Вернись, любовь! - Чайлд Морин
— Нет, — ответила Тина, теребя в руке скрученный спиралью провод старинного телефона. — Миссия выполнена.
Последовала долгая пауза.
— Правда? То есть ты переспала со своим бывшим?
— Нет, — усмехнулась Тина, забираясь на кровать. — Мы всю ночь крестиком вышивали.
Джанет рассмеялась.
— Для человека, недавно занимавшегося сексом, ты кажешься немного раздражительной.
Тина, нахмурившись, продолжила:
— Прости, я просто злюсь на себя и срываю свое зло на тебе.
— Рада помочь.
— Джанет, все пошло не так, как я планировала.
— Все было не так здорово, как раньше?
— Даже лучше.
— Так в чем проблема?
— Я во всем ему призналась. — Тина закрыла глаза и увидела перед собой гневное лицо Брайана. По его глазам было видно, что он воспринял ее поступок как предательство. У нее не было права винить его. Ведь это он с ней развелся. А раз Брайан не хотел, чтобы она оставалась его женой, значит, не хотел, чтобы она стала и матерью его ребенка?
— А-а-а…. — Джанет выразительно вздохнула. — Мы же знали, что эта новость его не порадует.
— Да, — кивнула Тина, одной рукой поглаживая Персик по спине. — Но я не догадывалась, что…
— Ты его еще любишь? — договорила за нее Джанет.
— Ну да.
— Тина, дорогая моя, ты должна быть готова к тому, что тебе будет больно.
Тина вспомнила прошедшую ночь. Страсть и ненасытное желание поднялись и захлестнули их с головой. Накал эмоций был просто сумасшедший. Потому ли, что они долго находились в разлуке?
Или потому, что они созданы друг для друга?
— Так что ты собираешься теперь делать?
Тина нахмурилась.
— А что тут сделаешь?
— Тина, ради бога, — начала Джанет. Ее было так хорошо слышно, будто она находилась совсем рядом, а не в трех тысячах миль от Южной Каролины. — Ты его любишь и тем не менее собираешься снова уйти от него?
Тина нахмурилась.
— Я никогда от него не уходила, это он меня бросил.
— Ты позволила ему решать за вас обоих.
— Да, но… — начала Тина, но Джанет не дала ей договорить.
— А как на этот раз? Вы не хотите обсудить то, что произошло пять лет назад?
Мысль ценная, но только в теории, угрюмо размышляла Тина. Вспомнив выражение лица Брайана в тот момент, когда она сегодня утром уходила из его квартиры, она догадывалась, что он вряд ли поддержит эту идею.
— И что мне ему сказать?
— Уж и не знаю, — ответила Джанет саркастически, — ну, например «Я тебя люблю».
Эти заветных три слова эхом отдавались в сознании Тины, пока она смотрела в окно. Небо с прослойками облаков на горизонте уже расцветилось в багровые закатные тона.
— Я говорила ему это пять лет назад, — прошептала Тина, заново переживая момент расставания. — Не помогло.
— Но хуже ведь от этого не стало.
— Наверное, — согласилась Тина и переменила тему. Простых решений в этом деле быть не могло.
Между нею и Брайаном все осталось по-прежнему. Она любит его и, возможно, будет всегда любить, но ему об этом знать не обязательно. Зачем? Чтобы еще раз услышать из его уст, что он не хочет жить с ней? Ну уж нет, подумала Тина. Страсть — одно, а любовь — другое. И на протяжении прошедшей ночи никто из них ни разу не заикнулся о любви.
Пока Джанет рассказывала ей о своей беременности и о планах, связанных с ребенком, Тина крепко прижимала ладонь к своему плоскому животу и про себя молилась, чтобы внутри нее зародилась новая жизнь.
Если повезет, частичка Брайана навсегда останется в ее жизни. И никто не в силах будет отнять у нее малыша.
— Я выхожу из игры.
Коннор, Эйдан и Лайам пристально смотрели ни брата. Брайан поежился, потом, несколько раз подкинув баскетбольный мяч, повернулся, подпрыгнул и направил его в корзину. Мяч отскочил от щита и упал, угодив прямо в цветочную клумбу, тянувшуюся вдоль подъездной дорожки к дому приходского священника.
— Отлично! — пробормотал Брайан. Даже в корзину с трех метров он уже не может попасть.
— И месяца не продержался, — заметил Коннор.
— Прискорбно, — сказал Эйдан, подходя к Брайану и отбирая у него мяч, который тут же точным ударом послал в корзину.
— В чем дело? — спросил Лайам.
Брайан тыльной стороной ладони утер пот, заливавший глаза, и покосился на брата-священника. Фонари заднего двора освещали импровизированную баскетбольную площадку, где они с братьями два вечера в неделю с энтузиазмом играли двое надвое.
Брайан несколько раз щелкнул пальцами.
— Я признался, что проиграл пари. Подготовь мне гавайскую юбку и лифчик из кокоса.
— Класс! — отозвался Эйдан, снова забрасывая мяч. — Я уже чувствую, как мой бумажник раздувается от денег.
— Да? — отозвался Коннор, ловя мяч. — Только смотри пока не трать их, приятель.
Брайан мрачно наблюдал за тем, как братья играют в баскетбол. В ясном ночном небе стояла полная луна, и в густом летнем воздухе витал аромат жасмина.
— Ты неважно выглядишь, — заметил Лайам.
— Я же сказал тебе, — огрызнулся Брайан, посылая брату сердитый взгляд. — Я проиграл спор.
— Дело не в нем.
— Да? А в чем тогда, святой отец? Скажи, не томи.
Лайам с улыбкой покачал головой, как будто перед ним стоял пятилетний упрямец.
— Все дело в Тине, и ты сам это знаешь.
В голове у Брайана весь день крутились разные мысли, вопросы, сомнения. Рабочий день закончился, а он все не решался возвращаться домой. Он не был готов встретиться с бывшей женой, посмотреть ей в глаза после прошедшей ночи. Тем более что, возможно, его ребенок уже живет в ее утробе.
У Брайана все внутри переворачивалось, а в горле стоял комок. Он сам не мог до конца во всем разобраться, но догадывался о причине своего смятения.
— У нас с Тиной нет будущего, — тихо возразил он.
— А может, все дело в том, что оно у вас должно быть, — предположил Лайам, подталкивая Брайана вперед по дорожке, подальше от Коннора и Эйдана. — Может, Господь дает тебе второй шанс, Брайан?
— Шанс напялить на себя гавайскую юбку?
Лайам покачал головой.
— Я не о пари. Ты не слушаешь меня. — Лайам остановился в конце дорожки и, умолкнув, посмотрел сначала на одну, потом на другую стороны улицы. — Что ты видишь вокруг нас?
Брайан хмыкнул.
— Мэйпл-стрит.
— И?..
Брайан нехотя взглянул по сторонам.
— Здания. Деревья. Собаки.
— Семьи, — сказал Лайам. — Счастливые семьи.
Брайан потер рукой подбородок и прищурился.
— К чему ты клонишь, Лайам?
— Как ты думаешь, сколько в этих семьях военных?
— Какая разница?
— Для кого-то разница огромная, а для кого-то никакой, — загадочно ответил Лайам.
— Ты священник или Конфуций? Бога ради, скажи, что ты имеешь в виду.
— Ты идиот, Брайан. — Лайам толкнул младшего брата, и тот, споткнувшись, чуть не упал.
Брайан нахмурился и поднял обе руки, сжатые в кулаки.
— Хочешь пару раундов? Я с удовольствием.
Братья оказались в светлом пятне от уличного фонаря, но лицо Лайама оставалось в тени. Брайан, однако, сумел разглядеть на лице брата выражение крайнего отвращения.
— Я не хочу с тобой драться, — отрезал Лайам. — Я пытаюсь донести до тебя, что вместо того, чтобы сидеть здесь, с нами, — он махнул рукой в сторону Эйдана и Коннора, — ты должен быть в доме Анджелины и говорить с Тиной.
Желание драться у Брайана вмиг испарилось.
— Мы уже поговорили.
— Так же, как пять лет назад?
— Ты сам не знаешь, что говоришь, — предостерегающе сказал Брайан.
— Я знаю тебя. — Лайам покачал головой. — И знаю, что Тина — лучшее, что было в твоей жизни. Я знаю, что ты ее любил и был с ней счастлив, пока тебе не вздумалось ни с того ни с сего подать на развод.
— Это мое дело.
— Никто в этом не сомневается. Хочу сказать только одно: может, судьба посылает тебе второй шанс, а ты от него отказываешься.
— Я не просил никакого второго шанса.
— Именно это и делает тебя счастливчиком, кретин!
