Шерил Вудс - Побежденное одиночество

Он бросил блокнот на стол и зарычал от гнева, видя, как Эшли схватила его так, будто он содержал ценную военную информацию.

– Что там еще может быть? – требовательно спросил он.

Она перевернула страницу и бегло просмотрела остальные записи.

—Ты придумал, как доставить сюда Рори и Лауру?

– Я думал, что просто скажу им, чтобы они были здесь, – сказал он совершенно невинно.

– Коул!

– О'кей, о'кей. Джон Вилли собирается позвонить Рори и попросить его заехать на студию, чтобы просмотреть монтаж какого-то приключенческого фильма. Он скажет ему, что они все еще ведут съемки отдельных сцен. Таким образом, если Рори увидит странно одетых людей, заходящих сюда, он ничего не заподозрит.

– Прекрасно. Коул просиял:

– Вот видишь. Я же сказал, что все под контролем. Теперь мы можем уехать отсюда?

– Как только я проверю, что салфетки доставлены.

Он заглянул через ее плечо и ткнул пальцем в блокнот:

– Салфетки уже здесь. У тебя стоит маленькая галочка рядом с ними.

– Это означает, что я заказала их. Две галочки значили бы, что их доставили.

На самом же деле Эшли знала, что она только оттягивает неизбежное на несколько минут. Коул старался остаться наедине с ней каждый день на протяжении последних двух недель. Она обнаружила у себя талант к уклончивым маневрам, и все они ей потребовались. Ее чувства к нему росли слишком быстро. Она отдыхала в его обществе, он был спокойным и расслабленным в отличие от Гаррисона, из которого энергия била ключом.

Гаррисон не был счастлив, если он не говорил по двум телефонам сразу, заключая сделки, или не обегал весь земной шар, снимая фильмы. Эшли думала, что их сближало именно такое отношение к работе, потому что она сама никогда не чувствовала себя полностью удовлетворенной, если не была целиком поглощена очередной постановкой. Между тем это как раз означало лишь то, что они были разлучены столь часто, что потребовались месяцы, пока они наконец поняли, что их брак обречен. Это означало и то, что ей приходилось одной справляться с «хулиганами».

Довольно странно, но только сейчас она осознала, что время, которое она провела одна с детьми, было менее напряженным, чем время, когда их отец был дома. Дети как будто сговорились не расходовать ее силы, когда Гаррисона не было поблизости, чтобы он мог наблюдать за ее страданиями, когда был дома.

В последние несколько дней она немного рассказала Коулу о своих проблемах с детьми, стараясь убедить его, что она не та женщина, которую он мог бы выбрать на роль матери для Кельвина. Но это нисколько не уменьшило его интереса к ней. Он все так же целовался как сумасшедший, и ей становилось все труднее отбиваться от него. Именно отбиваться, черт возьми! Она едва-едва сдерживала себя, чтобы не затащить его прямо в свою постель. Если бы ее эмоции совпадали с ее желаниями, она бы давно уже была обречена.

В маленькой, оборудованной на скорую руку кухне студии она возилась с огромным ящиком салфеток, пересчитывая их трижды, прежде чем поставить галочку в своем блокноте.

– Я все видел... – неожиданно прозвучал возбуждающий шепот Коула у самого ее плеча. – Больше никаких оправданий.

Она нерешительно подняла голову:

– Что ты хотел сказать?

– Стала бы ты давать мне такой шанс, если бы заранее не знала этого... – взгляд его был туманно-голубоватым.

Эшли не могла не улыбнуться, невзирая на разгорающееся внутри нее пламя.

– Какой шанс? Коул тяжело вздохнул:

– О'кей. Выбирай сама, что делать.

– Сейчас идет фестиваль фильмов Эббота и Костелло. Я давно хотела посмотреть их.

—В такую восхитительную ночь, как эта, ты хочешь засесть в душном темном кинотеатре смотреть старые фильмы?

– Я люблю старые фильмы.

– Я свожу тебя на все старые фильмы, которые ты захочешь посмотреть, какой-нибудь дождливой ночью. Такую ночь, как сегодня, мы проведем где-нибудь на воздухе и сделаем что-нибудь совершенно неожиданное и импульсивное.

– Мне что-то не нравится эта мысль.

– Тебе понравится. Я обещаю.

– Я думала, что выбор за мной.

– Ты не справилась. Тебе не хватило оригинальности. Я везу тебя в Диснейлэнд.

– Но это же для детей? – запротестовала она.

– Кто это сказал? Лично я страшно люблю кататься на машинках и подолгу разговаривать с Гуфи.

– Я понимаю, почему.

– Не будь такой вредной. Кроме того, я думаю, что тебе пришло время разобраться в своих чувствах.

– Разобраться в своих чувствах? – повторила она негодующе. – Кто-то помер и тебя назвали Фрейдом?

– Совершенно ясно, что ты не можешь находить общий язык с детьми. Может быть, если ты научишься так же наслаждаться жизнью, как они, тебе станет проще. Наверное, у тебя было несчастливое детство или что-то в этом роде.

—Несчастливое детство?! – вскричала Эшли каким-то неженским голосом. Глубоко вздохнув, она понизила его, на несколько децибелов. – Полагаю, они должны отобрать у тебя лицензию на психологическую практику.

– У меня нет лицензии.

– Тогда оставь мое детство в покое. Коул усадил ее на складной стул рядом с собой и пристально посмотрел ей в глаза. Его пальцы прошлись вдоль ее руки и наконец стали нежно поглаживать ее пальцы. Эшли почувствовала, что дрожь прошла по всему ее телу.

– Я оставлю его в покое, как только ты расскажешь мне о нем, – сказал он и откинулся на стуле в ожидании ответа. Эшли снова глубоко вздохнула. Коул очень возбуждал ее, когда в его прекрасных голубых глазах появлялся этот блеск.

– Коул, мне нечего рассказывать. У меня были прекрасные родители и сестра, которая никогда не вела себя плохо по отношению ко мне. Не было никаких оскорблений, никакого соперничества между нами, короче, ничего необычного. В самом деле, ты бы сказал, что это было образцовое детство, о каком пишут в книгах, – закончила она с кривой усмешкой.

– Почему же ты описала его так? – Коул рассматривал ее с любопытством.

– Ты когда-нибудь слышал о Мэделайн Кенделли?

—Докторе Мэделайн Кенделли?

– Именно.

– Она специалист по уходу за детьми? Мне кажется, я однажды видел ее в телевизионной передаче.

– Ты, наверное, так же видел ее книги в списке бестселлеров.

Коул пожал плечами.

– Может быть. Но причем здесь она?

– Она моя мать.

– Твоя мать – известный детский психолог?!

Эшли без труда почувствовала в его тоне недоверие. Коул был так же удивлен, как и любой другой, кто знал о ее проблемах с «хулиганами». То, что ее мать была известна так же хорошо, как доктор Спок, делало неудачу Эшли вдвойне болезненной. Уж она-то в большей степени, чем кто-либо, должна была преуспеть в воспитании детей!