Кейт Хьюит - Розы для Молли
Ему слишком хорошо с ней.
Джейкоб сердито посмотрел в окно. Уже темнело, но машины по-прежнему мчались сплошным потоком.
Он искренне хотел держаться подальше от Молли. Может быть, поэтому и сделал ей нескромное предложение.
Пусть так. Однако Джейкоб не мог не признать, что, когда она отказалась, он почувствовал не облегчение, а разочарование.
Он желал ее. И тогда, и сейчас. Желал ее тепла и нежности, желал видеть ее неожиданную улыбку, янтарный свет в ее глазах, желал ласкать нежный шелк ее кожи. Он твердил себе, что привез Молли в Лондон для ее же блага, чтобы она могла отдохнуть и получить удовольствие. Но это было не так.
Джейкоб привез ее в Лондон ради себя. Ради своего удовольствия. Ему нравилось видеть Молли радостной, возбужденной, увлеченной. Нравилось ходить с ней по выставке, выслушивать ее идеи, беседовать, просто быть вместе с ней. Он слишком долго был один, постоянно сдерживал себя, следил за собой. А с Молли Джейкобу не было одиноко.
Очень легко привыкнуть к этому ощущению, радоваться тому, что у тебя есть товарищ, поддаться желанию. Больше всего Джейкоб хотел поддаться желанию. Грубо говоря, сексу. Погрузиться в теплую нежность женского тела, в сладость поцелуев. Забыть о том, кто он и что натворил. Может быть, обрести что-то новое. Что-то лучшее.
Но это исключено. Для Джейкоба Вольфа нет и не может быть ничего нового, ничего лучшего. Он не имеет права тащить Молли вниз, в хаос и мрак своей памяти, а произойдет именно это, если он позволит себе подойти к ней слишком близко. Влюбится в Молли и позволит ей влюбиться в него. Даже секс выльется в это, потому что их отношения давно перешли границу тривиального плотского влечения. Для Молли их близость будет означать очень много. Вероятно, она будет означать нечто большее и для него. Он осквернит женщину своими грехами, своим истинным «я».
Джейкобу было известно, какой мрак царит к его душе, мрак, который убил его отца и разрушил семью. Но он не вынес бы, если бы этот мрак увидела Молли.
В самые тяжкие свои минуты Джейкоб чувствовал, что в нем нет ничего, кроме мрака. Мрак сочился сквозь поры, плескался в глазах. Люди чувствовали это. И Молли тоже. Он замечал, как она смотрит на него с тревогой и грустью, как морщинки удивления появляются на ее нежном лбу. Однако объясниться с ней не мог.
Как поведать кому-нибудь о черноте собственной души?
Как просить отпущения грехов у того человека, который никогда не простит, — у себя самого?
Джейкоб никогда не простит себе того, что сделал. Он будет переживать гибель отца снова и снова. Он видит его во сне, ночь за ночью. Память порой подводит, да и снам нельзя доверять, но то, что помнил Джейкоб, заставляло его усомниться в себе самом…
— Я готова.
Джейкоб повернулся. Он не сразу сумел сосредоточить взгляд на возникшем перед ним видении. Молли нахмурилась.
— Джейкоб, — спросила она неуверенно, — с вами все в порядке?
Он слишком поздно сообразил, что оказался в плену воспоминаний.
— Извините. Я был за тысячи миль отсюда.
Она шагнула к нему:
— Это, наверное, не самое веселое местечко.
— Нет, — быстро согласился Джейкоб. Он наконец разглядел, какой стройной она выглядит в шелковом платье цвета лаванды. — Вы очень красивы, Молли.
Платье облегало ее фигуру, веселые веснушки оттеняли белизну кожи. Ему захотелось прикоснуться к Молли, прильнуть к ее губам.
Он должен вспомнить все преподанные жизнью уроки, чтобы справиться с величайшим искушением, которому когда-либо противостоял, — с завораживающей прелестью Молли Паркер.
Глава 6
— Здесь очень мило.
Молли оглядывала зал роскошного ресторана, покрытые льняными скатертями столики, хрустальные бокалы. Меню было таким тяжелым, что ей пришлось положить его на колени. А когда официант принес корзину с хлебцами, она уронила один на пол.
Молли нервничала, потому что чувствовала себя не в своей тарелке. Она заметила, как женщины смотрят на Джейкоба — жадно, призывно. А на нее они посматривали недоверчиво и завистливо и явно спрашивали себя: как она оказалась в обществе Джейкоба Вольфа? Молли задавала себе тот же вопрос. Сын лорда и дочь садовника. У нее появилось не очень приятное ощущение. Судя по всему, Джейкоб привел ее сюда из жалости. Вполне возможно, именно такова истинная цель поездки в Лондон — акт милосердия.
— Вы так считаете? — удивленно поинтересовался Джейкоб. — В данный момент вы сурово хмуритесь.
— Правда? — Молли почувствовала, что краснеет, и едва не застонала. — Я уронила хлебец, и мне очень неловко.
Если уж она не может быть утонченной, то по крайней мере будет честной.
— Вы нахмурились из-за хлебца? — еще больше удивился Джейкоб.
— Дело не в хлебце, — пояснила молодая женщина, — а в том, что я никогда не была в таком ресторане и не совершала подобные экскурсии, а вы всю жизнь пили шампанское из хрустальных бокалов.
Некоторое время Джейкоб молчал.
— Пил шампанское из хрустального бокала, — пробормотал он. — Знаете, я никогда этого не делал.
— Потому что вы не пьете шампанское? — вырвалось у нее.
— Не пью, — подтвердил он спокойно.
Молли показала на его нетронутый бокал:
— И это вы тоже не собираетесь пить?
— Нет.
— Зачем же вы тогда налили себе вина?
Любопытство и необходимость понять Джейкоба заставляли ее задавать острые вопросы.
— Потому что я не хотел, чтобы вы чувствовали себя неловко, — ответил он, и Молли снова вспыхнула.
— О!
Джейкоб протянул руку через стол и осторожно положил ее на руку Молли. Его прикосновение было очень легким, но ей показалось, что к руке приложили провод под током. Тепло разлилось по всему телу.
— Молли, в чем дело?
Она взглянула на него. Пугающе отчужденное лицо Джейкоба стало серьезным и встревоженным одновременно, и ее горло сжалось так, что она едва могла говорить.
— Не знаю. Я смущена. Мы такие разные…
— Это не так уж плохо, — тихо сказал он, и смущение из-за того, что они принадлежат разным мирам, вдруг показалось Молли нелепым.
— Объясните, — попросила она, но он покачал головой:
— Вряд ли это тема для разговора за обедом.
Она подавила раздражение:
— Я не утверждаю, что мы — разные люди. Я имею в виду класс.
— Класс?! — Джейкоб был поражен.
Он откинулся назад, скрестил руки и поднял одну бровь, демонстрируя всем своим видом скептицизм.
— Да, класс, Джейкоб, — повторила она со скрытой горечью. — Хотя, насколько мне известно, представители высшего общества не считают, что такая вещь существует.
