Берта Эллвуд - Взрослая девочка

Если бы у «героев» были хвосты, они бы поджали их. А так они просто заскулили в унисон Бювану.

После того, как измученная всем произошедшим и бессонной ночью Одри дала показания полицейским, Жюль посадил ее в свой новенький автомобиль (это снова был «рено», только более современной модели) и отвез домой.

— Жюль, я… — Одри всхлипнула, она не могла найти слов, чтобы сказать ему все, что хотелось.

— Ложись спать, — перебил Жюльен. — Завтра поговорим.

По его голосу было трудно заключить, о чем он думал.

— Ты завтра приедешь? Правда? — вскинула голову Одри.

— С твоего позволения, я переночую здесь. Боюсь уснуть за рулем. К тому же завтра выходной.

— Да, конечно, — кивнула Одри. — Я же обещала выделить тебе комнату.

5

— Скажи спасибо, что именно в этот вечер я решил приехать и проверить, как твои дела. И что не развернулся, как только обнаружил, что тебя нет дома, а решил подождать. — Жюльен посмотрел на Одри как на невозможно глупую первоклашку, которой в сотый раз вдалбливают, сколько будет дважды два. — Ну дозвонилась бы ты мне в Париж. Ты представляешь, сколько времени мне ехать? А что было бы, опоздай я хоть на минуту, ты соображаешь?

Он вздохнул и покачал головой, заменяя этим движением фразу: «На эту тему можно говорить долго, но к чему тратить слова и время на умственно неполноценных девиц». И продолжил завтрак.

Одри тоже вздохнула. Она рассказала Жюльену все как есть, и больше ей было нечего добавить. Да, он прав — глупо было ехать всем назло в компанию, где могут оказаться такие типы, как Бюван и его приятели. Но она и так это знает. А с его стороны глупо и нечестно было обвинять ее в распущенности! Если бы не его беспочвенные подозрения, которые он так резко высказал в прошлый приезд, ничего бы не случилось!

Только Жюльен, разумеется, никакой вины за собой не чувствует. Он вообще не привык признавать, что был не прав. Конечно, проще все свалить на ее глупую голову.

— Вообще-то я, конечно, тоже был не прав, — сказал Жюльен, прихлебывая кофе. — Когда подозревал тебя… Ну насчет этого Бювана… Я погорячился. Извини.

У Одри глаза на лоб полезли от изумления. Жюльен просит у нее прощения? Наверное, верблюд пролез в игольное ушко… Бедное животное.

— Я… Ну… Эээ… — Она не знала, что сказать.

— Конечно, я знаю тебя много лет, — продолжал Жюльен. — Но ты так стремительно меняешься… Взрослеешь… Мне бывает трудно предсказать, как ты поведешь себя в следующую минуту.

— Жюль, я, наверное, много сделала глупостей. — Одри тоже сделала глоток кофе, который уже остыл: вчерашние события несколько отбили у нее аппетит, да и голова после шампанского побаливала. — Я, бывало, заставляла тебя понервничать. Но я никогда не лгала тебе. И если я скажу: Жюль, честное слово, я этого не делала — значит, я действительно этого не делала.

Она отломила кусочек бисквита и скормила его Сюзон, вертлявой маленькой любимице. Бульдог покосился на хозяйку, скептически фыркнул и продолжил грызть свою косточку, всем своим видом давая понять, что в отличие от глупых шавок предпочитает пищу для настоящих собак.

— Но ведь ты же не говоришь «Жюль, я этого не делала», — тоненьким голосом пропищал Жюль, передразнивая Одри. — Ты говоришь: «Не твое дело, Жюль, иди к черту, Жюль, я уже взрослая, Жюль, и сама могу за себя постоять». Это было зрелище, доложу я тебе. Да твоя дубинка была чуть ли не больше, чем ты сама! — Жюль вспомнил, как Одри собиралась защищаться при помощи ножки стола, и снова принялся хохотать.

Одри фыркнула, облилась кофе и присоединила свой голос к смеху Жюльена.

Отсмеявшись и утерев выступившие на глазах слезы, Жюльен сказал:

— И все-таки надо думать, как тебя защитить на будущее от этих пижонов.

— Может, купишь мне пистолет? — с надеждой спросила Одри.

— Автомат. Стреляющий чернилами, — передразнил Жюльен. — Я не об этом говорю. Можно, конечно, нанять для тебя телохранителя, только ведь ты сбежишь от него. Из чувства протеста.

— Точно, сбегу, — подтвердила Одри.

— Милая, а ты вообще-то заинтересована в собственной безопасности? Ты хоть в чем-то заинтересована? — Снова взбеленился Жюльен.

— А во мне лично кто-то заинтересован? — парировала Одри. — По-моему, тебя волнует лишь, чтобы я никому не причиняла неудобств.

— Тогда что это я сейчас сижу и беспокоюсь? Если твой добрый приятель, разъяренный после вчерашнего, подкараулит тебя в темном углу, ты потом будешь сидеть как мышка и тихо всхлипывать. Мне это не причинило бы никаких неудобств. Только почему-то мне совсем не хочется такого поворота событий. Одри, тебе не кажется, что твои навязчивые идеи по поводу того, что никто тобой не интересуется, это просто комплексы, от которых надо избавляться? — Жюльен встал из-за стола и нервно пересек столовую по диагонали и обратно.

— Кстати, Одри, как твои дела в университете, как успехи? — с издевательски наигранной участливостью спросила Одри.

— Кстати, Жюльен, а как твои дела, как дела Фирмы, у тебя, говорят, забот по горло? — в тон ей пропел Жюль.

Одри замолчала.

— Ладно, успокоились оба, — первым прервал паузу Жюльен. — Я что-то слышал от Мари… Что там у тебя за выставка?

— О, выставка! — Одри оживилась. — Это ежегодная студенческая выставка, берут по несколько лучших работ от каждого факультета, и туда отправили целых две мои картины! Представляешь, две! А я даже не надеялась на то, что меня вообще заметят.

— Потрясающе. Поздравляю, — сказал Жюльен. — Что за работы?

— Нну… Если хочешь, я тебе покажу, я их сфотографировала перед отправкой на выставку, — засмущалась Одри.

— Покажи, — кивнул Жюльен, готовясь увидеть пару ученических набросков.

— Пойдем, они у меня там. — Одри вскочила из-за стола, схватила Жюльена за руку и повела наверх — в просторную комнату с огромными окнами, которая служила ей мастерской.

Вдоль стен стояли подрамники с холстами и без, готовые работы, повернутые «лицом» к стене. На стеллажах хранились кисточки, краски, рулоны бумаги и холста, огромные папки с рисунками и прочие вещи, необходимые художнику в работе. В углу на огромном гипсовом кубе стоял какой-то причудливый картонный макет.

Жюльен был здесь впервые — Одри не очень любила пускать кого-то в свою «святая святых». Она подошла к одному из стеллажей, порылась в папке и достала два больших цветных снимка. Жюль посмотрел… и обомлел.

Он не мог назвать себя большим знатоком живописи, но то, что он увидел, его потрясло. Даже на фотографиях было видно, насколько талантливо Одри передала атмосферу и колорит Сен-Тропе. Очевидно, она использовала наброски, которые успела сделать позапрошлым летом, и собственные воспоминания.