Я тебя заберу (СИ) - Коваленко Марья (Мария) Сергеевна Solazzo

Злотников кивает.

— Еще какие-то распоряжения? — Он подходит к двери.

Я задумываюсь всего на миг. О том, как сильно хочется закончить это дурацкое представление, и о том, как рванул бы сейчас в сторону одного уютного питерского дворика.

Это даже не мечта. Потребность. Как дышать.

Но сказать о своем желании вслух не успеваю.

Кирилл вдруг подносит к уху телефон:

— Да? Твою мать! В чем?.. — Оглядывается по сторонам.

— Что? — спрашиваю, не дожидаясь окончания разговора.

— В блоке посторонний. Какая-то женщина. Одета как врач, поэтому парни заметили ее слишком поздно.

— Врач?

— Да. В белом халате. Пронеслась так быстро, что даже лицо разглядеть не успели. — Кирилл включает громкую связь.

— Мы перехватим ее в лифте! — слышен голос одного из моих охранников.

Следом в трубке раздается звук шагов. Быстрых, больше похожих на бег.

Но вместо тревоги в груди рождается совсем другое чувство. Яркое, как вспышка сверхновой. И пока Злотников не нажал отбой, я отдаю ему и всей охране новый приказ:

— Назад! Не трогать! Пропустить!

Глава 23. Та самая

Даже всевышний не знает, какое решение примет женщина.

Я чувствую ее.

Нутром, интуицией, беспокойной штуковиной, что бьется за ребрами. Чувствую, как в первый день нашего второго знакомства, несмотря на изменившееся лицо, фигуру и новую биографию.

Ощущаю близость, как ощущал всю эту неделю... Семь долгих дней, когда я отпускал водителя, пересаживался в личную машину и ехал по уже знакомому адресу.

Чтобы сидеть под подъездом старой пятиэтажки. Часами пялиться на окна третьего этажа. И по сто раз за ночь перечитывать короткую записку, написанную красивым немедицинским почерком: «В следующий раз пробью шины». И точка. Жирная, как дыра от пули.

Только одна девчонка в моем прошлом не знала, что такое тормоза.

Лишь одна женщина в моем настоящем могла прорваться сквозь охрану, придирчивых вахтерш и целую толпу медперсонала.

Язва.

Сумасшедшая.

— Лиза! — произношу я вслух, когда дверь палаты распахивается настежь.

— Ты?..

От эмоций на лице Лизы сердце на мгновение останавливается, а потом начинает биться так быстро, будто хочет вырваться из груди.

— Ты! — произносит она уже без удивления. Громко. С яростью.

С таким блеском в глазах, что я задыхаюсь от восторга. Впитываю эту ее злость и с трудом могу сделать хотя бы один вдох.

— Живой! — На той же скорости, с какой влетела в палату, Лиза подбегает ко мне и с замахом бьет по одной щеке. — Здоровый! — Затем по другой. — Невредимый. Сволочь!

Она сгибается пополам как от удара под дых. И, вздрагивая, по стеночке опускается на пол.

— Лиза...

Вторая папка — с надписью: «Градская» — все еще на тумбочке. У меня было много времени, чтобы открыть ее и убедиться в своих догадках. Злотников всегда делал работу качественно. Искал и там, где можно, и там, где нельзя.

Но сейчас это не имеет значения. Самое главное живое доказательство передо мной. Злое и красивое. Такое свое и такое испуганное, что не могу удержаться от искушения и подхватываю на руки.

— Что ты сделала с ушами? — Самый глупый вопрос из тех, что можно сейчас задать, однако в голове всплывает именно он.

— Твоя жена и Савойский подменили донора. — Лиза меня словно не слышит. Отвернув лицо в сторону, смотрит на капельницу и дрожит все сильнее.

— Ты так изменилась. Лицо, фигура... — Мой взгляд останавливается на скромном декольте.

Девчонка из прошлого стеснялась своей маленькой груди. Приходилось насильно выбивать эту дурь из ее головы, затрахивать до бессознательного состояния, чтобы и не вспоминала.

Но те упругие округлости, что скрываются сейчас под халатом... Душу можно отдать ради того, чтобы потрогать это совершенство. Подарить что угодно, лишь бы позволила увидеть себя новую.

— У меня нет доказательств, только донор точно ее знакомый. Он спрашивал об Анастасии у лаборанта. Называл твою фамилию. — Лиза вскидывает голову и с вызовом смотрит мне в глаза.

— Я думал, что с ума схожу. Глядел на тебя и видел... тебя, прежнюю. — Утыкаюсь носом в темную макушку и чуть не кончаю от запаха.

Ее! Того самого! От которого месяц рвало крышу и я всерьез начинал верить в психическое расстройство.

— Меня отстранили от дел. Закрыли все доступы.

— Ты охрененная. — Целую лоб и щеки.

— Твоя Анастасия беременна.

— Какая же ты сладкая... — Скольжу губами по подбородку. Шизею от того, какая она вкусная.

Моя горячая девчонка с новым телом и прежним диким темпераментом. Моя личная сумасшедшая.

— У них получилось.

Мы все еще говорим на одном языке, но о разном. Как в параллельных реальностях.

— Похер на них! — Не остается больше никакого терпения. Лопается.

Вжимаю упругую попу Лизы в свой каменный пах и загибаюсь от кайфа.

— Шаталов!

— Сдохнуть можно, как хочу тебя.

— Псих! — Испепелив меня взглядом, Лиза отстраняется. — Я думала, они тебя убили!

Она жадно втягивает носом воздух и, качнувшись вперед, кусает меня за нижнюю губу. Как злая, дикая зверушка. Без жалости. До крови. До такого бешенства, что у меня будто чеку срывает.

— Познакомишь с сыном? — Разворачиваюсь и бросаю Лизу на кровать.

Нужно быть ласковым и осторожным. Нельзя спешить и пугать. Но не могу. Все недели ожидания, все эротические сны, все запреты, которые я ставил перед собой, детонируют в один момент как долбаная бомба.

Хочу Лизу до одури. Не только членом, а каждой клеточкой своего тела.

Смять.

Подчинить.

Заполнить до отказа, чтобы пропиталась мною насквозь. Пропахла от кончиков волос до маленьких красивых пальцев на ногах.

— Вот роди себе сына и знакомься!

Моя маленькая разъяренная ведьма выплевывает слова, как проклятия. Убивает взглядом. Но уже в следующую секунду тянет за ворот рубашки к себе и снова кусает.

— Я твоего хочу! Нашего! — Облизывая кровь, развожу ее ноги и чуть не задыхаюсь.

Лиза без колготок. В чулках. Доступная настолько, что достаточно сдвинуть в сторону тонкую полоску кружев, и подушечки уже скользят по влажной бархатной плоти.

— Ты своего упустил! — Лиза насаживаясь на мои пальцы, и крупно вздрагивает.

— Другой мне не нужен. — От взгляда на ее подпухшие складки в голове перемыкает.

Становится плевать на место, время и защиту. Не думая ни о чем, я расстегиваю ширинку брюк, спускаю их вместе с бельем. И толкаюсь членом в свою девочку.

Резко. До ее вскрика. На всю глубину.

Так, как ей сейчас нужно. Как нужно нам обоим.

— Сволочь... — срывается с пухлых губ словно самый лучший комплимент.

— Твоя сволочь. — Выхожу полностью. И толкаюсь второй раз.

Еще быстрее. Так жестко, что Лиза выгибает спину и скребет ногтями по отутюженной простыне.

— Гад... — Закатывает глаза.

— Твой гад! — Кладу ладони на пышную грудь и сквозь одежду сжимаю соски.

Сминаю их до первого стона. Глажу мягкие полушария. А когда Лиза второй раз вздрагивает, начинаю трахать ее уже по-настоящему.

Вколачиваю член без остановок и нежности.

Вылизываю нежный рот с таким рвением, что за грудиной горит как перед инфарктом.

Шизея от того, как моя ведьма течет на меня, проталкиваюсь в нежную плоть. Тараню членом до упора. Беру свое... С такой одержимостью, что кровать скрипит, стоны звучат все громче, а в голове остается только одна мысль:

«Я тебя заберу! У всех! Даже если будешь против. Даже если придется снова вывернуться потрохами наружу».

Глава 24. Тот самый

Мужчинам, как лошадям, главное не давать спуска.

Лиза

От привкуса крови на губах тормоза отказывают напрочь.

Я вижу серые больничные стены и проклятую капельницу. Понимаю, где нахожусь и зачем. Но стоит Марку бросить меня на кровать, все становится неважным.