Осторожно, двери закрываются! - Таня Рикки
Юля никак не могла успокоиться. Она взглянула на Шуню, которого всё это время держала в руках. Ей было так больно и обидно, что захотелось выкинуть медвежонка куда подальше. Она вышла на первой же станции, посадила Шуню на скамейку, потом вернулась в вагон и поехала дальше.
Шуня сидел долго. Он сидел и смотрел на идущих мимо людей. Кто-то шёл с большими сумками, кто-то с пустыми руками; кто-то держал за руку детей, а у кого-то в руках был поводок собаки; кто-то на ходу смотрел в пол, кто-то в телефон, а кто-то с интересом разглядывал лица прохожих; кто-то был одет в пальто, по погоде, по-осеннему, а кто-то до сих пор расхаживал в шортах.
Наконец мимо скамейки прошёл мужчина лет пятидесяти с огромным чехлом из-под виолончели. Он остановился напротив Шуни, взял его в руки и стал разглядывать.
– Наверное, тебя забыл какой-то ребёнок, – то ли сам с собой, то ли с Шуней начал тихонько разговаривать мужчина. – Какой ты потрёпанный. Твой хозяин, верно, тебя очень любит. И страшно расстроится, когда поймёт, что забыл тебя здесь. Надо отнести тебя на склад забытых вещей.
Мужчина, не выпуская Шуню из руки, пошёл дальше. Это был Семён Валерианович, музыкант уважаемого симфонического оркестра. Он уже много лет выступал в его составе на разных значимых концертах, собиравших полные залы интеллигентов, внимательно слушавших классическую музыку. Но музыкант всю жизнь больше всего любил иногда поиграть на своей виолончели в переходе между «Чеховской» и «Тверской» для обычных людей, шедших на работу или с работы. Там, где бессмертную музыку услышать мог каждый, кто случайно оказался рядом.
Семён Валерианович должен был быть на месте вовремя, а времени оставалось совсем немного. Тогда он решил сначала отработать эти несколько часов, а потом отвезти Шуню в бюро находок.
Музыкант пришёл в переход, как обычно разложил свою вещи, достал большую виолончель, раскрыл чехол, а рядом с ним посадил Шуню. И начал играть. Кто-то проходил мимо. Кто-то проходил мимо и бросал на ходу в чехол деньги. Но многие останавливались. На минуту, на две, на пять, на тридцать секунд: неважно. Они останавливались и с удовольствием слушали. Дети улыбались своим родителям, влюблённые крепче прижимались друг к другу, одинокие прохожие снимали на камеру, чтобы потом поделиться этой музыкой с теми, кто был им дорог.
Когда Семён Валерианович закончил играть очередную композицию, какая-то девочка лет пятнадцати подошла и положила в чехол пятидесятирублёвую купюру. Она уже собиралась пойти дальше, как вдруг музыкант сказал:
– Постой. Мне кажется знакомым твоё лицо. Я раньше нигде тебя не видел?
Девочка улыбнулась.
– Да. Мне очень-очень нравится, как вы играете. Я часто езжу на метро и, когда встречаю вас, играющего на виолончели, всегда останавливаюсь и слушаю минут десять. А потом оставляю немного денег и ухожу. Спасибо вам за такую замечательную игру.
– Ну конечно же! – воскликнул Семён Валерианович. – Я тебя хорошо помню. Спасибо тебе за то, что слушаешь. Ведь именно для таких, как ты, я и играю. А многие говорят мне, что здесь я никому не нужен, что мог бы обойтись только концертной деятельностью. Значит, всё-таки они ошибаются! Всё-таки можно найти немного времени для прекрасного в этой вечной спешке московского метро!
– Ну конечно, можно, – ответила девочка. – Ведь убрать музыкантов из переходов метро – это всё равно, что сказать: «Зачем строить станции такими красивыми? Ведь всё равно все мимо идут и не замечают». А это неправда. Люди замечают. Просто чуть реже, чем каждый день. И вообще, если всё сделать серым и скучным, то и жить станет совсем скучно, так ведь?
– Да, конечно, да, – ответил Семён Валерианович. – Могу я тебя ещё кое о чём попросить?
– О чём? – спросила девочка.
– Видишь медвежонка? – музыкант указал на Шуню. – Его сегодня потерял один маленький ребёнок. Он, наверняка, очень сильно расстроился, когда понял, что где-то его забыл. Нужно отнести игрушку в бюро находок на станцию «Деловой центр». Мне здесь ещё несколько часов играть, а ребёнок грустит. Ты сейчас занята?
– Нет, я со школы еду, – ответила девочка. – Я с радостью его отвезу! Спасибо вам ещё раз! И до свидания!
Ира взяла Шуню в руки и направилась к эскалатору.
– До свидания, – ответил музыкант. Он точно знал, что ещё не раз пересечётся с девочкой.
А Ира тем временем спокойно доехала до «Делового центра», не выпуская Шуню из рук. Поднимаясь по эскалатору, она заметила плачущего мальчика, лет пяти. Он плакал навзрыд, а рядом стояла его мама и пыталась утешить.
– Ну и что, что его ещё не нашли? Мы обязательно вернёмся сюда и завтра, и послезавтра, и будем ходить сюда, пока его не найдут, – говорила мама, а сама судорожно прикидывала, где можно купить такого же медвежонка, как Шуня, и как незаметно подложить его ребёнку под видом найденного старого.
Ира ненадолго остановилась, глядя на эту сцену. Вдруг ребёнок заметил её, а затем и Шуню в её руках.
– Мама! – закричал Миша. – Смотри! Это же Шуня!
Ира вдруг поняла, что ребёнок нашёлся, и пошла навстречу Мише. Мальчик подбежал поближе, взял Шуню из её рук и крепко прижал его к себе.
– Никогда твою руку теперь в метро не выпущу, даже не думай, – сказал он, обращаясь к Шуне. Потом он перевёл взгляд на Иру. – Ты же фея, да? Спасибо тебе, что Шуню нашла!
Ира только улыбнулась.
– Нет, я самая обыкновенная девочка. Но передать тебе Шуню меня попросил один очень добрый и мудрый волшебник.
И только Шуня знал, что сегодня каждый, кто прикоснулся к нему, кто помог ему вернуться обратно к Мише, стал немного волшебником, подарившим маленькому мальчику веру в чудо.
Наталья Пичугина. «Отражение в метро»
I
– Аккуратно, держись за поручни[1], – слышу я сверху мягкий мамин голос и берусь за ближний ко мне вертикальный блестящий, в котором отражаюсь как смешной карлик из какой-то книжки, где картинки
