Лора Райт - Пожар в его сердце

Наслаждение мягкими вспышками охватывало все ее тело. Теплые волны от губ прокатились по груди, по животу, где жар становился просто нестерпимым.

Когда Клинт оторвался от ее рта, Тара застонала от внезапной тоски. Она уже не могла ни секунды провести без его поцелуев. Тара гладила Клинта руками по лицу, сплеталась с ним языком, покусывала губы.

— Все как тогда, — прошептала Тара.

— Нет. — Клинт отстранился ровно настолько, чтобы заглянуть ей в глаза. — Все совсем по-другому!

Теперь их поцелуи прерывались только улыбками и тихим смехом.

Краем глаза Тара заметила, как внизу прошла семья: папа, мама и двое детей любовались снегопадом.

— Как же хорошо!

Клинт отправил в рот еще кусочек артишока и потянулся к бокалу.

— Что именно?

Тара посмотрела на него поверх обеденного стола и улыбнулась.

— Ты готовил завтрак, я — ужин.

— Да. Правда. Это очень хорошо.

Тара кивнула, отпив своего «мерло».

— Кстати, очень вкусно, — добавил Клинт.

— Спасибо.

Ужин оказался поздним — дело шло к полуночи, но оба они, казалось, этого не замечали. Для Клинта домашняя еда, приготовленная женщиной, да еще и женщиной, которая ему так нравилась, была редкостью. И пусть с неохотой, но он признавал, что не хочет, чтобы этот вечер заканчивался.

— О чем ты думаешь?

— Пытаюсь вспомнить, когда я последний раз ел домашнюю еду.

— Заходи почаще, не придется вспоминать.

Клинт кинул на нее быстрый взгляд.

— Приглашаешь?

— Да, конечно, — так же быстро ответила Тара и закашлялась. — Я хорошо готовлю. И не люблю есть в одиночестве.

Клинт откинулся на спинку стула и отодвинул тарелку.

— Объелся. Не могу больше.

Тара склонила голову и прищурилась.

— Ты что, смеешься, Эндовер? У меня же еще спагетти маринара. Иначе от обиды я могу облить тебя вином.

И она, подняв бокал, угрожающе потянулась к Клинту.

Наши губы очень близко, подумала Тара, если он сейчас так же наклонится, то сможет меня поцеловать.

Или лучше пусть вообще отшвырнет этот глупый стол к чертовой матери и усадит меня к себе на колени.

Но Клинт только рассматривал ее лицо, глаза, губы.

— Это твое фирменное блюдо? Я имею в виду спагетти маринара.

— Ну-у… — Тара игриво закусила губу, делая вид, что раздумывает. — Еще я очень хорошо готовлю фаршированную капусту. Бабушкин рецепт.

— Звучит заманчиво.

— А уж на вкус!

— Но…

— Но? — Она переплела свои пальцы с пальцами Клинта.

— Я думаю, скольких мужчин ты уже потчевала фаршированной капустой по рецепту своей бабушки?

— Это важно?

Клинт внезапно почувствовал гнев и раздражение. Он же задал этот вопрос в шутку! Что, черт возьми, случилось? Разве так ужасно, если она сунула в кастрюльку кочан капусты ради какого-то другого парня?

Ужасно. Невыносимо.

Он клял себя на чем свет стоит, но не мог остановиться.

— Просто интересно, скольких?

Но Тара будто не замечала перемены его настроения. Все в той же шутливой манере она стала загибать пальцы свободной руки. И чем больше сжимался ее кулачок, тем туже закручивался узел внутри у Клинта.

Наконец она подняла глаза и ликующе объявила результат своих подсчетов:

— Ни одного!

Клинт не сразу понял, что его разыграли. А когда понял, украдкой перевел дух и с облегчением откинулся на спинку стула.

— Такие шутки не идут тебе, Робертс.

Тара рассмеялась, запрокинув голову.

— А тебе не идет ревность, Эндовер.

— А при чем тут ревность?

— Тогда что это было?

— Какая еще ревность? — фыркнул он. — Мы просто шутили.

Ее лицо застыло, а смех в глазах потух.

— Конечно. — Она встала, собрала тарелки и направилась на кухню.

Клинт готов был исколоть иголками свой глупый язык.

— Тара!

— Я помою посуду. Если у тебя дела, иди.

— Ты прекрасно знаешь, я никуда не уйду.

Девушка остановилась в дверях кухни и с любопытством взглянула на Клинта.

— Почему это? Джейн на ранчо, твои люди следят за домом. Или уже не следят?

— Следят.

— Ну вот видишь. Тебе совершенно незачем тут оставаться.

— Есть одно дело. Я не закончил его утром, но сейчас самое время…

Клинт поднялся, подошел к Таре и осторожно взял ладонями ее лицо. Ее глаза вспыхнули.

— А ты вообще уверен? Ты действительно хочешь довести свое дело до конца?

— Что ты имеешь в виду?

— Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду.

— Чего ты хочешь, чтобы я сейчас сказал? — спросил он, с возбуждением и яростью запуская пальцы ей в волосы. — Что это любовь до гроба? Чтобы я пообещал тебе больше, чем могу дать? Что я схожу с ума от ревности даже при мысли, что ты готовила на этой кухни для кого-то еще?

— Правду. Скажи мне правду.

— Вот правда. — Он наклонился и поцеловал ее долгим, пьянящим поцелуем. — И это правда. — Новый поцелуй. — И это.

Он целовал ее, не в силах остановиться, и ощущал ее ответную дрожь. Но в то же время он чувствовал — его страсть подогревается гневом. Клинт злился на Тару за то, что она лишала его самоконтроля. И на себя — за то, что поддавался наваждению.

Но отказаться было выше его сил. Тара была такой нежной и пьянящей, а ощущение, что она совершенно в его власти, сводило Клинта с ума. Ее тело подходило его телу идеально, будто их вылепили специально друг для друга.

Он припал к ее шее и почувствовал, как под его поцелуями учащается биение нежной жилки. Ее пульс будто подстегивал Клинта взять то, о чем он мог только мечтать.

И он последовал этому зову, скользнув губами еще ниже.

Будто почувствовав его желание, Тара со стоном запрокинула голову. Ее страсть и податливость заставили плоть Клинта вздыбиться от возбуждения. Ему хотелось овладеть ею немедленно, но он сдержался. Он понимал, что с этой девушкой не надо спешить.

Медленно он ласкал губами ее ключицу, иногда покусывая, и счастливо улыбался, чувствуя, как при каждом укусе ее бедра сладострастно вздрагивают и прижимаются к его.

— Тара! — Клинт отстранился и взял ее лицо руками. — Я не знаю, что ты думаешь обо всем этом и обо мне, но то, что я сейчас скажу — правда.

Ее глаза медленно открылись, взгляд был совершенно пьяным.

— Что ты хочешь мне сказать?

— Я абсолютно искренен с тобой.

В томных зеленых глазах Клинт прочитал безграничное доверие.

— Я знаю.

— Нет, ты не знаешь. — Казалось, он возражал не ей, а самому себе. — Это не флирт и не игра.

Удивление проскользнуло по ее пылающему лицу.