Карла Кэссиди - Всего лишь миг

– А мне показалось, долго.

Эди повернулась к нему – лицом к лицу, руки в боки.

– Вы слишком молоды, чтобы быть мне отцом, и слишком не похожи на меня, чтобы быть моим старшим братом и так рьяно следить за моей нравственностью. В чем дело?

Клиф процедил сквозь зубы:

– Ни в чем. Я просто хотел удостовериться, что все в порядке.

– Все в полном порядке, – заверила его Эди и, скинув туфли на высоких каблуках, хлопнулась на диван. – Балет был изумительный, я еще не видела столько талантов на одной сцене. – Она задрала ноги на кофейный столик и принялась шевелить большими пальцами, радуясь, что освободилась от каблуков.

– Он, верно, блестящий нейрохирург или психиатр или еще что-нибудь в таком роде?

– Кто? – Эди спросила себя, уж не прослушала ли она часть его слов.

– Доктор Пауэрс. – Клиф по-прежнему смотрел в окно, прямая спина выражала непреклонность. – Я случайно увидел эту его спортивную машину. Классная штучка. Он, верно, один из самых модных врачей?

– Угу, он очень модный, – не без иронии подтвердила Эди. – Он – ортопед.

– Кто? – Клиф обернулся, посмотрел на Эди.

– Ну, знаете… ортопед. Лечит ступни. Несколько минут Клиф недоумевающе смотрел на нее, затем откинул голову и расхохотался.

– Лечит ступни? – Улыбка медленно угасла. – У вас серьезные отношения с этим типом? Я хочу сказать, вас что-нибудь связывает с ним?

– Допрашивать меня тоже входит в ваши обязанности? Вы думаете, раз вы находитесь в моей квартире, это дает вам право вмешиваться в мои личные дела?

– Забудьте про это. Минутное любопытство. – Клиф снова уставился в окно, злясь на себя за то, что завел этот разговор. Но он не мог удержаться. Он ведь видел, как маленькая спортивная машина остановилась напротив дома, как Эди и доктор перебежали мостовую и вошли в подъезд. Слышал сквозь двери их негромкие голоса, негромкий смех Эди. Интересно, подумал он тогда, она поцелует своего доктора на прощанье? Клиф нахмурился. Не все ли ему равно, как Эди относится к этому мозольному оператору?

– Чтобы удовлетворить ваше минутное любопытство, отвечу: нет. Меня ничто не связывает с Маркусом. Мы друзья, хорошие друзья, и время от времени проводим вместе вечер.

Клиф облегченно вздохнул. Сам не зная почему, он не мог спокойно вынести мысль о том, что Эди как-то связана с этим лощеным доктором.

– Кстати, как ваша нога? – обернулся он к ней.

– В порядке. Почти не болит. Вы, верно, вынули все до последнего осколочка.

– Вот и хорошо, – сказал Клиф, стараясь не думать о том, какая нежная у нее кожа, как приятно ему было касаться ее. – Между прочим, я столкнулся сегодня утром с вашей соседкой. Боюсь, я произвел на нее ложное впечатление.

– Да, Роза думает, что у нас с вами роман, – сказала Эди и бесцеремонно фыркнула. – Как будто мне может понравиться человек, который закупоривает в себе все свои чувства и тратит все деньги на полуфабрикаты и содовые таблетки.

– А мне вовсе не по вкусу женщины, у которых хоть раз в месяц не выпросишь кусок жареного мяса или бутерброд с котлетой.

– И не дай мне Бог связать свою судьбу с человеком, у которого нет бритвы, да и пользоваться ею он не умеет.

– Черт меня подери, если я когда-нибудь вздумаю подцепить женщину, которая от злости взрывается, как динамит.

– Ничего подобного, – возмутилась Эди.

– Ничего подобного? – Клиф снова отвернулся к окну, по лицу расползлась широкая улыбка. – Вы мечете громы и молнии, кричите истошным голосом, хлопаете дверьми и сообщаете всем соседям в пределах десяти миль, что Эдит Тернер вышла из себя.

– Чистые выдумки! – негодующе воскликнула Эди.

– Эй! – вскричал Клиф: брошенная через комнату диванная подушка ударила его по затылку. Он обернулся, потирая голову и с улыбкой глядя на Эди. – У вас, Тернеров, мерзкая привычка нападать на человека сзади.

Эди встала с дивана и подошла к нему.

– И если вы не поостережетесь, вы заставите меня забыть, почему я так стремилась поскорее вернуться домой из театра.

С этими словами она гордо прошествовала через комнату к себе в спальню и с грохотом захлопнула за собой дверь.

Клиф медленно покачал головой: снова он довел ее до белого каления. Но, хоть убей, не мог стереть с лица глупую улыбку – в его ушах вновь и вновь звучали ее последние слова.

Несколько часов спустя, когда утреннее солнце уже прочертило лучами небо, Клиф встал со стула и с наслаждением потянулся. Всю ночь его преследовала мучительная картина: Эди на постели в соседней комнате. Ее тоже что-то тревожило, он слышал, как она вставала несколько минут назад.

Клиф уложил аппаратуру, помедлил, надеясь до ухода увидеть Эди. Но она не вышла, и он решил постучать в спальню и сказать, что уходит.

– Войдите, – крикнула Эди, словно ждала его.

Клиф распахнул дверь и замер, у него перехватило дыхание. Эди стояла у окна в персиковой ночной рубашке, которая терзала его с того утра, когда он впервые увидел ее.

Ранние солнечные лучи заглядывали в окно, льнули к коже, окрашивая ее в сочный золотой цвет, играли на каштановых волосах, высекая бронзовые искры.

– Я… я… – Клиф забыл все, что хотел сказать, жар охватившего его желания был так силен, что у него подогнулись колени.

Стук в дверь не удивил Эди. Она восприняла его как продолжение собственных мыслей, как исполнение своей мечты. Она двинулась к нему навстречу, не думая о последствиях, не размышляя о том, к чему это может привести, зная одно – он тут, с ней, так и должно быть.

Эди видела муку на лице Клифа, видела, что он борется с собой. Она положила ладони ему на плечи и притянула его к себе.

– Да, – выдохнула она, и это единственное слово решило исход его борьбы. Со стоном Клиф схватил ее, прижал к себе, и губы его приникли к ее губам с такой силой, что ей было трудно вздохнуть.

Эди прильнула к нему всем телом и почувствовала его вожделение. Это еще больше ее разожгло. Его руки гладили ее волосы, плечи, спину, спустившись, стали ласкать ягодицы.

Губы Клифа оторвались от ее губ, и она закинула голову, подставляя ему шею. Пальцы ее проворно расстегивали его рубаху, ей так не терпелось дотронуться до его горячей голой груди. Почувствовав на своей коже ее руки, Клиф застонал и стал целовать ее лицо, шею, губы, еще больше распаляя ее щекочущим прикосновением небритой щетины.

Клиф сдернул с плеч Эди узкие бретельки воздушной ночной рубашки, и она лужицей легла у их ног. Одним быстрым движением Клиф подхватил Эди на руки и отнес на кровать. Осторожно положил, затем отступил на шаг; глаза его горели, точно его сжигала лихорадка.

– Эди… если мы будем продолжать в том же духе, я за себя не ручаюсь, я не смогу остановиться. – Дыхание его было жестким, прерывистым. – Ты должна понять. Никаких условий, никаких обещаний. Этот миг – и все.