Наследник для чемпиона (СИ) - Тодорова Елена

— Я запомню.

— Второе, — так же строго продолжает Тихомиров. — Слушать и выполнять все, что говорит человек, который тебя тренирует, — и вручает Мише скакалку. — Твоя подружка и лучшая игрушка на следующий месяц. Все начинается с развития выносливости, контроля и терпения. Сможешь, получишь доступ туда, — указывает на ринг.

Я и сама ошарашена столь серьезным подходом, сын же, абсолютно уверена, разочарован. Ведь он представлял себе поединок с чемпионом. А тот вместо того, чтобы удовлетворить выгорающую мечту, выставляет трехлетнему малышу ряд требований. Уже собираюсь вмешаться, но Миша вздыхает и кивает.

— Я готов.

— Отлично, — сухо подытоживает Медведь.

Нет чтобы похвалить и как-то замотивировать ребенка… Бесчувственный чурбан.

— Что мне с этим делать? Ты покажешь? — спрашивает сын, глядя на скакалку.

Следующие полчаса оба на меня практически не обращают внимания. Сидя на матах в углу, слежу за тем, как Тимур укорачивает инвентарь под Мишин рост, а затем с поразительным терпением демонстрирует, как с ним обращаться. Наблюдает и, когда у малыша раз за разом не получается, корректирует положение рук и замах. После более-менее удачных попыток Тихомиров показывает отжимания. У Миши глаза загораются, когда он видит, как быстро и легко движется тренированное тело Тимура.

Я, хоть и ругаю себя, тоже любуюсь. Невозможно иначе. Сила, красота и ловкость Тихомирова завораживают. Хорошо, что он в мою сторону не смотрит. Иначе бы сразу все понял.

Стоит сыну попробовать отжимания, он снова сталкивается с трудностями, и Тимур советует ему встать на колени.

— Все так начинают. В этом нет ничего постыдного, — замечает он при виде Мишиных сомнений.

В этот момент мне впервые хочется Тихомирова похвалить. Наконец-то он сообразил, что нужно сказать ребенку, чтобы подбодрить.

Только после ряда упражнений, когда я уже начинаю волноваться, что сын устал, Медведь демонстрирует несколько самых простых связок. Затем становится перед Мишей на колени и, выставляя ладони, просит того отрабатывать.

— На сегодня хватит, — объявляет буквально пять минут спустя.

Малыш только в азарт вошел боксировать. Расстроен, но не спорит.

— Тебе понравилось? — спрашиваю, когда он с горящими глазами несется ко мне.

— Бомба! — выпаливает, захлебываясь от эмоций. — Ты видела? Видела? — без остановки тараторит.

— Да! Да! Ты молодец! — поддерживаю его радость, просто потому что, несмотря на свои тревоги, счастлива, когда мой малыш счастлив.

Поднимая сына, прижимаю его и на мгновение прикрываю глаза. А распахивая, ненароком встречаюсь взглядом с наблюдающим за нами Тихомировым и сходу смущаюсь. Он смотрит на нас словно на иномирцев, по-другому не охарактеризовать. Не понимаю, почему Миша каждый раз приводит его в замешательство и как будто бы выбивает из колеи. Очевидно ведь, что Тимуру подобное не свойственно. Но на сыне у него явно что-то сбоит.

— Спасибо тебе большое, — благодарю, когда малыш убегает, чтобы рассказать о своих успехах Диане и Инге. — Правда, я очень тронута тем, что ты уделил Мише столько времени. Знаю, что у тебя его сейчас немного, и вообще… Понимаю, что с детьми трудно и скучно…

— Я такого не говорил, — останавливает меня Тихомиров и вдруг шагает ко мне едва ли не вплотную. Так быстро, словно бы даже незаметно это делает, что среагировать не успеваю, как он уже запускает ладонь мне в волосы. Вызывая дрожь, скользит крупной пятерней на затылок. Приближает свое лицо к моему, но не целует. В глаза смотрит, будто что-то там прочитать намеревается. — Ты очень любишь мальца, — констатирует по факту, а я сдавленно сглатываю. — Это из-за того, что ты любила его отца? Или только потому, что он твой сын?

Вопросы, которые его отчего-то заботят, приводят меня в ступор. Не пытаюсь защищаться, отвечаю как будто на автомате.

— У Миши нет отца.

— Брось, Птичка, — выдыхает Тихомиров. — Ты же не сама его состряпала. Для этого дела нужен второй человек.

Сцепляя зубы, даю ответ, которого он ждет, но который отнюдь не является правдой:

— Нет, я не любила Мишиного отца.

Тимур кивает и какое-то время выдерживает паузу.

Слышу свое дыхание, оно становится все громче, и я просто надеюсь, что не лишусь от гипервентиляции сознания.

— Это имя — Миша, — впервые выговаривает, и по интонациям я осознаю, что оно ему как будто неприятно. — Оно как-то связано с этим человеком?

— Нет, — выпаливаю резко.

И Тихомиров меня тотчас отпускает. Даже ничего не говорит. Просто разворачивается и покидает зал.

18

Птичка

Как поясняет мне позже за готовкой Диана, в воскресенье вечером не проводятся никакие тренировки, и ребята просто вместе отдыхают. Исключением является только последний месяц перед боем, тогда Тихомиров входит в особо напряженный и жесткий режим, а с ним и весь лагерь соответственно. Но об этом еще рано думать.

Стол накрываем на задней террасе. Это единственный день, когда команда Медведя позволяет себе алкоголь. Все, кроме самого Тимура. Он отказывается даже от пива, которое пьют Саша и Боря. Я сомневаюсь, но, в конце концов, позволяю Расулу Муртазановичу наполнить бокал вином. Последние дни выдались ужасно нервными, я ощущаю напряжение не только душевное, но и физическое. Однако, к сожалению, и алкоголь не способствует расслаблению. Скована каждая клеточка в моем теле. Особенно когда я то и дело ловлю взгляд Тихомирова. Пока ребята делятся какими-то забавными историями, он в основном сохраняет молчание. Закончив с едой, откидывается на стул. Упираясь в подлокотник, кладет на свой огромный кулак подбородок и, кажется, даже не вникает в то, что вокруг происходит, пока не обращаются к нему непосредственно.

Я чувствую себя крайне неловко. Поздно понимаю, что вино лишь усиливает волнение. Я редко употребляю алкоголь, и одного бокала достаточно, чтобы ощутить хмель. В голове возникает шум, а бегущая по венам кровь становится горячей и густой. Едва встречаюсь взглядом с Тимуром, все тело наливается тяжестью, а дыхание заметно учащается.

Опуская веки, чувствую, как разгораются щеки.

Пытаюсь слушать, что рассказывает Боря, но гул в голове нарастает и не позволяет полноценно сосредоточиться.

— Я, простите, таких кирпичей наложил…

— Ты-то? — поддевает его Саня.

— Отвечаю! Руки вот так тряслись, — вытягивая над столом, демонстрирует. — В пот бросило. Да я просто охренел!

Отстраненно улавливаю дружный смех ребят и машинально улыбаюсь, но по правде, понятия не имею, что их так веселит в этой ситуации.

— Балык, ну ребенок же, — не в первый раз укоряет Палыч.

Но, тем не менее, все продолжают хохотать. Даже когда Боря, прижимая к груди ладонь, произносит это для нас с Мишей:

— Извиняюсь, — для надежности еще и кланяется, насколько позволяет сидячее положение тела. — Так вот, я останавливаю машину, а она все кричит: «Рожаю! Тут рожаю!» И пизд… — сам себя обрывает. — Кошмар, в общем.

Ночной воздух сотрясает очередной взрыв смеха. Думаю, любая история из уст Балыка, как называют его ребята, производит аналогичный эффект. Все дело непосредственно в рассказчике.

Я вновь поднимаю взгляд и смотрю на Тихомирова. Будто магнитом тянет, нет сил сопротивляться. Он же, кажется, и вовсе свой уже не отводит. Словно на прицеле держит и только и ждет, когда я попадусь.

— И как? Что ты делал? — торопит Диана Борю, когда тот берет паузу, чтобы глотнуть пива.

— А что я должен был делать? Задрал ей юбку и… — взрыв хохота вынуждает его прерваться. Улыбается ведь так смущенно… Я и сама смеюсь. Учитывая внешность и габариты Бори, это выглядит как минимум умилительно. — В общем, пришлось вспоминать все, что я когда-либо слышал и видел по телевизору. Но самое крутое! Эта ба… я извиняюсь, дама… мальца в честь меня Борисом назвала!

— Ну, ты орел! — иронизирует Саня.

— А вообще, — в который раз вставляет свое любимое слово, и все только от этого смеются. — Я вам это рассказываю, потому что эта девушка мне вчера в инстаграме написала. Лайкнула мои фоточки, то да се… Короче, снова благодарила и намекнула, так интересно, что с мужем развелась.