Джойс Дингуэлл - Тысяча свечей

Почему же она игнорирует свое новорожденное чадо с такими же огромными сливовыми глазами? Она должна вылизывать его!

Слава Богу, из опыта соседей Пиппа знала, что, если мать не вылизывает теленка, ей надо подсказать, слегка посыпав новорожденного солью. Молодчина Домрей, обо всем позаботился – соль также оказалась под рукой. И только Пиппа нагнулась, чтобы взять ее, как Травка призывно замычала.

– Да, да, ты умница, чудесно справилась, а теперь очередь малыша.

Очередь малыша! Какого малыша? В этот момент из чрева показалась еще одна пара маленьких ножек.

– Близнецы! – От радости и удивления Пиппа на мгновение растерялась.

Прекрасно зная, какое это чудо, она страстно желала, чтобы рядом оказался кто-нибудь еще… и помог, поскольку моментально появилась масса дел. Одна пара рук с ними явно не совладает: нужно поддерживать новорожденного – шустрик уже встал на ножки и неуклюже потянулся к вымени – и продолжать уже привычный ритуал: гладить, хвалить, уговаривать. Лишь надежда на скорую помощь позволяла девушке не пасть духом.

Однако помощь по непонятным причинам задерживалась. Знай она, что Домрея не будет целую вечность, хотя на самом деле не прошло и часа, она бы отчаялась. Позже девушка узнала, что у дяди случился небольшой приступ, и доктор Берт попросил управляющего отвести его наверх, а Пиппа тем временем недоумевала, где же они.

Как только опасность приступа миновала, Домрей рассказал Глену о случившемся, и они побежали к коровнику, но успели только к концу действия.

Второй теленок был меньше и изящнее первого. «Девочка», – подумала Пиппа, и на этот раз Травка без всякой соли принялась вылизывать свое дитя. Первый уже нашел вымя и громко чмокал, полузакрыв глаза с длинными пушистыми ресницами, совсем как у матери.

– Какая ты умница, Травка, – восхищалась Пиппа. – Сразу и Лютик и Лилия. Да… так мы их и назовем. – Одной рукой она поддерживала маленькую телочку – бычок уже сам мог о себе позаботиться, – а другой с гордостью поглаживала их мать. Бурная радость, светящаяся в прекрасных зеленых глазах Пиппы, говорила о том, что она стала свидетелем чуда. Сразу две жизни появились на свет! Подумать только, сразу две!

Пиппа умиленно наблюдала, как телочка смешно хлопает большими мокрыми ушами, как бычок удивленно косится по сторонам, а Травка самозабвенно водит туда-сюда своим огромным шершавым языком, когда в проеме наконец-то появилось двое мужчин. Девушка подняла на них полные восторга глаза. Как и Травка, она ждала похвалы, доброго слова, но они словно онемели. Возможно, будь она на их месте, она бы тоже молчала, застигнутая врасплох удивительной прекрасной картиной: красивая девушка, корова и два теленка. Воплощение самой жизни!

Пиппа не сразу поняла их чувства и испугалась. Неужели что-то не так? Неужели она что-то упустила?

Ворвавшаяся вслед за мужчинами Рена не позволила прояснить ситуацию. Окинув сцену долгим им, неприязненным взглядом, она сухо скомандовала:

– Ты здесь больше не нужна. Пойдем, поможешь мне в доме.

Глава 4

Спотыкаясь, Пиппа еле поспевала за сестрой, которая неслась к дому так, точно за ней гналась стая диких собак, время от времени с треногой заглядывая в ее холодное, ничего не выражающее лицо. В словах Рены сквозила явная угроза, и девушка вдруг вспомнила предупреждение Джанет: «Берегись, Пиппа, горбатого могила исправит». Сама она никогда не сталкивалась с Реной на поле брани, если можно так выразиться, а вот ее бывшая одноклассница, видимо, знала, о чем говорит. В ушах почему-то раздался звон мечей, и девушка подсознательно взглянула на свою спутницу. Никто на свете не назвал бы ее сейчас красивой, уж очень сложно было разглядеть прежние прелестные черты в искаженном ненавистью лице.

«Что, черт возьми, я сделала? – недоумевала Пиппа. – За что Рена на меня взъелась?»

Должно быть, она произнесла последние слова вслух, потому что Рена резко остановилась, дернув ее за рукав и почти крича:

– Ах ты, змея! Все прекрасно подстроила, да? Нарядилась…

– Рена, ты в своем уме! Я решительно не понимаю, о чем речь!

– Ах, ты не понимаешь!

– Нет, если, конечно, ты не о…

– Вот именно! Радостное событие, верно? Как минимум, для тебя!

– Рена, ты преувеличиваешь, я понятия не имела, что Травка…

– А она взяла да и отелилась, да? И ты замечательно справилась с ролью ветеринара и… и… – Рена вся дрожала.

– Я думала, вы обрадуетесь, что кто-то оказался рядом, – инстинктивно оправдывалась Пиппа. – В конце концов, телята тоже являются собственностью фермы и стоят денег.

– Брось! – Рена лишь раздраженно отмахнулась в ответ. – Конечно, увидя тебя, любой решил бы, что ты беспокоилась о нашем благосостоянии.

– Но ведь так и было!

И тут Пиппа все поняла… она поставила себя на место Рены, и картина быстро прояснилась. По мнению ее троюродной сестры, она, Пиппа, если пользоваться выражением Домрея, оттеснила Рену в глубину сцены. Рена хотела сыграть главную роль в трогательной пьесе о маленьком несчастном мальчике и его заботливой тете, а теперь эта наглая выскочка, эта противная англичанка затмевает ее сценой с двумя – доктор Берт, безусловно, в восторге – двумя телятами! И таким образом оказывается на первом плане.

Пиппа так ярко представила себе всю абсурдность ситуации, что не смогла сдержать бурный хохот.

– Рена, это же нелепо! О какой красоте можно говорить, когда человек в три погибели согнулся около коровы? Неужели ты думаешь, что доктор Берт…

– Доктор Берт? При чем здесь доктор Берт? – Довольно долго Рена бестолково хлопала длинными ресницами, явно ничего не понимая. Постепенно ее мысли приняли правильное направление, и она сказала: – Я не об этом, я о твоем несносном всезнайстве. Домрею очень понравится твоя расторопность. Он любит находчивых людей.

– Естественно, он ведь настоящий хозяин.

– А ты хозяйка, да?

– Такая же, как медсестра. По-моему, ты попала в собственные сети. Приписываешь мне качества, которыми я отродясь не обладала, и сама же злишься. Рена, я тебя совершенно не понимаю.

– А здесь и нечего понимать! – грубо крикнула та.

– А мне кажется, есть, – не отступала Пиппа. – Выходит, я не только должна избегать Глена Берта, чтобы не расстраивать ваше величество, но и сторониться мистера Харди.

– Ничего подобного я не говорила. Я… я…

– Ты только что обвинила меня, что я ему помогаю, а не ты ли совсем недавно…

– Опять ты ничего не поняла! Харди я просто ненавижу! У тебя слишком богатое воображение, вот и рисуешь себе всякую чушь. Не зря твой отец был поэтом.

– В отца у нас пошел Дэйви. А кстати, где он? Мистер Берт уже осмотрел его?