Софи Мидоус - Любовный треугольник

Майкл явно чувствовал себя не в своей тарелке и никак не мог начать. Энн даже стало смешно.

— Классическая картина. Врач лихорадочно соображает, позволительно ли рассказать пациенту всю правду.

— Между прочим, — заметил Майкл, — полная откровенность отнюдь не панацея от всех бед. Иногда пациенту кажется, будто он хочет знать всю правду, а на самом деле выдержать ее не в состоянии.

— Ничего, я готова рискнуть.

— Тебе виднее. Я бы не сказал, что мы с Бернардом дружили, слишком уж в разных кругах вращались. Он был очень талантливым врачом, куда талантливее меня. Запоминал все с первого раза, ему ничего не приходилось заучивать долго и мучительно. Что бы он ни делал, всегда — лучше всех. Мы еще звали его наш Метеор.

— Метеор? — А Энн и не слышала, что у жениха было такое прозвище. Да, собственно говоря, так ли уж много она знала о любимом. — Хорошее прозвище, как раз для него. Но… — произнесла она и выжидательно посмотрела на Майкла.

— Почему «но»?

— Когда говорят таким тоном, сразу ясно: это еще не все. Остались какие-то сюрпризы, причем неприятные. Итак?

— Да нет же, мне лично Бернард нравился. Да он многим нравился. Всегда был готов помочь, только попроси.

Энн смутно ощущала, что Майкл чего-то недоговаривает — видимо, не хочет ее огорчать.

— Послушай, — горячо начала она. — Я уже смирилась с тем, что он умер. Но не могу смириться с тем, что плохо знала самого близкого мне человека.

Чарити тихонько села рядом с мужем и взяла его за руку.

— Расскажи ей, Майкл. Она заслуживает право знать все.

Вид у того сделался вконец несчастный.

— Понимаешь, из всех парней, с кем мы учились, он был самым… Ну то есть, если бы меня спросили, кто скорее всего погибнет именно так, как он, я бы без колебаний назвал Бернарда. Для врача он был слишком уж рисковым, нетерпеливым. В некоторых обстоятельствах это, разумеется, хорошо — из него вышел бы отличный военный хирург. Но по большей части врач должен быть осмотрительней. А он очень уж любил рисоваться. Даже помогая другим, делал это как будто не для них, не потому что по-настоящему любил людей и медицину, а для себя. Боюсь, он был законченным эгоистом. — Майкл виновато поглядел на Энн. — Странно говорить такие вещи про человека, который столько…

— Я прекрасно понимаю, что ты имел в виду, Майкл, — негромко произнесла Энн. — Спасибо, что все мне рассказал. Ты и не представляешь, как сильно помог мне.

Повисла тяжелая пауза. Ее развеяла Чарити.

— К столу, к столу, — весело пропела она. — Майкл, открой-ка нам бутылку вина.

Чарити решила остаться дома с ребенком и не ходить на хэллоуинский бал. Но одна из младших сиделок рассказала Энн о предстоящем празднике во всех подробностях. По традиции устраивали его в огромном гимнастическом зале отделения физиотерапии, откуда по такому случаю выносили все снаряды.

Забыв былые опасения по поводу Джины, Энн полностью отдалась мыслям о костюме. Она вообще любила наряжаться — может быть даже слишком любила. Но когда проводишь детство и юность в походной, весьма функциональной, но такой мешковатой и невзрачной одежде, подобная слабость более чем простительна. Энн и на каждый день тщательно подбирала себе костюмы, а мысль о маскараде и вовсе повергла ее в восторженный трепет.

Вечером ей позвонил Стэн.

— Ты собираешься быть в костюме? — опасливо поинтересовался он.

— Да, — решительно ответила Энн. — И тебе тоже следует придумать что-нибудь поинтереснее.

— Но у меня нет никаких идей, — взмолился он жалобно.

— Так напряги фантазию. — Энн была неколебима. — И запомни: с теми, кто придет без костюма, я танцевать не стану.

— Кто тут из нас солидный врач со стажем, а кто робкий стажер? — проворчал Стэн. — Почему это ты не слушаешься каждого моего слова?

— Я не слушаюсь?! — изумилась Энн. — Ты же сам пригласил меня на бал. На бал-маскарад! Вот я и собираюсь явиться туда в костюме.

— Тогда, пожалуй, наряжусь-ка я турецким султаном. Вот кто умел жить. Держал жен взаперти в своем гареме, а стоило какой-нибудь из них ослушаться — раз, и голова с плеч. Не хочешь явиться одной из моих покорных рабынь? И на костюм разоряться не надо — два лоскутка шелка и пара ожерелий. Вот эта идея по мне.

— Мечтай-мечтай, — холодно парировала Энн. — Я уже решила. Наряжусь эскимоской.

— А я тогда — полярным медведем. Ладно, в любом случае — до встречи.

Энн очень любила, когда Стэн ей звонил. По большей части они весело болтали, несли всякую ерунду и не касались серьезных тем. По молчаливому соглашению они решили обходить некоторые вопросы стороной.

— До чего же не терпится прийти на бал в маскарадном костюме, — как бы невзначай сказала Энн Джине на следующий день. — А вы уже решили, кем будете?

Вопрос застал Джину врасплох.

— Да нет… я еще как-то не задумывалась. Даже не знаю.

— Вчера я говорила со Стэном по телефону, — перебила Энн. — Он тоже еще не решил, но надеется, что успеет придумать — время-то еще есть.

Пожалуй, это было весьма вольным переложением слов Стэна, но желаемый эффект был достигнут. Джина так и замерла.

— У меня есть знакомая актриса, — выдавила она. — Позвоню ей сегодня вечером.

Вот и славно обрадовалась Энн. Теперь ей точно не придется, напялив маскарадный костюм, сидеть за одним столом с Джиной, одетой в вечернее платье по последней моде. Только вот что бы такое придумать поинтереснее? И чтобы танцевать можно было — не сидеть же весь вечер у стенки!

В конце концов решить проблему ей помогла мама. Родители как раз вернулись с Барбадоса и позвонили дочке поболтать и обменяться новостями.

— Милая, у меня есть как раз то, что нужно! Пару лет назад в Дуранго мы попали на празднование Дня смерти. Так вот одним из самых популярных нарядов у девушек, надеваемых в этот день, является платье из какого-то тонкого шелковистого материала, все расшитое скелетами, привидениями и прочими ужасами. А в придачу — еще и вуаль. Я себе тоже купила — сама не знаю зачем, все равно в жизни не надену. Постараюсь каким-нибудь образом переправить его тебе, жди.

Энн улыбнулась. Мама постоянно покупала за границей всевозможные экзотические наряды. И только вернувшись на родину, понимала: носить их тут негде.

— Спасибо, мама, — поблагодарила Энн. — Похоже, самое оно. Кстати, я тут работаю с одним врачом, который очень хочет с вами познакомиться. Можно, мы с ним как-нибудь заскочим на днях? Он тоже помешан на путешествиях и приключениях.

Платье прибыло через два дня. Энн вытащила его из коробки — и ахнула. Какая прелесть! Она ведь мечтала о чем-то необычном и очень красивом — и вот вам, пожалуйста! Из тонкого, льнущего к телу материала, с серебристой вышивкой, без рукавов и очень глубоким вырезом, да к тому же еще и с разрезом до середины бедра. Не удержавшись, Энн немедленно примерила платье и бросилась к зеркалу. Точно на нее шили! А еще эта вуаль. Теперь-то Энн уж точно не выглядела типичным врачом.