Сюрприз для бывшего (нового) босса (СИ) - Елена Верная
— Что случилось? Ты его ела? — я подскочила к дочери и схватила за плечи.
— Мамочка, мне сложно дышать, — захныкала Варя, и до меня дошло, что случилось.
— Максим, срочно скорую! — кричу я мужчине, а сама подскакиваю к шкафу и хватаю куртку. У Вари покраснели глаза, которые она ожесточенно трет, на руках и лице проступили красные пятна, и она жалуется на затруднение дыхания, поэтому несложно догадаться, что у нее отек.
— Что случилось? — мужчина не понимает моей суеты и беготни.
— У нее аллергия на мандарины, начался отек, — я натягиваю на дочь куртку, но ребенок только лишь плачет от страха.
— Да скорая будет ехать полчаса, — и в этом я с ним полностью согласна. — У тебя есть антигистаминное что-то?
— Да, в сумке, — я рванула к своей сумочке. И как я сразу не вспомнила! Мать, называется! Пока я роюсь в сумке и пытаюсь засунуть в ребенка таблетку, мужчина вызывает скорую.
Варе удалось проглотить таблетку, и я молюсь, чтобы она подействовала.
— Что сказали в скорой? — вижу, что мужчина завершил разговор.
— Что еще они могут сказать? «Ждите», — мужчина взъерошил волосы пятерней и нервно мерил кабинет шагами.
— Мамочка, мне плохо, — простонала Варя, и я успела лишь подставить мусорное ведро для бумаг, когда ребенка вырвало. Естественно, и таблетка, которую я только что сунула в дочь, вышла из нее.
— Ждать нельзя, надо самим ехать в больницу, — командует Максим. — Давай я ее понесу, — Белов подхватил Варю на руки, а я лишь успела сунуть руки в пальто и побежала за ними к лифту. Господи, это какое-то дежавю. Я и Белов, и снова больница из-за аллергии, только теперь уже не моей, а аллергии дочери.
Глава 15
— Почему Варя не знает, что у нее аллергия на цитрусовые? — Максим смотрит на меня испытывающе. Мы сидим в палате у Вари, которая спит, а из ее крошечной ручки торчит трубка капельницы.
— У нее аллергия не на все цитрусовые, а только на мандарины. И даже не на них конкретно, а на кожуру, — я выжата. По мне словно прошелся состав поезда, и нет сил даже руку поднять. Сижу и смотрю на ребенка, а сама вспоминаю, как только что у меня жизнь пронеслась перед глазами. Если бы можно было сделать так, чтобы вместо дочери на этой больничной койке лежала я, а не она, то я бы это сделала. Я бы сделала все, чтобы мой ребенок был здоров и счастлив.
— Что? Ты хочешь сказать, что у нее аллергия на сок в кожуре? — Максим изменился в лице, и я понимаю, что секрет, который я хранила столько лет, — уже не секрет. Он не дурак и не слепой. Сопоставить возраст ребенка и довольно редкую аллергию, которую она получила по наследству, не составит труда. Да, в конце концов, пока она здесь, ему ничего не стоит попросить сделать тест ДНК, пусть и неофициальный. Для того чтобы пойти в суд и начать судебное разбирательство с установлением отцовства, этого будет достаточно. Я не хочу проходить через все это. Не хочу подвергать свою дочь стрессу. Да и не факт, что дочь ему будет нужна. В свое время я думала, что и я ему небезразлична, но ошиблась.
— Да, ты все правильно понял, — я обреченно вздохнула, приготовившись морально к следующему вопросу.
— Варя — моя дочь? — Белов смотрит на меня так, словно привидение увидел.
— Да, — я киваю и отвечаю на его взгляд.
— Но как? — мужчина возвращается в кресло и прячет лицо в руках, которые упер в колени. — Как такое произошло?
— Тебе объяснить, откуда дети берутся? — я скептически усмехнулась.
— Я не забыл, но я не понимаю, — мужчина злится, а я вспомнила наш первый раз, наши первые поцелуи и объятия и то, как я попрощалась со здравым рассудком. Потому что все, что было потом, — это было чистой воды безумие. Безумие влюбленной дурочки. Иначе это никак не назовешь.
— Что ты не поймешь? — я смотрю в сторону. Я столько лет гнала от себя мысли о нем, а сейчас все всплыло в памяти, словно это было вчера.
— Почему я узнаю о дочери вот так? — и Белов разводит руками, показывая на палату. — Тебе не кажется, что я должен был узнать как-то иначе?
— Я пыталась рассказать про беременность, но ты меня выгнал и наорал, — я грустно усмехнулась, вспомнив ту сцену.
Пять лет назад, последний день стажировки.
Это идеальная возможность поговорить. А я дрожу как последний лист на дереве осенью. Все потому, что я не могу предугадать его реакцию. За время моей стажировки и пока я изображала его девушку, я так и не смогла научиться предугадывать реакцию Максима. Он всегда разный и непредсказуемый.
Сижу ни жива ни мертва в его кабинете и жду, когда он придет. В конверте снимок узи и его описание, потому что по снимку ничего не понятно. Всего лишь какая-то непонятная точка. Зато под снимком есть комментарий врача: «беременность три-четыре недели».
Максим влетает в кабинет, словно вихрь, и замирает на пороге.
— Что ты здесь делаешь? — я слышала, как он только что наорал на Наташу и велел принести кофе. — Не кабинет, а проходной двор! Я думал, у тебя уже закончилась стажировка, — слова мужчины больно задели.
— Пришла повидаться и кое–что показать, — вся моя решимость катится под откос.
— Повидалась? — вопрос резкий, я бы даже сказала, грубый. — Покажешь потом, мне сейчас некогда, — Максим красноречиво показывает мне на дверь. Стою словно мне на голову ведро с ледяной водой вылили.
— Ты меня выгоняешь? — сглатываю ком.
— Катя, послушай, — вижу, что Максим злится и выплескивает все на меня. — Я понимаю, что мы не подписали в итоге тот чертов договор и ты считаешь, что можешь вот так приходить ко мне в кабинет и ждать меня в мое отсутствие. Но это не так. Да, мы встречаемся и ты нравишься моей матери. Но на этом все.
