Кофе с корицей для снежного ангела - Олеся Рияко
Словно в замедленной съемке смотрю на то, как чуть приоткрываются его губы, как взгляд бегает по моему лицу, точно выискивая какие-то тайные знаки. И я улыбаюсь этому, потому что сейчас Крис вновь выглядит точь-в-точь как добродушный, большеглазый…
Он наклоняется ближе и накрывает мои губы своими. Сначала невесомо, потом настойчивее. Рука скользит по спине поверх тонкой куртки и останавливается у основания шеи – это вызывает во мне целую толпу мурашек, что устремляются сразу вверх и вниз. Я, сама того не ожидая, подаюсь вперед всем телом и кладу свои руки на его бедра – это словно сигнал для него. Глубокий вдох – и поцелуй в лифте уже не так невинен! Его язык скользит меж губ, жадно сплетается с моим…
Это что-то невероятное! Со мной такое впервые! Чувства, мысли – все внутри переворачивается с ног на голову и улетает в глубокий космос: здесь, прямо сейчас я целую парня с обложки.
Хотя нет. Это парень с обложки целует меня, а я слилась в поцелуе с невероятным мужчиной, который отчего-то заметил меня и, несмотря ни на что, решил не отпускать.
И кому какое дело, что это один и тот же человек?
Особенно если он так целуется.
Эпилог. Крис и Анна
Ветка омелы над нашими головами.
Кто-то повесил ее на пыльную лампу здесь, прямо в лифте, и теперь я стою под ней, держа на руках Анну. Смотрю на зеленые лепестки с белыми ягодами и, кажется, забываю, как дышать.
Девушка моей мечты удивлена тому, что мы остановились. Она хмурится, обхватывает мою шею руками, вызывая целую волну жара внутри, и, несмотря на мой протест, встает на грязный заплеванный пол лифтовой кабины.
Снова глаза в глаза. Я больше не слышу своих мыслей – только обжигающее желание поцеловать Анну наполняет меня, точно нарастающий звон. Необходимость коснуться нежной кожи, запустить пальцы в ее мягкие светлые волосы… она улыбается мне. Смотрит лукаво своими небесно-голубыми глазами, и я проваливаюсь в них, точно шагаю из самолета: раз – и захватывает дух.
Анна отвечает на поцелуй! В этот миг земля теряется под моими ногами… Чувствую, как за спиной словно расправляются крылья, вот только они не способны унести нас из этого заплеванного лифта, подальше от урода в квартире этажом выше, который вот-вот должен очнуться.
Найти в себе силы остановиться стоит мне много больше, чем там в квартире. Не знаю, что это был за хрен и кто он Анне, но я мысленно умолял его подняться и попробовать дать мне сдачи. Бить лежачего это все же слишком для меня.
Дышу тяжело и не могу расцепить объятий, мои руки точно приросли к хрупкой девичьей фигурке. Анна открывает глаза и заливается румянцем, затем мягко высвобождается и сама закрывает двери лифта. После, до упора вдавливая одну из трех кнопок на грубой накладной панели.
– Ты прав, надо поскорее отсюда убраться. – Говорит, повернувшись ко мне спиной.
Больше мы не проронили ни слова. Пока проходили через холл, пока выходили на улицу, где один из местных ребят, встав по стойке смирно шутливо отдал мне честь – вся соль жеста в моих механических Бланкпайн на его запястье.
Даже сев в машину, молчали будто не поцеловались в лифте, а страшно поругались. Я поглядываю на Анну, а она все время смотрит в окно. Должно быть специально, чтобы не встречаться со мной взглядом. Но что же я сделал не так? В чем теперь виноват? Неужели наш поцелуй был для нее ошибкой? Меня просто разрывает от мыслей и догадок!
– Все в порядке, Анна? – Наконец спрашиваю, сворачивая на Аркадия стрит.
– Да… – Отвечает она рассеянно, и я вижу, как сжимается в кресле. Поясняет: – Голова немного болит.
– Твои таблетки, что дали в больнице? Они остались в квартире, так? Мы можем заехать в аптеку по пути, если знаешь, что…
– Что ты хочешь получить от меня, Крис? – Спрашивает с неожиданной жесткостью в голосе, усиленной акцентом. – Помоги мне понять. Ты… ты постоянно выпрыгиваешь из-за угла, точно чертик из табакерки, а потом…
– Потом что? Целую тебя в лифте? – Почему-то теперь злюсь и я. Но скорее на себя, чем на нее.
Ответом мне стал напряженный испуганный взгляд.
– Да, именно так.
Запускаю руки в волосы, устраивая на своей голове беспорядок. Чувствую себя загнанным в угол, потому что не представляю, что сказать, чтобы уйти от вопроса или по крайней мене не испугать ее еще больше. А еще лучше вернуть то, что появилось между нами, когда она ответила на мой поцелуй.
«Правда – лучший ответ в любом случае» – часто повторяет мама. Крайний раз воспользовавшись ее советом, я потерял в драке два передних зуба, благо те были молочными. Но кто же знал, что совет не распространялся на правду о том, что Билли Коэн жирный, а не накаченный, как утверждал.
Вдох. Выдох. Лечу по Аркадия стрит на зеленой волне и принимаю то за знак свыше.
Достаю из кармана детские часы с Микки Маусом и протягиваю Анне со словами:
– Только пообещай выслушать до конца, прежде чем делать выводы. Договорились?
***
В гостиной зашторены окна, но ее озаряет теплый свет от нескольких торшеров расставленных по углам и разноцветное мерцание Рождественского деревца.
Яйя, моя домработница, в ультимативной форме заявила, что не позволит этому дому вновь остаться без Рождества. Взяла на себя обязанность украсить его – ее силами здесь и правда поселился он, праздничный дух. Но почему же я не замечал его раньше? Ведь мишура на стенах и красные носки над каминной полкой висят уже целую неделю!
Должно быть дело не в украшениях и ароматной елке, а в ней. Девушке с пронзительным взглядом и очаровательными ямочками на щеках, которая теперь сидит у камина, завороженно смотря на огонь.
Мой любимый мягкий свитер великоват ей на несколько размеров, но клянусь, идет Анне больше чем мне. Даже сердце замирает от созерцания ее силуэта в моей гостиной, в моем свитере…
Она прямо здесь. В моем сердце и нет больше смысла это отрицать.
Стою за стойкой бара и просто смотрю на нее, наслаждаясь этим теплом в груди, что разливается по венам и пьянит своей пряностью, точно глинтвейн.
– Какой кофе желаете сегодня? – Передразниваю
