Несси Остин - Золотая рыбка

— Заманчивое предложение, — протянула Габриель, каким-то чудом умудрившись скрыть дрожь предвкушения в голосе.

Странно, но ее согласие порадовало Натана куда меньше, чем он ожидал. Уж слишком легко оно было дано. Когда зверь сам бежит на ловца, ловца это расхолаживает.

6

Раздвинув стеклянные двери, Габриель оказалась в миниатюрном садике, вознесенном над городом на высоту в тридцать с лишним этажей. А кругом полыхали самыми разными цветами огни ночного Нью-Йорка. Порыв ветра донес откуда-то издалека обрывки популярной мелодии.

— Как здесь красиво! — выдохнула молодая женщина.

— Да, — медленно ответил Натан, выходя вслед за ней с двумя бокалами шампанского в руках. — Я тоже не устаю любоваться.

Правда, сейчас он любовался отнюдь не красотами города, а своей гостьей. Белокурые локоны струились по ветру, подол платья слегка колыхался, стройная фигурка грациозно изогнулась. Габриель стояла спиной к Натану, тонкая ткань платья обрисовывала очертания округлых бедер, длинных изящных ног. И молодой человек ощутил новый прилив желания.

Да, он ошибался, думая, что уговорить ее приехать к нему будет трудно. Да, в первый миг открытие, что Габриель такая же, как все остальные женщины в мире, изрядно разочаровало его. Изрядно, но все же не настолько, чтобы полностью приглушить физическое влечение, что толкало его к этой женщине. И с каждой минутой все сильней и сильней.

— Хотите шампанского?

Габриель обернулась. На прелестном лице, казавшемся в отблесках ночных огней словно светящимся изнутри, сверкали неправдоподобно большие глаза. Просто не верилось, что эта воплощенная невинность и чистота без тени колебания приняла столь двусмысленное или, напротив, столь конкретное предложение.

Молодая женщина тоже глядела на него. Он снял пиджак и галстук, расстегнул воротник и верхние пуговицы рубашки. В образовавшемся просвете виднелся треугольник загорелой кожи. Натан смотрелся черным силуэтом в дверном проеме, на фоне ярко освещенной комнаты, точно герой в какой-нибудь бродвейской постановке. Или — злодей.

Сердце Габриель едва не выпрыгивало из груди.

— Шампанского?

Вроде бы он обещал сварить кофе? Хотя, пожалуй, шампанское весьма неплохая идея. Быть может, этот напиток поможет ей хоть немного расслабиться, почувствовать себя в своей тарелке. А то стоит и стесняется как школьница, первый раз попавшая домой к понравившемуся ей мальчику. Даже смешно! Уж не такая она наивная глупышка на самом деле!

Натан заметил, что его гостья зябко поеживается. И неудивительно, вечер выдался довольно прохладный.

— Замерзли? Возвращайтесь в гостиную, там тепло.

Молодая женщина вошла в комнату, чувствуя на себе неотрывный, жаркий взгляд хозяина дома. И хотя в гостиной действительно было тепло, под этим взглядом ее снова пробрала дрожь.

Натан заметил, как Габриель вздрогнула. Заметил и то, как старательно сжимает колени, усевшись на стул вместо предложенного мягкого дивана. Не женщина, а ходячее противоречие. То смело идет вперед, не смущаясь достаточно откровенного приглашения, то вдруг вся съеживается, точно напуганная девочка. Где же тут логика? Если ты не готова принять ухаживания мужчины, причем ухаживания вполне определенного, неплатонического свойства, то не едешь к нему в гости поздно вечером после первого же свидания.

Все это вносило в происходящее нотку некоторой недоговоренности, а Натан привык к ясности в подобных вещах. Его мимолетные подружки всегда сами шли навстречу его желаниям, стараясь не то что выполнить, а предугадать их. Ему никогда еще не приходилось завоевывать красавицу, как завоевывают неприступную крепость. И порой он об этом жалел — возможно, это было бы весьма увлекательно.

А вот с Габриель все шло вроде бы как со всеми, но в то же время и чуть иначе. Ни в одной из своих женщин Натан еще не встречал столь диковинной смеси робости, застенчивости и вместе с тем безоглядной храбрости. Она удивляла его то неожиданной строптивостью, то столь же неожиданной покорностью.

Вплоть до этой самой секунды он не сомневался: их с Габриель влечет друг к другу с одинаковой силой. Но теперь в молодой женщине вновь появилась какая-то настороженность, замкнутость. И эта загадочность, недосказанность действовала на него необыкновенно возбуждающе.

— Итак, на чем мы остановились? — Глотнув шампанского, Натан повернулся к гостье, на губах его играла легкая улыбка. — Ах, да. Ваше чувствительное сердце истекает кровью при мысли о горестях, что пришлось мне перенести в юные годы.

Габриель в свою очередь поднесла бокал к губам, но пить не смогла.

— Не смейтесь надо мной. Если не хотите говорить о вашем детстве, то и не надо, мне все равно.

Разумеется, ей было не все равно, но слова ее возымели требуемый эффект. Натан вроде бы чуть расслабился. Судя по всему, он принадлежал к нередкому типу мужчин, которые упираются тем сильнее, чем больше давления на них оказывают. Единственный способ добыть у такого хоть какую-то информацию — сделать вид, что тебе вовсе и не интересно.

— Кроме того, — продолжила Габриель, — бедность отнюдь не всегда сопряжена с горестями. И бедняки бывают счастливы своим скромным уделом.

Натан рассмеялся, но горьким, насмешливым смехом.

— О да! Широко распространенная байка, особенно убедительно звучащая в устах человека, в жизни не знавшего, что такое настоящая нищета. Уж вы-то в детстве не голодали. И не ходили в обносках. Вашей семье всегда хватало на хлеб, а чаще всего — и на масло.

— Как вы можете говорить столь уверенно? — возразила она.

Но Натан снова рассмеялся.

— А что, я не прав? Готов биться об заклад, вы были любимым ребенком в хорошо обеспеченной семье. Каждое лето вас непременно вывозили на море. А когда вы возвращались домой из школы, вас встречала любимая собака, а из кухни плыл аромат домашнего пирога.

Габриель окаменела. Он попал пальцем в небо! Хотя… как посмотреть. Да, ее родители рано погибли, но до их смерти она действительно была любимым балуемым ребенком, а потом Делия сделала все, чтобы девочка ни в чем не нуждалась. И да, Делия костьми ложилась, чтобы племянница могла летом отдохнуть как следует. А иногда, когда ухитрялась уйти из редакции пораньше, затворялась в кухне, засучивала рукава и пекла вкуснейшие пироги. Так что узор чуть иной, но канва та же самая!

— И все-таки откуда такая уверенность? — прошептала Габриель.

Натан усмехнулся.

— Про поездки к морю? Про то, что вас любили и баловали? Габриель, взгляните в зеркало: такого цвета лица не бывает у тех, кто все детство глотал городскую пыль или перебивался с хлеба на воду. Да у вас кожа буквально светится нежнейшими переливами бело-розового цвета. — Протянув руку, он поднял на ладони прядь волос молодой женщины. — И локоны точно золото.