Инга Берристер - Любимая, прости...

– Перестань сейчас же! – воскликнула Дженетт, подняв руки в протестующем жесте. – Ты не хочешь меня слушать! Если бы мне пришла в голову мысль, что ты подозревал меня в том, что я забеременела намеренно, то… Стой, а почему же ты ничего не сказал мне тогда?

– Ну, что тебе ответить… – пробормотал он усмехнувшись. – Наверное, не захотел выглядеть юнцом, которого заставили насильно жениться.

Дженетт покраснела, но не от смущения, а от досады.

– Тебе до сих пор кажется, что ты можешь быть умным за мой счет. Что ж, не люблю выяснять отношения, однако должна сказать в свою защиту…

– Да-да, не терплю неопределенности! – ставил Висенте.

Руки ее сжались в кулаки.

– Но прежде скажи: почему ты вообще решил, что я зачала ребенка вопреки твоему желанию?

– Я много работал, тебе это не нравилось, поэтому мне показалось, что ты надеялась использовать ребенка как средство покрепче привязать меня к дому, – Висенте вгляделся в ее лицо, пытаясь отыскать на нем виноватое выражение. – Ты поставила меня перед фактом, и я был вне себя от ярости, но делать было нечего, Честь требовала, чтобы я признал, что ты носишь моего ребенка, и я, как говорится, сделал хорошую мину при плохой игре.

– Поэтому стал работать еще больше, почти перестал со мной разговаривать и: даже переселился на яхту, желая помешать мне видеться с тобой чаще, – резюмировала Дженетт. – Честь потребовала от тебя слишком больших жертв!

Висенте еле заметно нахмурился.

– Я не согласен…

– Ты можешь не соглашаться с чем угодно! – пылко воскликнула Дженетт. – Но поверь, я не лгу. Более того, беременность стала неожиданностью для меня самой!

По сумрачному выражению его лица нельзя было определить, как он отнесся к ее словам. Поэтому Дженетт добавила, старясь убедить его:

– Я даже никогда не пренебрегала противозачаточными таблетками. Почему ты не подумал, что бывают случаи, хотя и редкие, когда таблетки не срабатывают?

Висенте пожал плечами.

– Это даже не приходило мне в голову.

– А ведь мой врач как раз предположил, что это был именно тот редкий случай. Но когда я пыталась объясниться по этому поводу с тобой, ты выходил из комнаты или: начинал разговаривать по телефону.

– Ты же знаешь, я не большой любитель женской болтовни, – заявил он холодно.

– Что ж, теперь тебе известно, что я тебя не обманывала, – подытожила Дженетт. – Я забеременела только потому, что подвели таблетки. И сейчас я просто в шоке от того, что ты заподозрил меня в нечестной игре…

В этот момент лимузин остановился перед ярко освещенным зданием больницы, что заставило молодую женщину мгновенно забыть о споре. Поспешно открыв дверцу, она выскочила из машины, торопясь поскорее заключить обожаемую дочь в объятия.

Вместе с Висенте они подошли к регистрационной стойке и назвали себя. Тотчас же перед ними появился пожилой человек, представившийся полицейским. Слепая и глухая ко всему, кроме своего желания поскорее увидеть Карен, Дженетт рванулась было по коридору, но Висенте ее остановил.

Они узнали, что Карен, видимо перевозбудившись в незнакомой шумной обстановке, не смогла уснуть и решила спуститься вниз. Но, заблудившись в чужом доме, вместо того чтобы оказаться в гостиной, где громко звучала музыка и весело смеялись взрослые люди, она добралась до входной двери и очутилась на улице. Проезжавшая мимо женщина увидела растерянную маленькую девочку, когда та, заметив на другой стороне улицы рыжую кошку, побежала к «кисе». Женщина выскочила из машины и остановила Карен прежде, чем та успела выскочить на проезжую часть. Не имея понятия, откуда мог взяться ночью на улице ребенок, женщина вызвала представителей власти.

Когда Элизабет обнаружила пропажу Карен, полицейские, обходившие все дома, расположенные поблизости, как раз позвонили в двери, Но, увидев подвыпившую молодую женщину, отказались отдать ей перепуганную племянницу, у которого текла кровь из царапины, полученной, по всей видимости, в результате падения с лестницы. Малышку решили отвезти в больницу, а потом, выяснив, кто родители девочки, позвонили Висенте.

Дженетт попросила сообщить ей имя и адрес добросердечной женщины, не бросившей Карен на улице и спасшей ее, возможно, от худшей участи. А затем, горя желанием поскорее обнять Карен, направилась к ее палате. Но тут на пути ее встала Элизабет.

– Ты, наверное, винишь меня во всем этом кошмаре?

Учитывая обстоятельства, подобный вопрос был не слишком уместен, однако, заметив покрасневшие от слез глаза сестры, Дженетт смягчилась. К тому же, как ей стало известно, Элизабет уже получила строгое предупреждение от полиции за нахождение в пьяном состоянии во время ухода за ребенком.

– Мне очень жаль, что ты не сдержала слова и не осталась с Карен дома, как обещала.

– Я надеялась, что ты не узнаешь о вечеринке. Если бы не эта неприятность, у тебя не было бы повода для волнения. Ну что страшного в том, что я взяла Карен с собой! – тут же принялась оправдываться Элизабет. – Она здорово повеселилась, а потом я уложила ее спать. Откуда мне было знать что ей взбредет в голову отправиться путешествовать. Раньше она так никогда не де…

Элизабет замолчала, поняв, что сболтнула лишнего.

– Значит, это уже не первый раз? – встревожено уставилась на сестру Дженетт. – Я, конечно, понимаю твое желание повеселиться и не виню…

– Затоятебя виню, Элизабет, – раздался ледяной голос Висенте, стоящего сзади. – Однако не время обсуждать это дальше. Сейчас важнее всего Карен.

– Сегодня я переночую у друзей, – с вызовом произнесла Элизабет и, вскинув голову удалилась, прежде чем Дженетт успела что-нибудь сказать.

Карен по настоянию Висенте отвели отдельную палату, где они ее и нашли. Вопреки всем стараниям медсестры, забившаяся в угол кроватки девочка рыдала что было сил. Но, услышав голос матери, тут же приподнялась, раскрыла полные надежды огромные темные глаза. Нос ее был слегка поцарапан, на лбу красовался багровый синяк, а на пухлой щечке алела ссадина.

Сама вся в слезах, Дженетт схватила ребенка и прижала к себе так крепко, будто решила никогда больше не выпускать из рук.

Подняв наконец покрытую темными вьющимися волосами головку с плеча матери, Карем бросила удивленный взгляд на стоящего рядом; мужчину.

– Папа?..

Впервые в жизни Дженетт видела, как дочь протягивает руки к Висенте. Однако, сделав кажущийся очевидным выбор, Карен тут же передумала и, вновь испуганно прильнув к матери, заплакала.

– Она, никогда не видела нас вместе, это сбивает ее с толку, особенно в теперешнем состоянии, – мрачно прокомментировал Висенте.

Дженетт почувствовала угрызения совести. Не привыкшая видеть родителей вместе Карен расстроилась. Но чья в этом вина? Этот вопрос болезненно ранил ее и без этого страдающую душу. Их союз разорвала она, именно она виновна в том, что Карен растет, видя отца лишь время от времени, как случайного знакомого.