Марианна Лесли - Вестник счастья

— Я обещала сыну, что приду на этот ланч, чтобы поговорить с тобой, потому и пришла. Я хотела сказать, что Люк еще очень мал, у него нет отца и ему не под силу одному справляться с теми проблемами, с которыми так успешно справляется твой сын.

— Не волнуйся, все уже позади. Я все объяснил Рею. А если ты приведешь ко мне Люка, я и его научу защищаться.

— В том-то и дело, что этого я как раз и не хочу. Не хочу, чтобы он учился драться, пусть только твой сын прекратит приставать к нему. По твоей милости Рей затаил на меня обиду, а ведь я не стреляла в тебя, и ты это прекрасно знаешь.

— Однако в том, что произошло, есть и твоя вина, согласись. Со мной никогда ничего подобного не случалось, хотя я держу в руках оружие с десяти лет.

— Что ж, такой срок впечатляет. А ты сказал мальчику, что это не я в тебя стреляла, а ты сам ранил себя?

— Успокойся, Медок, не поднимай перышки. Конечно, сказал.

— Однако не преминул добавить, что виной тому была я.

— Сказал правду. К тому же я объяснил Рею, что ты спасала сокола.

Хани вспомнила, какие ругательные словечки употреблял Рей, подражая отцу, как пытался защитить его, как сильно нуждался в его одобрении.

— Думаю, твой сын очень любит тебя, — заметила она.

Джерри просиял от удовольствия.

— Да, мы с ним неплохо ладим. Правда, я все равно не уверен, что правильно его воспитываю.

— Догадываюсь, что ты имеешь в виду. Мне это знакомо. Я, например, предложила сегодня встретить школьный автобус, но Люк наотрез отказался. Заявил, что должен быть мужчиной.

— Молодчина. Все будет прекрасно. У Рея довольно вспыльчивый характер, но, не волнуйся, сегодня он не полезет драться к твоему сыну. Мы крупно поговорили на эту тему.

Хани не могла поверить в то, что их разговор как-то незаметно превратился в спокойную беседу двух родителей о воспитании детей. Это было так здорово!

— Итак, что у нас тут? — спросил Джерри, потирая руки и заглядывая на стойку, куда она выложила продукты из корзины. — Мм, все выглядит аппетитно. Достану-ка я пивка.

— Как твоя нога?

— Сегодня почему-то болит сильнее, чем раньше. Думаю, мне не хватает мощного обезболивающего — твоих поцелуев.

Склонив голову, чтобы волосы упали на лицо и скрыли румянец и засиявшее в глазах удовольствие от этих слов, она продолжала раскладывать на стойке еду, словно и не слышала.

Джерри хмыкнул.

В этот момент зазвонил его мобильный, лежавший у него в кармане рубашки. Он вытащил его. Взглянул на дисплей и поднес к уху.

— Да, Мэри. Нет-нет, все в порядке. Чем занимаюсь? — Он бросил лукавый взгляд на Хани. — Да вот, зашла соседка, и мы с ней тут обсуждаем кое-что весьма занимательное. — Из трубки донесся какой-то визгливый крик, по пронзительности не уступающий крику Сократа. Джерри поморщился. — Успокойся, Мэри, я пошутил. Это член родительского комитета. Наши сыновья учатся в одной школе.

Хани почувствовала, как гнев закипает в ней. Значит, она для него всего лишь мать одноклассника его сына?

— Поговорим позже, дорогая. Пока, — закончил он разговор.

Это «дорогая» окончательно разозлило Хани. Кого-то он называет «дорогая», а ее не иначе как этим дурацким прозвищем «Медок». Не то чтобы ей не нравится, но все же… Впрочем, осадила она себя, какая ей разница, чем занимается Джерри Вест в свободное время? Однако, задумавшись над этим, Хани вынуждена была признаться себе, что ей это далеко не безразлично. Она бросила взгляд на хозяина дома. Убрав телефон обратно в карман, он наблюдал за ней внимательными серыми глазами.

Неужели я к нему неравнодушна? — недоумевала Хани. Почему мысль, что у него может быть женщина, причиняет ей такую острую боль? Обычное женское тщеславие или что-то иное? Ответа на эти вопросы у Хани пока не было.

Джерри дохромал до холодильника, достал банку содовой, открыл и налил в два стакана. Едва Хани сделала несколько глотков и отставила стакан, как он схватил ее за руки и притянул к себе. Это произошло так быстро, что Хани оказалась захваченной врасплох и не успела уклониться. Джерри крепко сжал ее в объятиях.

— Стой спокойно и не дергайся, иначе заденешь мою больную ногу. Обещаешь не вырываться?

— Обещаю, — прошептала Хани, смутно понимая смысл того, что говорит.

Джерри погладил ладонью ее спину.

— Какие у тебя красивые волосы.

— Спасибо.

Джерри принялся перебирать длинные пряди, затем приложил их к своей щеке и на несколько мгновений даже закрыл глаза от удовольствия.

— Что нам мешает познакомиться поближе, а, Медок? Мне бы очень этого хотелось. И ты, если была бы честна с собой и не такая щепетильная и чопорная, то призналась бы, что и тебе хочется этого не меньше.

Хани попыталась высвободиться из его объятий, но ей совершенно не на что было опереться, кроме самого Джерри, его рук, плеч, груди. В эту минуту в его облике не было никакой резкости — напротив, красиво очерченные чувственные губы излучали мягкость и желание.

— Я не укушу тебя, если ты положишь руки мне на плечи, — усмехнулся Джерри.

— Может, ты все-таки отпустишь меня?

— А куда ты так торопишься, Медок? Расслабься, попробуй получить удовольствие. Ох как же мне хочется поцеловать тебя крепко-крепко, чтобы у тебя отпало всякое желание убегать.

Хани покраснела.

— Джерри, прошу тебя…

— Ты такая пылкая, соблазнительная и сладкая, под стать своему имени, Медок. Устоять перед тобой просто невозможно. Закрой глаза.

— Нет!

— Хани, — тихо, но твердо проговорил он. — Я хочу поцеловать тебя.

С каждой секундой ее сопротивление таяло как снег под весенним солнцем. О боже, она и в самом деле желает этого мужчину, желает так сильно, что даже самой становится страшно.

По-видимому, это желание ясно отразилось в глазах Хани, ибо Джерри без лишних слов стиснул ее в объятиях и жадно завладел губами. Рукой она обвила его шею, почувствовав под ладонью густые волосы на затылке. Когда он накрыл ее губы своими, все вокруг словно перестало существовать: остался только этот мужчина и его губы, руки, сила его желания. Их желания. Сердце Хани билось гулко и неровно. Или, быть может, это стучало его сердце у нее на груди?

Хани уже ничего не понимала, да и не хотела понимать, кроме одного: ее держал в объятиях, целовал и ласкал самый великолепный, самый чувственный, самый сексуальный мужчина из всех, каких она когда-либо в своей жизни встречала. Она приникла к нему, всем своим существом стремясь слиться с ним в этом поцелуе, стать с ним одним целым. Он так крепко прижимал ее к себе, что жар их тел, проникавший через одежду, стал общим.