Маргарет Мур - Двенадцатый день Рождества

Взгляд его блуждал по двору, где царила суета – слуги выбегали из дверей, конюхи задавали корм лошадям; каждый был при деле. Сэр Уилфрид может по праву гордиться своим замком, думал Майлс, ибо это не просто крепость, это дом.

Нигде и никогда Майлс не чувствовал себя дома, и уж менее всего в замке отца, где его непрестанно унижали и подвергали критике каждый его шаг, не упуская случая упомянуть, что для всех он является обузой. Теперь Майлс ясно видел перед собой главную цель жизни – жениться, завести семью и стать хорошим отцом для будущих детей, а жену свою любить и уважать. Тогда-то его дом станет таким же уютным, как у сэра Уилфрида.

И, что самое главное, он уже нашел свою суженую…

Майлс обернулся и бросил раздраженный взгляд на голубое платье, в котором выступал вчера перед зрителями и которое швырнул на кушетку, когда вернулся в покои. Платье, конечно, ни при чем, Майлс злился на себя самого, ибо считал, что совершил оплошность и поступил крайне недальновидно, приняв участие в пантомиме. Жизель сидела с каменным лицом, а когда все завершилось, ушла из зала, так и не проронив ни слова.

Каким же самонадеянным идиотом он был, потакая своим прихотям! За ужином его преследовала единственная мысль: общаться только с актерами, чтобы отвлечься от мыслей о Жизель Уотертон, но тем самым он обидел прелестную хозяйку замка.

Конечно, они заранее обговорили с Мэттью, что Майлс будет изображать суетливую девушку, но намеренно копировать Жизель он не предполагал, все вышло спонтанно, само собой. К тому же Майлс не подозревал, что партнер станет имитировать его самого. А потом, уже в процессе пантомимы, Майлса захватило действие, и он начал импровизировать.

Неудивительно, что Жизель рассердилась.

Жизель… Теперь Майлс уже не сомневался, что желает эту девушку, что она ему нужна. Если Жизель примет от него предложение руки и сердца, это станет для него самой дорогой наградой, какую не заслужить ни на одном рыцарском турнире. Лишь получив ее согласие, он докажет, что чего-то стоит в жизни. Если же она откажет, то рано или поздно ему придется жениться на другой, но та никогда не сможет заменить Жизель. Сейчас, по здравом размышлении, Майлс понял, почему так раздражал отца своим сходством с женщиной, которую тот не любил, а взял в жены только из-за необходимости продолжить род Бакстонов. Мать умерла, когда Майлсу исполнилось всего пять лет, но он знал, что замужество с Чарлзом Бакстоном она воспринимала как последнюю надежду избежать унылого прозябания в монастыре.

Майлс не хотел разделить участь своих родителей. И не мог позволить, чтобы подобная судьба ожидала Жизель.

Они были бы очень счастливы вместе, если бы Жизель отказалась от странного предубеждения против брака, а он постоянно держал бы в узде свой нрав…

Прошлой ночью Жизель показалась Майлсу такой одинокой за огромным столом на возвышении, каким и он сам ощущал себя всю свою жизнь. Как ни хотелось Майлсу заговорить с ней, он не осмелился подойти: ведь отныне она наверняка будет рассматривать любую его попытку сближения как очередной способ добиться победы над ней. Девушка так же горда, как и он. Следовательно, своим вчерашним поведением в солярии он выстроил для себя почти неодолимую преграду.

Остается надеяться, что дело поправит тот подарок, что он послал ей сегодня утром. А может, напротив, рассердит ее еще сильнее…

Майлс вздохнул и возвел глаза к тяжелому, хмурому небу, невольно сравнивая его с тем, что творилось у него на душе.

Возможно, Чарлз Бакстон не ошибался, называя его никчемным глупцом. А теперь, очевидно, и Жизель будет разделять его мнение.

Нет, этого нельзя допустить! Майлс решительно тряхнул головой. Он отыщет дорогу к гордому сердцу красавицы Жизель, он покажет, какими достоинствами обладает, – и ей, и всем остальным. А ее любовь послужит ему лучшей наградой.

Разве Рождество не самое подходящее время для обретения даров?..

Тут Майлс увидел, что парадная дверь отворилась и из нее вышла та, о которой он столько думал в последние дни. На пороге Жизель чуть помедлила, необыкновенно женственным движением набросила на голову капюшон меховой накидки и направилась к часовне. Все это заняло не более минуты, но Майлсу хватило времени, чтобы заметить то, от чего с губ его сорвался вздох облегчения. Даже не захватив плаща, рыцарь выбежал из покоев.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Увидев, что Майлса нет среди присутствующих в часовне, Жизель почувствовала, как сердце сжалось от разочарования. Сегодня она специально надела новую, подаренную им шаль, чтобы показать Майлсу, что больше не сердится за вчерашнюю выходку.

Ранним утром Майлс доставил подарок не лично, а передал через Мэри, а это доказывало, что рыцарь не только ощущал теперь смирение и покорность, но и понимал, что она не одобряет его участия в представлении.

Без сомнения, так и было бы, если бы не тот робкий взгляд, который сэр Майлс устремил на нее, завершив пантомиму. Прошла целая ночь, и теперь настало время сменить гнев на милость и заверить рыцаря, что пьеса позабавила ее.

Голос отца Павла звонко отдавался под сводом часовни, но, как ни старалась Жизель внимать словам проповеди, она постоянно оглядывалась на дверь: вдруг появятся опоздавшие гости – вернее, один из них, тот, который сейчас интересовал ее больше всего.

И вот наконец она увидела сэра Майлса – тот остановился у входа и с улыбкой смотрел на нее. Только на нее, в этом не было никаких сомнений.

Какая удача, что я надела сегодня новую шаль! – подумала Жизель.

Сердце ее неистово заколотилось в груди, надежда сосредоточиться на проповеди священника растаяла, как снег на весеннем солнце. Девушка не могла дождаться завершения мессы и, когда отец Павел прочитал последние слова молитвы, сразу же подошла к сэру Майлсу, не обращая внимания на любопытные взгляды Елизаветы Коутон и Алиции Дерозье. Она прекрасно понимала, что на лице ее блуждает глупая улыбка, но ничего не могла с собой поделать.

Взяв Жизель за руку, Бакстон вывел ее из часовни и остановился подальше от выходивших гостей.

– Должна поблагодарить вас за подарок, – проговорила Жизель, едва они остались наедине. – О нет, простите! – торопливо добавила она, заметив, как блеснули его карие глаза, и дотронулась до шелковой шали небесно-голубого цвета. – Я неправильно выразилась – я хочу поблагодарить вас, сэр Майлс, искренне хочу! – Как ни странно, девушка начала задыхаться.

– Надеюсь, этот цвет вам более по душе, – мягко отозвался Майлс. – Не сочтите за дерзость, но не могу не сказать, что он вам необыкновенно идет, миледи.

Девушка вспыхнула. Стоя на холодном ветру, она почувствовала, как тепло ей вдруг стало от взгляда рыцаря.