Вера Копейко - Любовь в прямом эфире

Только желанием.

Надя вошла в его дом и по запаху поняла: Саша здесь. Она уловила аромат знакомого лосьона после бритья. Ей нравился этот запах со сладковатым оттенком мяты.

Она услышала неразборчивые звуки в мансарде и подошла к лестнице. Шагнула на первую ступеньку, потом на вторую, взялась за перила, словно опасаясь, что передумает и убежит. Ее грудь под черным топиком напряглась, дыхание перехватило, кровь прилила к вискам, и в них громко, оглушающе застучало.

«Вперед, — сказала она себе. — Ты должна его удивить».

Удивить? Ну конечно, и она знала чем.

Надя тихонько подкралась ко входу в мансарду и вполголоса пропела:

— «Кто вам сказал… что надежда потеряна»…

Ее голос удачно наложился на музыкальный шум в приемнике.

— «Кто это выдумать мо-ог»…

Она едва удерживалась от нервного смеха.

Саша не догадывался ни о чем, энергично крутил ручку приемника.

Только потом оглянулся и увидел ее.

— Надя! — Он шлепнулся на пол…

Надя улыбнулась, отворачиваясь к окну.

Потом все было так, как она думала. Он вскочил с пола, обнял ее и крепко прижал к себе.

— Ты пришла… Ты пришла ко мне… Да? Ты пришла сама, да? Ах, Надя, — говорил он, осыпая поцелуями ее лицо, как в горячке. — Я так хотел, я так ждал, я не знал, как вести себя с такой, как ты…

Она задыхалась, ей не хватало воздуха. Надя открывала рот, а восставшие соски упирались в его голую грудь. Он не давал ей продохнуть, накрывал ее губы поцелуями, в которых был яблочный аромат. «Неужели у него в саду поспели яблоки?» — пришла в голову нелепая мысль. Господи, она судорожно выдохнула, яблоки можно купить. Или это запах клубники, не унимался трезвый голос, который не слишком-то пытался обуздать ее чувства, но хотя бы оттянуть по времени то, что должно было случиться.

Саша уже нес ее к тахте, перешагивая через приемники, занимавшие едва ли не всю мансарду.

Надя была маленькая и легкая, она обхватила Сашу за шею и уткнулась носом ему в ухо. Эта ненарочитая, детская поза, кажется, довела его до точки. Потом он скажет ей, что она очень искушенная женщина. Она удивленно засмеется, а Саша признается:

— Ты разве не знаешь, как это возбуждает? Когда ты засовываешь нос мне в ухо?

— Нет, — сказала Надя. — Я вообще мало об этом знаю. Моим единственным мужчиной был муж. Недолго…

Но это потом, когда они уже лежали, отдыхая от порыва, охватившего обоих, которому они оба отдались не думая.

Саша сдернул с нее шортики и отбросил прочь — они осели зеленым пятном на «Эстонии». Потом следом полетел топик и уцепился бретелькой за край «Ригонды». А трусики белой лужицей растеклись на крышке «Родины».

Надя была совершенно нагая. Как и он. Она смотрела на Сашу, ожидая, что дальше…

Она знала, что готова, и ждала этого мига. Она узнала, что это случится по тому, как Саша смотрел на нее. По тому, как ее влекло к нему. Ее тело требовало от разума не упорствовать.

Внезапно в ушах возник голос Клавдии Михайловны. Однажды вечером они говорили с теткой, сидя в густеющей темноте под навесом из девичьего винограда.

— Ты думаешь, я не вижу, как ты мучаешься, Надя?

— Я? Нет, что вы, я ничуть не мучаюсь… Я только думаю постоянно о том, как мне найти… работу.

Тетка засмеялась.

— Не морочь мне голову, дорогая. Скажу тебе откровенно, интимные отношения согревают даже после шестидесяти.

Надя тихонько засмеялась.

— Не веришь?

— Нет, — призналась Надя. — После шестидесяти не работают гормоны, которые…

— Но человек — это не только гормоны. Это еще и голова, — не соглашалась тетка. — Так приятно знать, что ты желанна, что ты нравишься. Это поднимает настроение, примиряет с собой, с тем, что уже немолодая. Ну а ты? Что ты-то теряешь время?

— Я? Я не теряю время…

— Но ты сколько уже знакома с Сашей.

— Нет! Нет! Это совсем не то!

— Ага, — засмеялась она. — Когда он прикатил сюда на машине с выпученными глазами и… не только с глазами, — усмехнулась Клавдия Михайловна. — Кое-что еще, я заметила, выпучилось…

Надя похолодела. Заметила, надо же. То же самое заметила, что и она…

— Но он испугался, что потерял… Не меня. Что он потерял участницу передачи. А эта передача слишком важна для его сына. Вы понимаете, ради сына… Я знаю по себе…

— Вот. Если знаешь по себе, то ради своего сына присмотрись-ка получше к этому мужчине, — очень серьезно сказала Клавдия Михайловна. — Поверь мне, я дурного не посоветую.

— Он… Он вам… понравился? — тихо спросила Надя. — Он же такой…

— Он старше тебя только по возрасту, — засмеялась тетка. — Вполне столкуется с твоим Николкой. Кстати, сам тебе пишет или бабушка за него старается?

— Вы угадали. Мама пишет, что он пропадает на реке целыми днями. Рыбачит.

— Добытчик растет, — засмеялась Клавдия Михайловна. — Молодец.

…Надя закрыла глаза и отдалась тому, что происходило с ней в мансарде дачного дома Саши Артемова. Она чувствовала, как загорается все сильнее, словно получила не только разрешение от самой себя, но и одобрение тетки. Женщины, которая всегда казалась ей мудрой. Даже более мудрой, чем собственная мать. Впрочем, это понятно — в самых близких людях всегда легче найти изъян. С ними проще спорить и отмахиваться от разумных слов.

Саша дышал тяжело, его тело напряглось и задрожало. Надя положила руку ему на поясницу и прошлась по позвонкам сверху вниз. Ее палец уперся в копчик, Саша застонал.

— Что ты со мной делаешь, Надя… — прохрипел он, выгибаясь и вздрагивая.

Она почувствовала, как властно он увлек ее за собой, теперь дрожь сотрясала ее тело так, как никогда прежде. Она вскрикнула, будто в этом крике хотела выразить всю силу радости, о существовании которой и не подозревала. Его тело покрылось мурашками, стало шершавым, как наждачная бумага, пришло в голову нелепое сравнение. Как и его язык, которым он лизнул ее в щеку.

Потом Надя лежала у него на плече, влажном от пота. Саша тяжело дышал, закрыв глаза. Потом приоткрыл один глаз, посмотрел из-под густых темных ресниц и прошептал:

— Мороженое. Хочу мороженого.

Надя засмеялась и припала к его губам.

— Вот твое мороженое.

— Это… это талое мороженое…

— Сейчас принесу неталое. Сейчас принесу закаленное.

Она вскочила и, нагая, побежала вниз, на веранду. Открыла морозильник и вынула для себя «пират», а для Саши — «розочку». И засмеялась — все-таки какие разные вкусы! Но тут же себя одернула, не во всем! Эта мысль ей так понравилась, что она не взбежала по лестнице, а взлетела по ней.

В эту ночь они съели все запасы мороженого из морозильника, всякий раз охлаждаясь после страстных игр…