Мелани Рокс - Принцесса гламура

– Ладно, раз все в порядке, мы пойдем спать, – смущенно пряча глаза, сказал Марк, тронув за плечо Фабиана.

Джек поспешил за ними. Эмма ушла вместе с обезьяной.

– Что это было? – спросил Ник, когда они с Бенедикт остались одни.

– Ты ведь сам видел, что она набросилась на меня со спины… – Бенедикт куталась в полотенце, внезапно почувствовав себя маленькой беззащитной девочкой, попавшей в беду.

– Я не об этом… – Ник пристально смотрел на Бенедикт, и ей показалось, что он желает просветить ее своим взглядом насквозь.

Нет, это не был раздевающий взгляд мужчины, мечтающего увидеть сквозь ткань платья аппетитные выпуклости понравившейся ему женщины. Скорее это был испытующий взгляд следователя на допросе. Однако Бенедикт не желала быть обвиняемой. Она была твердо уверена, что не сделала ничего плохого. Это Нику Фриману следует ответить на ее вопросы…

– Если ты о том, что я предложила тебе заняться любовью… – Бенедикт осеклась, но заставила себя продолжить, – то можешь об этом забыть. Это больше не повторится. Видимо, сказались переутомление и стрессовая ситуация, к которой я не была готова.

Не ожидавший такой тирады Ник остолбенел. Бенедикт же из последних сил сдерживала слезы обиды и унижения. Она предложила себя мужчине – но это было еще полбеды. Куда хуже другое: он ей отказал! Ник Фриман отверг ее! Большего унижения Бенедикт не испытывала за всю свою жизнь.

– Я лучше буду спать на улице, чем в одной комнате с тобой, – решительно заявила она, направившись к раскрытому чемодану. Взяв из него футболку и спортивные шорты, она почти бегом устремилась к двери.

– Куда ты?

Ник выглядел взволнованным, но не настолько, чтобы лишиться сна. Именно поэтому Бенедикт не отказалась от своего опрометчивого решения и легла спать в гамаке под открытым небом. Точнее под сводами высоких деревьев, которые сплели свои ветви высоко-высоко над ее головой.

Эмма подняла голову и прислушалась. Нет, ей не показалось. Теперь она была уверена, что слышала плач. Гадать о том, кто льет слезы в джунглях, долго не пришлось. Мужчины ушли по своим делам, и только Эмма и Бенедикт остались в лонже. Поскольку Эмма с раннего утра изучала повадки местных приматов, Бенедикт осталась одна. Видимо, ей стало скучно и нестерпимо захотелось домой…

Сначала Эмма пыталась не замечать горьких рыданий, доносившихся откуда-то из зарослей, но минут через десять в ней заговорили сострадание и женская солидарность. Она поднялась с колен, отряхнула джинсы, аккуратно заправленные в высокие ботинки, и пошла на плач.

Бенедикт сидела на поваленном дереве и лила горькие слезы. На какую-то долю секунды Эмме даже стало жаль бедняжку.

– Привет. Что случилось?

Бенедикт вздрогнула. Она не слышала, как подошла Эмма, а потому решила, что на нее снова вот-вот кто-нибудь набросится.

– Не бойся, это я. – Эмма едва заметно улыбнулась и присела рядом с Бенедикт. – Что случилось?

– Ничего, – утерев слезы, пробурчала Бенедикт.

Уж с кем-с кем, но с Эммой она стала бы откровенничать в последнюю очередь. Бенедикт с первой минуты знакомства почувствовала негативное отношение приматолога, а потому старалась свести их общение до минимума. Кроме того, Бенедикт была уверена, что все шутки и подтрунивания над ней исходили от мисс Фишер.

– Если бы ничего не случилось, ты бы не ревела целый час, – мягко заметила Эмма.

В ней, помимо ее воли, проснулось что-то вроде материнского инстинкта. Она видела перед собой молодую женщину, совершенно не приспособленную к жизни в экстремальных условиях. Эмма понятия не имела, зачем Бенедикт понадобилось ехать в Бразилию, но ей вдруг стало ее жаль. Так жалеют малыша, потерявшего в толпе родителей. Бенедикт была растерянна и напуганна, оказавшись в незнакомом месте, без дружеской поддержки.

– Вам всем на меня наплевать.

– Это не так, – неуверенно ответила Эмма, почувствовав, как ее щеки заливает румянец стыда.

– Так. Но это не ваша вина. Вы ведь приехали сюда работать, а не развлекать избалованную богачку.

– Бенедикт, ты слишком самокритична. – Эмма впервые посмотрела на Бенедикт с этой стороны. – Ты очень милая девушка… просто ты вылеплена из другого теста. Мы уже не раз оказывались в трудном положении. Фабиан однажды чуть не утонул, Джек пролежал в больнице больше трех месяцев, сломав несколько костей при падении с утеса… Каждому из нас есть что вспомнить.

– А Ник? Он тоже был на грани жизни и смерти?

– Он тебе нравится, да? – вопросом на вопрос ответила Эмма. При этом она так посмотрела на Бенедикт, что, казалось, солги она, ее язык тут же отвалится.

– Он хороший парень, – уклончиво ответила Бенедикт.

– Я знаю Ника лет пять и могу сказать о нем только хорошее. Он замечательный человек и отличный профессионал. Мы никогда не были близкими друзьями или любовниками, – Эмма усмехнулась, словно сама мысль об этом никогда не закрадывалась в ее голову, – однако я чувствую особую духовную близость с Ником. Мы с ним очень похожи. – Заметив недоумение на лице Бенедикт, Эмма пояснила: – Нет, не внешне. Внутренне. Порой мне кажется, что мы думаем одинаково. Знаешь, как бывает между очень хорошими друзьями или родственниками. Они думают и говорят хором.

Бенедикт кивнула. Порой они с Патрицией посмеивались сами над собой, когда начинали рассказывать одни и те же анекдоты или напевать одни и те же песни.

– Так вот. Я очень хорошо отношусь к Нику…

– Я тоже, – неизвестно зачем сказала Бенедикт.

– …и, если кто-нибудь причинит ему боль, ему придется иметь дело со мной, – словно не услышав реплики Бенедикт, продолжила Эмма.

Откуда она может знать о моих планах? – подумала Бенедикт. Неужели Патриция ее предупредила? Какие глупости порой лезут в голову, тут же попыталась успокоить себя Бенедикт. Откуда Патриция может знать Эмму Фишер? Да и стала бы она рассказывать ей о планах подруги?

Заметив бегающий взгляд Бенедикт, Эмма продолжила:

– Не знаю, рассказывали ли тебе Ник о Стефани, но я тебя уверяю: он до сих пор не забыл ее.

– Стефани? – повторила Бенедикт, словно пробуя на вкус имя другой женщины.

– Да, они с Ником были помолвлены.

– Он мне ничего о ней не говорил, – созналась Бенедикт, обдумывая, зачем Эмме понадобилось раскрывать чужие тайны. Может быть, она хочет вызвать ревность? Или доказать, что у Бенедикт нет никаких шансов завоевать Ника Фримана?

Однако у Эммы были совсем другие мотивы.

– Она погибла в автокатастрофе. Полтора года назад, – тихо сказала Эмма, теребя сорванную травинку. – С тех пор Ник очень изменился.

– В каком смысле?

– Замкнулся, стал угрюмым, нелюдимым, молчаливым. Создается впечатление, что и он умер вместе со Стефани. Во всяком случае, тот Ник Фриман, которого мы все знали.