Мари Феррарелла - Это наш ребенок!
— И ты дашь мне ответ? — недоверчиво спросила она.
— Да, — уверенно ответил он.
Что возбудило новые сомнения.
— Честный?
— Где ты научилась такой подозрительности? — усмехнулся он, качая головой.
О нет, на этот раз она не позволит ему обезоружить себя обаянием.
— Подозрительность в моих генах. У меня очень много подозрительных предков.
Не в состоянии больше сопротивляться, Слейд обхватил ладонями ее лицо. Она распустила волосы. Он помнил, как они так же распустились в ту ночь. Ему так больше нравилось.
— И все они были столь же великолепны?
Шейла попыталась освободиться, но ей это не совсем удалось. Или она не очень хотела?
— Ты меняешь тему.
— Нет, я стараюсь быть обаятельным. — Он погрузил руки в ее волосы и приподнял ей голову. — Мне говорили, что я очень обаятельный.
Его дыхание ласкало ей лицо, но он не целовал ее. Пока не целовал.
— Я догадываюсь, — прошептала она.
— Поцелуй меня, Шейла, — попросил он. — Поцелуй меня, как в ту ночь на пляже. Поцелуй меня, как будто я снова уезжаю.
Она судорожно сглотнула. Если бы она стояла, колени бы уже подогнулись.
— А ты уезжаешь?
Он медленно помотал головой из стороны в сторону.
— Не в ближайшем будущем.
— Но уедешь?
И в этот раз ей будет не все равно, далеко не все равно, с болью подумала она. А ей не хотелось любить, не хотелось мучиться.
— В командировку. — Он уже разговаривал с Энди о работе в Штатах. — На время... Тебя уже кто-то оставлял навсегда, Шейла?
Нет, это она ушла в тот единственный раз. Но у нее не было выбора.
— Нет, я никогда не подпускала никого достаточно близко.
И это было почти правдой.
Слейд поднес ее ладонь тыльной стороной к губам и медленно поцеловал каждую косточку.
— А почему?
Она не сразу обрела голос. Он хорош, чертовски хорош.
— Моя природная подозрительность, помнишь?
— Все, — он постучал пальцем по виску, — я все помню. Это часть моего ремесла.
Его губы парили над ее губами, и она почти осязала каждое слово.
А потом он поцеловал ее, поцеловал так, как будто у него очень долго не будет такой возможности. Он целовал ее как новобрачный, как любовник, нашедший свою давно потерянную возлюбленную.
Он целовал ее как мужчина, который вдруг понял, что нашел вторую половину своей души.
У нее так кружилась голова, что она вцепилась в него, боясь упасть с постели, упасть с края мира. Но она была готова падать куда угодно, лишь бы вместе с ним.
Когда Слейд оторвался от нее, она вцепилась в него, не желая, чтобы поцелуй закончился. Но не вечно же ему продолжаться. В лучшем случае ее тело позволит погасить этот огонь внутри лишь через несколько недель.
Шейла заморгала, пытаясь сфокусировать зрение.
— О-о!
Он засмеялся, но смех был ласковым, успокаивающим.
— Я принимаю это за комплимент. Теперь засыпай, пока я не начал бегать по округе в поисках доктора, который письменно поклянется, что ты можешь выполнять супружеские обязанности.
Она могла бы сама сфальсифицировать такое разрешение.
— А как насчет моего согласия?
— Я только что его испробовал. — Он коснулся пальцем ее губ, не доверяя себе, боясь поцеловать ее снова. — Вот здесь. Спокойной ночи, док.
Откинув одеяло, он скользнул под него.
Шейла не знала, что и думать.
— Спокойной ночи, Гарретт.
Повернувшись к ней спиной, Слейд пытался устроиться поудобнее.
— Приятных снов.
Если они вообще будут, подумала она, глядя на его спину, и со вздохом отвернулась.
Она искренне не верила, что сможет заснуть.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Ночь прошла на удивление хорошо. Шейла была убеждена, что не сможет заснуть рядом со Слейдом. Но инстинкт самосохранения взял свое. Она заснула в считанные минуты. Три раза ее будила Ребекка, настойчиво требовавшая еды.
После кормления в семь утра Шейла решила больше не ложиться. Взяв ребенка, она вернулась в спальню переодеться. Постель была пуста.
— Не удивлюсь, если он сбежал, — прошептала она Ребекке. Положив дочку в детское креслице на полу, Шейла быстро переоделась.
До сих пор было странно думать о себе как о замужней женщине. К мысли о ребенке она привыкла, но у нее было на это девять месяцев.
Со Слейдом она чувствовала себя как в эпицентре неожиданно налетевшего урагана.
Расчесав волосы, Шейла взглянула в зеркало. На данный момент сойдет. Косметика подождет, пока она сможет сосредоточиться.
Сев на корточки рядом с детским креслом, она расстегнула ремни, удерживавшие Ребекку. Ей хотелось взять девочку на руки.
— Ну, пойдем приготовим маме чай, чтобы поддержать силы.
Ребекка отреагировала на заявление, широко раскрыв глазки.
— Прекрасно, мне нравится благодарная публика.
Просто невероятно, как естественно Ребекка лежит на ее согнутой руке, думала Шейла, спускаясь по лестнице. Она чмокнула дочку в шейку, вдыхая сладкий детский запах. Что бы ни случилось, она будет вечно благодарна Слейду за чувства этого момента.
Поворачивая в кухню, Шейла чуть не столкнулась со Слейдом. Он был одет в облегающие бежевые летние брюки и темно-коричневую рубашку, подчеркивавшую цвет глаз. Как будто недостаточно длинных темных ресниц!
Слейд обхватил ее за плечи. Под его взглядом мурашки побежали по ее коже.
— Привет.
Слейд взглянул на Ребекку. Личико ребенка было недовольным, будто она пропустила любимую телевизионную программу.
— Доброе утро, Коротышка.
Шейла заметила, что он побрился. Вечерняя щетина исчезла, кожа слабо пахла туалетной водой. Шейла попыталась определить какой, но не смогла.
— Ты уходишь?
Он кивнул, проверяя, положил ли бумажник в задний карман брюк.
— Примерно на час. Надо кое-что уладить в редакции.
Шейла машинально стряхнула крошку с его рубахи. Тост. Это все, чем он позавтракал? Господи, она так мало знает о нем. И обо всей этой ситуации. Как ведут себя жены, например?
Слейд удивленно поднял брови, и Шейла опустила руку, пытаясь скрыть застенчивость.
— Я думала, у тебя отпуск.
— Да. Если бы не отпуск, я уже летел бы куда-нибудь.
Именно об этом он хотел поговорить сегодня с Энди. Отказаться от работы за рубежом. Джек Сиверс несколько раз сопровождал его. Джек еще немного сыроват, но у него большой потенциал, и он полон желания работать самостоятельно. Молодой, ничем не связанный и готовый рисковать, Джек вполне может работать зарубежным корреспондентом. Слейд был согласен передать знамя.
Ребенок забеспокоился. Слейд засмеялся и поцеловал темный пушок на головке.
— Эй, Коротышка, ты достаточно повоевала ночью. Сильные легкие. — Он посмотрел на Шейлу. — Пошла в мою мать. До встречи с отцом она собиралась стать оперной певицей.
Все, что Шейла знала о его матери, — это только ее имя. И что она вырастила Слейда одна.
— Твой отец бросил вас?..
Сочувствие в голосе Шейлы согрело Слейда. И вызвало неловкость. Он сунул руки в задние карманы брюк.
— Да.
Шейла посмотрела в кухню через плечо Слейда и увидела на кухонном столе пустую тарелку.
— Ты, кажется, уже позавтракал?
Он усмехнулся, переведя взгляд на свою рубашку. Она это поняла раньше, подумал он.
— Просто перекусил. Я редко завтракаю.
Держа ребенка на одной руке, Шейла перенесла тарелку на крышку посудомоечной машины.
— Видишь, я и это о тебе не знаю.
Слейд открыл дверцу машины и, подумав, взял тарелку и поставил ее на решетку.
— Я не знаю, что и сколько ты ешь на завтрак, какой кофе любишь...
Она забавная, подумал Слейд. И ей не все равно. Господи, я сделал что-то очень хорошее. Похоже, удача, преданно сопровождавшая его всю жизнь, не изменила ему. Без удачи он бы не встретил такую женщину, как Шейла.
— Я ем на завтрак мало, а кофе пью черный и крепкий. — Он заправил ей выбившийся локон за ухо, которое ему хотелось пощипать губами. — Но все это мелочи...
— Нет, не мелочи. Именно мелочи делают брак удачным или неудачным. Крошечные винтики и гаечки.
— Винтики и гаечки, — повторил он, притворно хмурясь. — Мы же говорим не о машине. Любовь делает брак удачным. Любовь и взаимопонимание.
Она еще не говорила ему о любви, но скажет, обязательно скажет.
Он взял ее за плечи, вглядываясь в лицо. Она не в настроении, подумал он. Правда, нельзя ее в этом винить. Она мало спала. По его подсчетам, ребенок будил ее трижды. По интервалам он понял, что каждый раз — для кормления. Когда по ночам девочку станут кормить из бутылочки, он сможет подменить Шейлу и дать ей выспаться.
