Элис Маккинли - ПОЭЗИЯ СТРАСТИ

— А вы бывали в Париже? — чтобы не молчать, начал разговор Жанлен.

— Нет, пару раз просилась у отца, но он так и не взял. Смешно, родилась во Франции, а ни Эйфелевой башни, ни Елисейских Полей, ни собора Парижской Богоматери не видела.

— Так бывает, — усмехнулся Жанлен. — Вот, к примеру, я. Столько времени прожил в Амстердаме, столько всего отснял, а церковь, которая в двух шагах от дома, не удосужился. А когда собрался, так не вышло. Теперь даже не знаю, дойдут ли руки.

— Это я вам помешала, — улыбнулась Ирен. — В, ненужное время в ненужном месте. У меня талант на такие вещи. — Едва произнеся эти слова, она вздрогнула и побледнела.

Жанлен проследил за направлением ее взгляда. Прямо навстречу им размашистым шагом шел мужчина. Лицо его выражало если не гнев, то по меньшей мере злорадство. Несложно было догадаться, кто это. Жанлен шагнул вперед и закрыл собой девушку. Ирен стояла за ним, как за стеной, его широкие плечи не оставили ей ни единого шанса вмешаться.

Мужчина, надменно сверкнув глазами, обратился к Жанлену первым:

— Дайте пройти, не хотелось бы устраивать здесь сцен. Эта девушка принадлежит мне по праву.

Тартавеля удивили эти слова, ему всегда казалось, что подобной наглости место на страницах низкопробных романов, где люди всегда делятся на белых и черных. Но никак не в реальной жизни. Однако это его не смутило.

— Во-первых, — начал он медленно, успев заметить, что сейчас, наверное, очень похож на отца: манера, поза, темп речи, — девушка не башмак и не зонтик, она не может вам принадлежать. А во-вторых, — продолжал Жанлен с невозмутимым видом, — ее интересы отныне представляю я. Если вы поднимете на нее руку, я подам на вас в суд.

Марк насмешливо улыбнулся.

— Послушайте, не лезьте не в свое дело. У этой оборванки нет ни гроша, чтобы заплатить за адвоката. Я не поверю вашим словам, пока не увижу лицензии. А вот в то, что эта шлюшка за сутки умудрилась подцепить на крючок очередную рыбу, — вполне. Отойдите и не мешайте.

Ирен моя.

У Жанлена действительно не было лицензии, ведь он уже давно не практиковал. Но это его ничуть не смутило.

— Я сказал, девушка останется со мной. Ей совсем не улыбается возвращаться к вам. До свидания.

Он уже хотел увести Ирен, но Марк, положив руку ему на плечо, угрожающе прохрипел:

— Не твое — не зарься. Вали, пока я тебя по стенке не размазал.

Вот это другое дело! Вот это разговор! Жанлен был слишком испорчен образованием, чтобы начать грубить первым. Совсем иначе все выглядит, если тебе бросают вызов. Отец часто повторял ему: говори с человеком на его же языке. Это лучшая тактика — выиграешь любой процесс и в жизни, и в суде. Не пристало отпускать ораторские тирады, если тебя поливают отборными помоями.

— Очень хотелось бы на это посмотреть, — съязвил Жанлен. — Всю жизнь мечтал лицезреть собственные кишки на кирпичах! — Он резким движением сбросил руку противника со своего плеча. Еще одна причина, по которой его бесила юриспруденция, — невозможность поквитаться с заведомым негодяем.

— Я тебе доставлю это удовольствие, придурок!

С этими словами Марк размахнулся и, наверное, выбил бы Жанлену челюсть, но тот уклонился и отпихнул противника, все еще надеясь, что стычки можно избежать. Ведь цивилизованные люди, не дикари. Да и народ уже собирается.

— Свободен! — гаркнул Жанлен. — Тебе, кажется, уже объяснили!

— Тварь! — взревел Марк.

Кулак просвистел возле уха Жанлена, от второго увернуться не удалось, благо он угодил в плечо. Однако боль едва чувствовалась. Обычно в пылу драки все ощущения отходят на второй план, адреналин позволяет переносить даже серьезные травмы и не обращать на них внимания до самого конца схватки, пока гнев не отхлынет. Жанлен бросился на противника. Один удар пришелся тому по правой скуле, другим он сшиб ублюдка с ног. Оставалось только поддать как следует ногой. Хотя лежачего и не бьют, но в подобных случаях удержаться бывает трудно.

И тут женский крик вывел Жанлена из боевого транса. К пытающемуся подняться Марку метнулась хрупкая фигурка, звездным блеском рассыпались по плечам девушки локоны темных густых волос. Она принялась помогать поверженному бойцу, испуганная, зареванная, дрожащая.

— Пойдем, пойдем домой, Марк, пойдем… Ирен плакала навзрыд. — Пойдем скорее, люди вызвали полицию.

Марк грубо отпихнул ее и поднялся сам.

— Шлюха! Не успеешь отвернуться… — Дальше он не стеснялся в выражениях.

А Ирен дрожала всем телом и пыталась тянуть его прочь. Люди вокруг безмолвствовали, никто не решался вмешаться.

— Пропустите, пропустите. Дайте пройти. Он мой муж. Марк, пойдем!

Как странно смотрится эта хрупкая фигурка, пытающаяся тащить за собой грузную тушу!

Жанлен попробовал остановить ее:

— Ирен! Ирен! Оставь его, он твоего мизинца не стоит! Ирен!

Она обернулась, ее заплаканные глаза говорили больше любых слов. Зачем ты появился в моей жизни? Зачем? Мне не с чем было сравнивать, теперь я знаю, что есть другая доля. Но от этого мне не станет легче. Ведь я с ним. Я отдалась ему. Я стала его. И еще упрек: ты же обещал! Обещал, что все будет зависеть только от меня. Почему вам, мужчинам, вечно нужно довести дело до драки. Я принадлежу ему. Он первый. И… ведь можно было все решить мирно!

Что вы натворили оба?!

Жанлен не знал, что ответить, не решился остановить ее и больше не окликал. В этом взгляде была та самая, не понятная мужчине правда.

Правда женская, где нужно сочувствовать поверженному, где слабого нужно беречь и защищать, где не признается закон сильного и все лавры достаются побежденному. Жанлен знал эту правду. Мать всегда жалела Жака, даже если тот получал от братьев за дело. По какому такому закону это происходит? Женщина скорее пойдет за неудачником, чем за героем. Она словно рождена вносить мир в распри мужчин, сдерживать их петушиные порывы. Жанлен глядел вслед Ирен, и она представлялась ему воплощением женственности. Нет, сегодня Марк не тронет ее, а уже через неделю она снова ему надоест. Дурак! Какой же он дурак! Надо было растянуться на асфальте, как этот придурок, и, глядишь, Ирен сейчас уводила бы его. Хотя это еще как сказать. Ведь Марк не отстал бы. Вот что Жанлену зачастую не нравилось в женщинах, так это почти рабская покорность. Стоило Марку заявить о своих якобы существующих правах, и она, скованная чувством благодарности, напуганная до смерти, подчинилась. И еще что-то подсказывало, что не все так просто. Ирен просто хотела помешать драке. Ей одинаково жалко было обоих. Зная настырность Марка, она интуитивно угадала, что закончить дело без существенных последствий можно лишь в том случае, если увести его. А ведь Ирен хотелось остаться с ним, с Жанленом. Зря он ответил на выпады этой сволочи.