Тереза Саутвик - Несговорчивая жена принца

Она покачала головой.

– Я не изменила мнения. И все так же хочу аннулирования брака.

– Как пожелаешь. – От холодности его голоса ее затрясло. Кардал схватил второе полотенце, висящее рядом с бадьей. – Ты еще мокрая. Прости. Оставляю тебя твоему уединению – пойду искупаюсь в горном ручье.

С его уходом ей стало еще холоднее. Она быстро вытерлась, оделась и скользнула в постель. Прошло много времени, прежде чем снаружи раздались шаги, откинулся полог палатки и вошел Кардал.

Его темные волосы влажно блестели, и пальцы Джессики закололо от желания дотронуться до мокрых прядей. Но не тут скрывалось самое большое испытание ее силы воли. Его голая грудь позволяла видеть россыпь темных волос, сужающуюся книзу и исчезающую под поясом его хлопковых штанов. Джессика закрыла глаза, и каждый мускул ее тела напрягся в предвкушении второй ночи в одной постели с мужчиной.

Лампа погасла, он улегся рядом с ней. Задел руку девушки своей, кожа показалась очень холодной по сравнению с ее теплой плотью. От него пахло свежим горным воздухом и сильным мужчиной.

– Я знаю, что ты не спишь, – сказал он со смешком.

– Как ты догадался?

– Напряжение исходит от тебя, словно волны на море.

Неизвестно, что тут можно ответить.

– Как твое купание?

– Не такое теплое, как твое.

– Мне очень жаль.

– Но не так, как мне.

Ей стало смешно. Чем больше она пыталась сдержаться, тем сильнее смех рвался наружу.

– Ты полагаешь, это смешно? – спросил Кардал.

Но и в его голосе клокотал смех.

– Нет, не смешно. – Она немного поколебалась. – Нет, вру. Очень смешно. Трудно поверить, как стойко ты держишься.

– Рад стараться, – пробурчал он. – Бабники тоже на что-то годятся.

– С моей стороны нареканий нет. – Кто знает, возможно, без него ее детская мечта не смогла бы реализоваться. – Я все думаю, как изменилась бы моя жизнь, если б я встретила дядю с тетей раньше.

Кардал заложил одну руку за голову.

– Полагаю, ты, несомненно, поселилась бы с ними в Бхакаре.

Наверное, так. Здесь, в горах, ей оказали теплый, дружеский прием. У нее могло бы быть беззаботное детство, без неуверенности и страха. Хотя теперь никогда не узнаешь.

– Да, – печально сказала Джессика.

– Что тебя тревожит?

– Ничего конкретного.

Несколько мгновений он молчал, потом его задумчивый голос прорезал темноту:

– Жизнь – она как странствие. У каждого при рождении своя судьба, а найти ее можно разными путями.

– Ты веришь в судьбу?

– Я верю, что предназначенное сбудется. Иначе письмо твоей матери навсегда осталось бы запертым в ящике стола юриста.

– Но не осталось.

– Нет. И потянуло за собой ряд событий, почва для которых была подготовлена много лет назад.

– Наш брак.

– И он тоже. Ты живешь, чтобы исполнить предназначенное.

Она и вообразить себе не могла, что окажется замужем за подобным человеком. Человеком, казавшимся неподходящим во всех отношениях. Можно ли было ожидать, что он станет столь притягательным для нее?

Наблюдая за матерью, она клялась, что с ней ничего такого не повторится. Но недооценила магнетизма Кардала. Собственной страстности. И что еще хуже: она привыкла к его присутствию.

Джессика повернулась на бок, к нему спиной. Первейшая цель – не позволять себе лелеять несбыточные надежды. Кардал предупредил, что уже любил однажды и не повторит той же ошибки. А скорость, с которой он меняет женщин, подтверждает истину его слов.

Наутро Кардал велел седлать лошадей для их обратного путешествия в столицу. Джессика расцеловалась с тетей Аминой. Обе не скрывали слез. Чуть поколебавшись, Джессика снова бросилась в объятия тети.

– Как мне хотелось бы остаться, – сказала она, отступая назад.

Амина взяла лицо племянницы в ладони, расцеловала в обе щеки.

– Судьба вновь приведет тебя к нам. Скоро мы опять увидимся. А покуда знай, что, куда бы ты ни отправилась, мое сердце будет с тобой.

– А мое останется с тобой, – ответила Джессика.

Тетя улыбнулась, потом посмотрела на Кардала.

– Ты принц королевской крови и муж моей племянницы. Мои родители выбрали тебя, чтобы ты заботился об их внучке, которую они любили еще до ее рождения. Заклинаю тебя серьезно воспринимать свою ответственность и исполнять свой долг.

Кардал подметил виноватое выражение на лице Джессики. Обнародовать правду об их временном соглашении пока рановато. Он торжественно кивнул:

– Положитесь на меня.

Амина грустно улыбнулась.

– Мне легче отпустить ее, зная, что у нее есть защитник. Спасибо, ваше высочество.

Он придержал стремя, ожидая, пока Джессика усядется, подал ей поводья. Затем сам вскочил в седло, и они направились к тропинке, спускающейся вниз.

Джессика оглянулась через плечо:

– Прощайте…

Кардал услышал, как сорвался ее голос, и тоже оглянулся. Она смотрела назад, махала, улыбалась, хотя губы сильно дрожали, а слезы застилали глаза. Ее нежелание уезжать трогательно, но он его не разделял.

Облегчение Кардала не знало границ. Еще одна ночь рядом с Джессикой могла оказаться роковой для его самообладания. Чем ниже они спускались, тем легче становилось у него на душе. В небе, синем и безоблачном, парили, широко раскрыв крылья, ястребы. Вышколенные лошади уверенно ступали по тропе. Жизнь казалась прекрасной.

Пока он не посмотрел на Джессику.

– Ты что-то необычно молчалива.

– Имеешь в виду, что я болтушка?

– Вовсе нет. – Достаточно одной ее лукавой улыбки, чтобы узел желания в нем скрутился туже. – Позволь мне изменить вопрос. Что тебя печалит?

– Это так очевидно?

– Да. Мне кажется, тут нечто большее, чем грусть расставания.

– Ты прав.

Удивительно. Никогда Кардал не мог похвастаться особыми способностями в части отгадывания чужих мыслей. Джессика, несомненно, выделялась из общего ряда безликих женщин, с которыми он пытался забыться.

– Тетя Амина очень скучает по своим дочерям. Мне теперь кажется, что, уезжая, я нехорошо поступаю с ней.

– Ее дети скоро вернуться.

– Навестить. В таком юном возрасте дети не должны отрываться от родителей.

– Так было многие годы.

– И что, если никто не возмущается, значит, пусть все так и остается? Традиции надо чтить, но некоторые из них требуют пересмотра.

– Кочевники пустыни сами выбрали свой образ жизни.

– Неужели? Также, как и я сама выбрала мать, топившую свою тоску в бутылке. Или так же, как ты выбрал себе семью, навязывающую тебе невесту.

Обстоятельство, вызывавшее его возмущение. Пока имело смысл возмущаться. Он облокотился о бедро, взглянул на нее.

– Что ты предлагаешь?