Джанис Мейнард - Рядом с любящим сердцем

– Это я, – ответила она, сожалея, что не обладает даже маленькой долей самоуверенности Анны-Лизы.

– А как вы познакомились?

– Анна-Лиза! – Угрожающие нотки в голосе Ларкина не остановили его сестру.

– Я просто спросила.

– Все в порядке. – Уинни выпрямилась и крепко сжала руки на коленях. – Ларкин устанавливал для меня систему безопасности. Он был так любезен, что предложил мне спрятаться в Волфф-Маунтин.

Под столом Ларкин нежно сжал ее руку теплой ладонью.

– Допрос окончен, – сказал он. – Я говорил Уинни, что в целом вы цивилизованные люди. Не опровергайте мои слова.

Анна-Лиза наклонилась и поцеловала его в щеку:

– Как скажешь, большой брат. Мы просто в восторге, что ты снова приехал домой так скоро. Ведь это беспрецедентный случай.

Губы Ларкина дрогнули в легкой улыбке.

– У меня отпуск.

– Когда это ты уходил в отпуск? – тихо произнесла Анна-Лиза.

Пререкания прекратились, когда Виктор позвонил в маленький колокольчик, и через несколько мгновений в зал вошли полдюжины официантов. Уинни на время оставили в покое, и все принялись ужинать. Она спокойно ела, наблюдая за общением между братьями и сестрой и невестками.

Представители молодого поколения Волффов беспощадно друг друга дразнили, время от времени в общение вступали их супруги. Сыновья относились к Виктору с любовью и уважением. Семейные узы казались нерушимыми.

Отец Ларкина держался немного сдержанно. Хотя он обменивался с сыновьями и дочерью вежливыми замечаниями, Уинни отметила, что Винсент сохраняет с детьми дистанцию.

Наконец ужин подошел к концу. Девлин отправился наверх – в кабинет, чтобы обсудить дела с Виктором и Винсентом. Джиллиан собралась позвонить своей матери, которая жила неподалеку. Ариэль по-прежнему страдала от смены часовых поясов, прилетев со съемок из Австралии. Поэтому она и Джейкоб пожелали всем спокойной ночи и ушли.

Когда зал опустел, Уинни покосилась на Ларкина. Она переступила с ноги на ногу, потому что устала от высоких каблуков.

Ларкин озорно на нее посмотрел:

– Ну, ты выжила?

Она поморщилась:

– Твоя семья замечательная, но очень большая. Я единственный ребенок, поэтому завидую вашей родственной близости. Я знаю о вашей трагедии. По-моему, она объединила вас еще сильнее.

– Ты права. – Ларкин помрачнел.

– Твой отец хорошо себя чувствует?

– Да. Но продолжает стареть.

– Вы хорошо ладите? Ты, Девлин и Анна-Лиза общаетесь с ним немного сдержанно. – Лицо Ларкина окаменело, и Уинни поняла, что пересекла запретную черту. Она поспешно прибавила: – Извини. Это не мое дело.

Ларкин смотрел на нее несколько долгих секунд:

– По-моему, мы не настолько сблизились, чтобы откровенничать.

Уинни сразу поняла, что он имеет в виду. Ведь она не рассказала ему, почему открыла приют для женщин, подвергшихся насилию.

– Справедливое замечание, – ответила она.

Он провел большим пальцем по ее щеке, и по спине Уинни пробежала дрожь.

– Я готов ответить на твои вопросы.

– Но только если я отвечу на твои?

Ларкин кивнул:

– Ты можешь мне доверять. Я сохраню твои секреты, Уинни. Мы, Волффы, умеем хранить тайны. Иногда даже слишком хорошо.

– Я едва тебя знаю.

– Мне так не кажется. – Когда молчание затянулось, он прижал Уинни к себе и прошептал ей на ухо: – Я не люблю, когда ты молчишь. О чем ты думаешь?

– Я думаю о том, что ты слишком хорошо знаешь женщин. – Уинни доверчиво прижалась к нему.

Он резко хохотнул:

– Я ни черта не знаю о тебе, моя дорогая девственная Уинни. Я лишь в курсе, что у тебя добрейшее сердце и ты упряма.

– Ты тоже упрям. И я не девственница.

– Я могу быть упрямым. И я чувствую, когда человек невинен. Я верю тебе. Много ли мужчин было рядом с тобой? – Он коснулся подбородком ее макушки, желая распустить ее волосы и запустить в них пальцы.

Уинни вздрогнула, и Ларкин похолодел. Кто-то сильно обидел эту дивную и хрупкую женщину.

– Я отзываю свой вопрос, Уинни. Расскажешь, когда будешь готова. Но сейчас мне нужно это.

Она посмотрела на него, ее зелено-золотистые глаза затуманились от возбуждения.

– Что?

Он медленно опустил голову и сначала поцеловал ее лоб, а потом маленький нос идеальной формы. Наклонив голову, он стал осторожно покусывать ее шею. Уинни вздрогнула и задышала чаще.

– Мы в столовой, – пробормотала она. – Сюда могут войти.

– Хочешь, пойдем ко мне? – прохрипел он. – Прямо сейчас.

Уинни замерла, прижавшись щекой к его плечу.

– Я хочу тебя, Ларкин, – прошептала она. – Сильнее, чем ты думаешь. Но я должна быть уверена, что не пожалею. Я даже не понимаю, что со мной происходит, когда я рядом с тобой.

Услышав опасения в голосе Уинни, Ларкин ее отпустил и отступил назад, хотя его тело изнывало от возбуждения.

– Я не желаю ни к чему тебя принуждать. Но будет проще, если мы об этом поговорим.

Глава 11

Сначала Ларкину показалось, что Уинни начнет откровенничать. Но, по-видимому, она слишком привыкла держать эмоции при себе.

Опустив глаза, она стояла и молчала.

Ларкин признал, что на этот раз проиграл.

– Давай прогуляемся, – предложил он.

Уинни подняла голову:

– В темноте?

– Я хорошо знаю эту гору. Мы не заблудимся. Но если хочешь пойти со мной, надень жакет и удобную обувь.

Немного успокоившись, она улыбнулась:

– Я бы прогулялась.

Через пятнадцать минут они отправились на прогулку.

На месте элегантной женщины, с которой он ужинал, появилась знакомая и простая, но не менее привлекательная Уинни. Она была в бесформенной рубашке, старых джинсах и туристических ботинках. Ее волосы немного растрепались, но были по-прежнему уложены в пучок.

Ларкин воодушевился, когда она улыбнулась. Пропустив ее вперед на лестницу и в боковую дверь, он разволновался от возможности показать Уинни место, где вырос.

– Завтра мы обойдем дом, – пообещал он. – А сегодня я хочу показать тебе горы.

Ночь была темной, черное небо усеяно звездами. Они медленно шли под сенью больших деревьев. Ларкин захватил фонарик, но знал, что Уинни предпочитает гулять в темноте.

Он не держал ее за руку – слишком большое искушение, но поддерживал за локоть на неровной тропинке. Несмотря на маленький рост, Уинни шагала широко, поэтому Ларкину не пришлось замедлять шаги, чтобы под нее подстроиться.

Тишину нарушали только крик совы и шорохи в кустах. Чем дольше они гуляли, тем больше воспоминаний воскресало в голове Ларкина. Он был очень маленьким, когда семья сюда переехала. Скорее всего, ему не было еще пяти лет. Тогда он, Девлин и Анна-Лиза были ошеломлены смертью матери.

– Теперь я спрашиваю, – приглушенно произнесла Уинни, – о чем ты думаешь?