Элла Уорнер - Счастливый билет

И когда Кеннет спросил, не противоречит ли ее опыт в городском гостиничном бизнесе тому, чем она занимается здесь, Леонора охотно ответила, довольная тем, что этот разговор отвлекает ее от мыслей об Эдвине. Чарли перевел разговор на проблемы туризма вообще, а Фло привела отзывы своих родителей, путешествующих сейчас по Бразилии.

— А как насчет вашей семьи, Леонора? — внезапно спросил Эдвин, заставив ее резко повернуться к нему. Он приветливо улыбнулся. — Вы находитесь среди нашей семьи. Фло рассказывает о своей. Полагаю, это навевает на вас тоску по дому.

— Совсем нет, — возразила Леонора в замешательстве.

Почему он спросил об этом? Она ведь сказала ему, что нигде не чувствует себя своей. Несмотря на улыбку, взгляд его был целеустремленным.

— Что ж, без сомнения, они как-нибудь приедут навестить вас, — вступил в разговор Кеннет.

Сбитая с толку вопросом Эдвина, Леонора затруднилась с ответом. Вмешалась Фло.

— У тебя случайно нет симпатичных холостых братьев? — спросила она, продолжая игру, в которую они с Чарли играли весь вечер.

— Нет, — кратко ответила Леонора.

— А симпатичных сестер? — не уступил Чарли.

— У меня нет семьи, — напрямую ответила она, ничего другого просто не оставалось.

Фло вытаращила глаза.

— Ты сирота?

Прекратится когда-нибудь этот допрос?

— Я не была сиротой в детстве. Просто сейчас у меня нет семьи, — сухо повторила Леонора.

— Ты хочешь сказать, что они погибли в катастрофе?

— Фло!.. — резко оборвал ее нахмурившийся Эдвин.

— Извини! — Она виновато улыбнулась. — Наверное, я выпила слишком много шампанского. Просто это было так таинственно, ты никогда ничего не говорила о своем прошлом.

Замечание Фло привлекло к Леоноре еще больший интерес, и она чувствовала, что, если не ответить, этот ажиотаж не пройдет и создаст определенное настроение на весь вечер. Да и какая, в конце концов, разница? Зачем смысл скрывать тот факт, что у нее вообще нет семьи, по крайней мере такой, какая могла бы связать ее с этой компанией чем-либо иным, кроме деловых отношений?

— Тут нет никакой тайны, Фло, — сказала она с наигранным безразличием. — В отличие от остальных присутствующих, у меня нет семейной истории, насчитывающей несколько поколений. Моя мать была сиротой. Я — ее единственный ребенок. Она никогда не была замужем. Мне неизвестно имя моего отца, а мать умерла несколько лет назад. Так что видите, тут не о чем особенно говорить.

Наступило неловкое молчание, действующее Леоноре на нервы, и ей захотелось заполнить его разговором.

— В моей жизни семья не играла никакой роли, но мне очень приятно узнать обо всех ваших новостях и длительных связях между Сандерманами и Ридсами. Для меня это все в новинку.

С трудом оторвав взгляд от крайне смущенной Фло, Леонора заставила себя поднять глаза на Эдвина, смотрящего на нее так, будто желал прожечь насквозь. Но ей давно было ясно, что она не пара для члена семьи Ридc, поэтому нечего даже мечтать об этом.

— Дневники, фотографии в рамках, там, в холле... Интересно иметь такую историю... Иметь возможность оглянуться... Чувствовать себя частью...

— Да, — согласился Эдвин, глаза его горели огнем. — А особенно замечательны женщины, решившиеся последовать сюда за мужчинами и жить с ними на этой земле. Вроде Руфь, которая, до того как связать свою жизнь с Джеральдом, содержала публичный дом.

— Руфь? Которая написала дневники?

Леонора не могла поверить своим ушам.

— Да. Наверное, вам будет интересно когда-нибудь прочитать их.

Это должно быть правдой, подумала она.

— Там была еще Салли, владелица скотоводческой фермы, — продолжил он. — Одна из девяти детей в семье, настолько бедной, что ее практически продали в рабство — хоть одним ртом меньше. — Он помолчал. — Долли была женой пастуха, которого сбросила лошадь. Он сломал себе шею. Идти ей было некуда, она осталась здесь и вышла замуж за Гарри Ридса.

— Но все это было давно, во времена первых поселенцев, — несколько собравшись с духом возразила Леонора. — Хотя вряд ли даже и в те времена находилось много женщин, готовых переносить такую жизнь.

— А в наши времена и того меньше, — набросился на нее Эдвин.

— Вряд ли вы правы. В наши дни все совсем по-другому. — Ее взгляд остановился на ожерелье Констанс Ридc, наверняка стоящем целое состояние. — Разве не так?

— Согласна с вами, в наших местах есть несколько семей, чей статус дает им преимущество над вновь прибывшими, — подумав, согласилась та. — Но нас не так много, правда, Эдвин? И такая огромная территория.

— Да, а кроме того, люди в основном концентрируются в городах, — подтвердил он.

— По большей части мы до сих пор придерживаемся старых традиций, — продолжила Констанс Ридc. — Уважение и положение зависит не от того, кто ты есть или откуда приехал, а от того, чего ты сам стоишь.

По большей части... Леонора про себя отметила эту оговорку.

— Собственно говоря, — вмешался в разговор Чарли, — тут так много людей с сомнительной биографией, что гораздо уместнее судить о них по внешности, чем рыться в их прошлом.

— Последний форпост цивилизации, — усмехнулся Кеннет.

— Зато какие колоритные личности! — настаивал Чарли.

— Но для того, чтобы завоевать уважение и положение, требуется время, — сказала Леонора, вновь возвращаясь к интересующей ее теме. — У семьи Ридc имеется преимущество сотни прожитых здесь лет. Потом, насколько я понимаю, одна из подобных же семей примерно столько же времени владела жемчужной фермой...

— Которая претерпела столько же взлетов и падений, как и те, кто работал на земле, — возразила Констанс с кривой усмешкой. — Когда я вышла замуж за Сайласа, спрос на жемчуг был низким уже много лет. Главным источником дохода стал перламутр, да и тот упал в цене после появления пластмассовых пуговиц. И только после «изобретения технологии искусственного выращивания жемчуга ферма начала давать многомиллионный доход. Так что, женясь на мне, Сайлас получил только меня. — Ее взгляд обратился на старшего сына. — Вся моя жизнь была в твоем отце, и мне всегда хотелось быть там, где он. Лишь после его смерти я вернулась на ферму и занялась жемчужным бизнесом. Ты был уже достаточно взрослым, чтобы занять его место. Тебе это прекрасно известно. А я больше не могла выносить этого... Не самого «Райского Уголка», а «Райского Уголка» без Сайласа.

Констанс замолчала, как будто ожидая от него слов осуждения. Было ясно, что отношения между матерью и сыном далеко не безоблачные. Интересно, чем это вызвано, подумала Леонора. Может быть, Эдвин сурово осуждает мать за то, что та его покинула? Не этим ли вызвано его неверие в то, что ни одна женщина не захочет оставаться здесь, если даже родная мать так поступила? И не поэтому ли он предпочитает пользоваться женщинами, не вступая с ними в серьезные отношения?