направлении, в каком она совсем не хотела идти. Как бы он ни был ласков и заботлив, как бы ни был весел и легкомыслен на вид, его что-то заботит. Любить его — значит потерять опору в реальной жизни.

Уже собираясь отыскать Виолу, чтобы вместе с ней полюбоваться на танцующих, Вера вздрогнула, когда Нино обнял ее за талию.

— Вот ты где, — шепнул он ей на ухо. — А я уже собирался организовывать поисковую команду. Пойдем, я хочу потанцевать с тобой.

Не в силах отказать ему, хотя бы это и грозило им обоим бедой в будущем, она позволила ему увлечь себя в круг. В эту минуту музыканты начали играть довольно сложную и печальную балладу. Вере показалось, что она где-то уже слышала ее, и почти тотчас вспомнила, как ее наигрывал на губной гармошке Микеле. Как давно это было, подумала Вера, а ведь прошло всего несколько дней. Ей казалось, будто эта вилла знакома ей много столетий и ровно столько же столетий она искала любви и покоя в объятиях Нино.