Кэтти Уильямс - Вопреки разуму
С любой точки зрения это ее желание должно было устраивать Рауля. Однажды он уже расставался с ней, руководствуясь самыми лучшими побуждениями, как он считал тогда. Впрочем, Рауль и сейчас не собирался заплывать в мутные воды супружества. Он был не из тех людей, которые видели себя членами большой и дружной семьи, несмотря на отсутствие таковой в собственном детстве, полном лишений и разочарования. Рауль давно решил для себя, что его главным жизненным достижением будет свобода. И хотя теперь появился маленький человечек, чьи интересы ему придется принимать в расчет, он не собирался делать то, о чем стал бы сожалеть всю оставшуюся жизнь. Если ты живешь только для себя, тебе не грозят разочарования. Таково было незыблемое кредо Рауля.
И тем не менее Сара его по-прежнему привлекала. Рауль чувствовал, что и ее он тоже все еще волнует. Но этого было недостаточно, чтобы оправдать нарастающую волну раздражения из-за ее нежелания возвращаться к прошлому. Кроме всего прочего, Рауль был практичным человеком и понимал, что дать волю сексуальному влечению означало бы внести новые сложности в более-менее устоявшуюся ситуацию. Поэтому ему надо, пожалуй, согласиться с желанием Сары начать нормально жить, определив форму их будущих взаимоотношений.
Рауль рассчитывал, что в ближайшие дни они вместе скажут Оливеру о том, что он его отец. После этого тот искусственный мирок, в котором они прожили последние недели, больше не будет иметь места. В этом Сара была абсолютно права. Оливер постепенно привыкнет к их совместной, но параллельной опеке. Конечно, не самое идеальное решение проблемы, но жизнь вообще не бывает совершенной, не так ли?
И все же Раулю сложно было смириться именно с такой перспективой.
Когда их пикник подошел к концу, заметно похолодало. Уставший Оливер сладко уснул по пути домой. Чтобы не дать Саре возможности снова начать рассуждать о том, чем она займется в образовавшееся у нее свободное время, Рауль включил радио, и их поездка прошла в полном молчании, за исключением негромкого музыкального фона.
Когда до дома оставалось не более двадцати минут езды, Сара не выдержала этого напряженного молчания и начала нервно и много говорить ни о чем.
День, начавшийся так замечательно, завершился горькой и фальшивой нотой, и вина за это лежала на ней. Сара это понимала. Но осознание того факта, что она неумолимо скатывается к опасной черте, за которую она уже имела глупость заступить пять лет назад, заставило Сару спешно укреплять пошатнувшиеся барьеры.
– Ладно, – наконец сдалась Сара, устав бубнить о том, что Раулю было совершенно неинтересно. – Я извиняюсь за то, что испортила этот день.
– Разве я что-нибудь сказал по этому поводу?
– Тебе и не нужно было говорить. Достаточно твоего выразительного молчания, заставившего меня нести весь этот вздор.
– Ты рассуждала об обоях и цвете стен. Прости, но мне и в самом деле это не интересно. Я уже говорил тебе, что нанял человека, который все сделает – покрасит, наклеит обои, купит мебель. Черт возьми! Я даже пригласил специалиста купить и развесить картины по стенам.
– Но тогда это не будет домом! Рауль, ты когда-нибудь смотрел со стороны на свою квартиру?
– Что ты хочешь этим сказать?
– У тебя в квартире есть все самое лучшее, что только можно купить за деньги, но это не дом, понимаешь? Это фотография для глянцевого журнала. Кухня выглядит так, словно в ней не готовят и не едят; диваны – как будто на них ни разу не присаживались; ковры – будто на них ничего и никогда не проливали. А эти произведения абстрактного искусства? Думаю, ни одно из них не выбрано тобой лично. – Гнев вернул Сару на знакомую территорию. – Я не люблю абстрактное искусство, – сердито процедила Сара. – Мне нравятся старомодные, скучные картины. Я люблю смотреть на то, что понимаю. Цветы, пейзажи. Какое удовольствие созерцать ломаные линии, хаотично нанесенные на холст? Не могу представить себе, что кто-то чужой будет покупать для меня картины на свой вкус только потому, что ему за это хорошо заплатили. Более того, я не люблю кожаные диваны. На них холодно зимой и жарко, влажно летом. Мне нравятся теплые цвета и мягкие кресла, в которых можно уютно свернуться с книжкой в руках.
– Я понял, Сара, – сквозь стиснутые зубы произнес Рауль, не поворачивая к ней головы. – Ты не согласна с тем, что я пригласил профессионального дизайнера обустроить ваш дом. И ты ненавидишь мою квартиру.
Не будучи злой от природы, Сара испытала жгучий стыд. Она и предположить не могла, что способна так злобно критиковать чей-то вкус и оплевывать обстановку дома. Вкусы ведь у всех разные. Но постоянное напряжение от присутствия Рауля, удовольствие от его компании и нескончаемые размышления о том, какой была бы ее жизнь, если бы Рауль любил ее, не могли не вызвать эмоциональный срыв. Несмотря на все его недостатки, высокомерие, упрямство и невероятно раздражающую способность не видеть и не слышать то, что не хочется или не устраивает его, он был великолепен. А его постоянное присутствие рядом позволило Саре узнать Рауля с разных и очень привлекательных сторон, что, кстати, грозило ей вновь влюбиться без оглядки.
– И все равно нам нужно поговорить, – сказала Сара, словно подводя итог.
– Да, нужно.
В сознании Рауля произошел поворот на сто восемьдесят градусов. Мысли о возможности появления в жизни Сары другого мужчины раздражали его невероятно. Холодная логика, присущая ему, на этот раз шла вразрез с навязчивыми, тревожащими картинами, от которых он никак не мог избавиться.
Но вспышка гнева и весьма обидные критические комментарии Сары, как ни странно, прояснили ситуацию.
Рауль всегда легко расставался с женщинами, которые появлялись и уходили из его жизни. Они четко знали отведенную им роль, поэтому никаких проблем с ними у него не возникало.
Сара вернулась в его жизнь с гранатой в руке в виде ребенка, и вот ее-то роль в его жизни теперь неопределенна и непонятна. И Рауль не знал почему. Может быть, потому, что Сара была чертовски искренней, честной и живой, вызывала в нем отклик намного более сильный, чем он мог позволить себе? Она не ходила вокруг него на цыпочках, не делала попыток подстроиться как-то, подыграть, чтобы угодить Раулю. Другие женщины, с которыми он встречался, приходили в восторг от его квартиры, символизирующей в их представлении его богатство.
Ситуация, сложившаяся между ними, предполагала такую степень взаимодействия, какую он никогда не допускал во взаимоотношениях с другими женщинами. Пикники? Домашние обеды? Настольные игры? Все это выходило далеко за рамки того, к чему привык Рауль.
Он остановил машину возле ее дома, где на этот раз нашлось место для парковки. Оливер проснулся и теперь тер глаза. Взяв у Сары ключ от дома, Рауль отпер дверь и, чуть поколебавшись, поцеловал сына в макушку, заросшую темными волосами. В ответ Рауль удостоился сонной улыбки Оливера.
