Кэтлин Галитц - Романтическое путешествие

Услышав столь убийственные реплики, Коди театральным жестом схватился за сердце, и Даниель вдруг бросилась на его защиту:

– Девочки, вы ведете себя очень грубо по отношению к мистеру Уокеру, который сделал нам всем одолжение, вызвавшись приготовить ужин. После такого с ним обращения он вряд ли согласится вам спеть.

Это замечание произвело впечатление: девчонки быстро и довольно искренне извинились перед Шефом, а некоторые даже попросили добавки. «Они его просто обожают», – подумала Даниель.

Кто бы мог предположить, что ее неугомонные подопечные будут так очарованы обыкновенным ковбоем, распевающим кантри-песенки! Хотя Даниель подозревала, что эффект был бы тот же, даже если бы он играл на аккордеоне. Это можно назвать харизмой, личным обаянием или просто волшебством, и Кода Уокер, кажется, обладал этим в полной мере.

И словно по волшебству в руках Коди появилась гитара. Даниель радостно хлюпнула носом и закуталась в теплое шерстяное одеяло, которое Шеф принес вместе с гитарой. Вечера здесь были прохладные.

Молли подбросила веток в костер, а ее отец начал играть. Дрова трещали. Смеркалось. Воспоминания о неприятном купании постепенно улетучивались, исчезли горечь и страх, душу заполнили чарующие звуки музыки. Какое-то странное чувство завладело Даниель. Что-то в этом человеке, в его манере игры, в его голосе было определенно ей знакомо. Что за наваждение? Отчего у нее мурашки бегут по коже каждый раз, когда он смотрит на нее? Конечно, он красив, безумно обаятелен, но он не для нее: самоуверенные красавцы ей не нужны.

Она глубоко вздохнула. У нее нет шансов. Разве этот потрясающий мужчина обратит внимание на разведенную мать девочки-подростка? Коди Уокер ценит свою личную свободу, как и тот парень, о котором была его песня. А она слишком стара, чтобы делать из себя дуру даже ради самой обаятельной улыбки на свете. Господи, у нее дыхание перехватило, когда взгляд Коди скользнул по ее лицу. Этот ковбой может оказаться очень опасным. Очевидно, он пытается ее соблазнить. Она с трудом подавила в себе желание ответить ему ласковым взглядом и изобразила полное равнодушие. Нет, ее не так-то легко завоевать: она мать, и у нее есть определенные правила и обязанности.

– Что ж, а теперь пора спать, – объявила она, когда последние звуки песни растаяли вдали.

В ответ все дружно заныли. Если дать им волю, девочки, безусловно, просидели бы всю ночь, с восторгом слушая Коди. Даниель и сама бы не отказалась от такого удовольствия, но грядущий день обещал быть нелегким.

– Никаких возражений, – строго объявил Коди и улыбнулся.

Даниель была благодарна ему за поддержку. Как все просто: девочки послушно разошлись, быстро угомонились… Скотт никогда не становился на ее сторону, когда дело касалось Линн. Он всячески старался подорвать авторитет жены перед дочерью, потому что хотел выглядеть хорошим в глазах Линн, и никогда ее не наказывал. Наверное, таким образом он компенсировал свое постоянное отсутствие. Скотт искренне полагал, что любовь дочери можно купить дорогими подарками. И хотя он отказывался выплачивать алименты, перед Линн всегда разыгрывал щедрого и великодушного отца.

– А ты пока посиди здесь и выпей вот это, – обратился Коди к Даниель и протянул ей чашку с дымящимся кофе. – Я сам прослежу, чтобы девочки легли.

Даниель промолчала. Ей было неловко, когда с ней обращались как с принцессой, но, в конце концов, это так приятно! Через десять минут гул голосов стих, и Коди вернулся к Даниель, которая, щурясь, наблюдала за угасающим костром. Он не мог оторвать от нее глаз: медные блики огня плясали на ее волосах, глаза светились словно звезды. В этой женщине был некий шарм. Упрямая, гордая, страстная. Нежная, ласковая, хрупкая. У Коди не хватало слов, чтобы описать Даниель. Она была небольшого роста, а он, как правило, предпочитал высоких, длинноногих и эффектных женщин. И цвет волос Даниель ему все больше нравился. Впрочем, таких не называют красивыми. Хорошенькими, не больше.

Он подбросил в костер еще одно полено, и огонь разгорелся с новой силой. Коди много бы дал, чтобы у него было право прижать Даниель к себе и не отпускать. Но такого права она ему никогда не даст.

– Не знаю, как отблагодарить тебя, – тихо сказала Даниель.

Коди заглянул в ее аквамариновые глаза и утонул в них. Как же сильно он желал дотронуться до нее! Неодолимо! Похожее чувство он испытал, впервые взяв маленькую Молли на руки. Наверное, это был тот самый инстинкт, который заставляет самца защищать то, что принадлежит ему, до последней капли крови.

– Не стоит благодарностей, – пробормотал он, – я всего лишь помог тебе выбраться из воды. И ужин, который я приготовил, был весьма далек от совершенства.

– Для меня еще никто ничего подобного не делал.

Должно быть, она шутит. Коди не мог поверить, что эта женщина была лишена такого элементарного внимания.

– Наверное, твой муж был настоящим чудовищем, – сказал он, пытаясь представить себе глупца, обидевшего такую женщину. – Каким он был? – внезапно полюбопытствовал Коди.

Даниель была озадачена этим вопросом. До сих пор Коди никогда не интересовался ее личной жизнью. Она была не из тех брошенных женщин, которые ругают своих бывших мужей в присутствии детей, а кроме как с Линн, ей не с кем было поделиться своей болью. Поэтому неудивительно, что захотелось вдруг выговориться, пусть даже перед малознакомым мужчиной. Благодаря Коди она снова почувствовала себя женщиной.

– На самом деле ты мне слегка его напоминаешь, – после некоторого раздумья ответила она. – Он был очень красивым и самоуверенным. И ужасным ловеласом.

Коди вспыхнул.

– Подожди секунду, – возразил он, – неужели ты думаешь, я целую всех женщин, которых встречаю?

– А разве это не так?

– Нет, не так!

«Хорошо, что девочки уже спят», – порадовалась Даниель и опустила голову. Коди придвинулся ближе и коснулся рукой ее щеки.

– Я целую далеко не всех, – заметил он, взглянув на ее губы.

Даниель задрожала от его прикосновения, и через секунду их губы слились в страстном поцелуе. На этот раз поцелуй был долгим, очень долгим. Коди целовал Даниель жадно и в то же время нежно, распаляя ее, пробуждая женские инстинкты. Его руки ласкали ее тело, гладили шею, грудь… его прикосновения жгли, как раскаленное железо. Даниель тихо застонала. В первый раз, когда поцеловал ее, он хотел показать зарвавшейся «дамочке из Беверли-Хиллз», что такое грубый и неотесанный ковбой. А теперь был нежен и нетороплив. Он уже давно никого не целовал так бережно, никого не желал так страстно, никого не любил так трепетно. Коди все целовал, целовал Даниель и не мог насытиться.