Кэтрин Арчер - Лорд Грешник
Экипаж накренился, и их ноги столкнулись. Йэн, вздрогнув, отодвинулся и открыл глаза, отчаянно выискивая хоть что-то, что могло бы отвлечь его от жара, вызванного этим нечаянным прикосновением… Его горящий взгляд встретился с глазами жены, даже в темноте сияющими, как два прозрачных озера, полных расплавленного золота. Йэн не нашел в себе сил отвернуться.
— Йэн, в чем дело? Что случилось? Что я сделала?..
— Мэри, я должен кое-что объяснить… Много лет я вел… э… не очень образцовую жизнь. Ты знаешь, что меня называли лордом Грешником — и враги, и друзья. Боюсь, это имя было вполне заслуженным. — Его лицо стало очень серьезным. — Я говорил тебе, что с той жизнью покончено. Я хочу начать все сначала.
— Да, но что?..
— Пожалуйста, не прерывай. Мне очень нелегко говорить. Я… ну… у меня было много любовных связей.
Мэри все же прервала его, и он еле расслышал ее слабый голос:
— Понимаю: я не удовлетворяю тебя… Йэну не надо было видеть ее румянец, чтобы ощутить, как сильно она покраснела, и он бросился разубеждать ее:
— Наоборот! Ты доставляешь мне неизмеримое удовольствие, Мэри Синклер. — Она упрямо не смотрела на него, и он продолжил: — Ты должна поверить мне хотя бы в этом. Я пытаюсь сказать, что близость с тобой принесла мне большее удовлетворение, чем я мог даже вообразить.
Мэри, наконец, решилась взглянуть на него. Ее глаза засияли еще ярче.
— Мэри, ты — необыкновенная, и я не желаю использовать тебя лишь для удовлетворения своих физических потребностей. Я хочу обращаться с тобой с тем уважением, какого ты заслуживаешь. Ты — моя жена, но прежде, чем мы продолжим наши физические отношения, я хотел бы продемонстрировать тебе, как много ты для меня значишь…
Йэн продолжал свои мучительные признания, не сводя глаз с ее лица. Как эта женщина может понять меня, с горечью спрашивал он себя, если не знает всей правды… не знает, что я подло использовал ее!
А именно это он и не мог ей сказать! Если она узнает правду, он не вынесет ее боли и ненависти. Он должен сделать все возможное, чтобы искупить свою вину, то есть отказаться от того, чего желает больше всего на свете, — отказаться от ее сладких объятий.
— Я надеюсь, ты понимаешь, что моя сдержанность — лишь проявление величайшего к тебе уважения?
Мэри холодно кивнула, опустив взгляд на свои сцепленные руки.
— Если таковы твои намерения, я могу лишь чувствовать себя польщенной, не так ли?
Мэри нахмурилась, и, хотя Йэн услышал то, чего добивался, он понял, что замешательство ее не прошло, может, даже усилилось. А он не знал, что еще сказать: он жил в аду, который создал своими собственными руками, и не видел выхода из него.
Йэн снова откинулся на подушки и закрыл глаза.
Несколько часов спустя экипаж повернул направо.
— Мы почти приехали, — пробормотал он.
Она только кивнула, видимо, не в силах говорить, но высоко держала голову, и Йэн — в который уже раз — восхитился силой ей духа.
Мэри подавила нервозность, поднимавшуюся в ней тошнотворными волнами. Это ее новый дом, и она смело начнет свою новую жизнь, как и собиралась.
Из слов Йэна она поняла, что будет нелегко. Кажется, он сказал, что воздерживается от физических отношений с ней из уважения? Это было так неожиданно! Конечно, ее обрадовало, что он считает ее особенной, лучше других женщин, которых знал. Но откуда это смутное ощущение какой-то неправильности, несоответствия?
Экипаж остановился, и у нее больше не было времени на размышления. Йэн вышел первым и повернулся подать ей руку. Мэри сделала глубокий вдох, затем медленно выдохнула и, спустившись на землю, вгляделась в темноту. Ей удалось лишь разобрать, что дом очень большой. Затем парадная дверь открылась, и на крыльце появился высокий, очень худой мужчина в черном одеянии, с огромным канделябром.
Пока Йэн вел Мэри к дому, поддерживая ее за талию, мужчина вглядывался во вновь прибывших, и его лицо в неверном свете свечей казалось изможденным и таинственным.
— Добрый вечер, Уинслоу, — сказал Йэн, поднявшись по лестнице.
Мужчина нахмурился и еще выше поднял канделябр.
— Господин Йэн?
— Да.
Слезящиеся глаза мужчины устремились на Мэри.
— Добро пожаловать домой, сэр. Мы вас не ждали.
— Понимаю. Мой отец дома?
— Да, сэр, он дома.
Мужчина снова взглянул на Мэри, и снова Йэн не представил ее. Хотя муж ничем не выдал своих мыслей, Мэри была уверена, что сначала он хочет сообщить об их браке отцу.
— Проводи меня к нему. А потом, пожалуйста, попроси миссис Морган приготовить мою комнату и соседнюю.
— Как пожелаете, милорд.
Слуга бросил еще один быстрый взгляд на Мэри, но снова промолчал. Очевидно, в этом доме прислуге не позволяли забывать свое место.
Их провели по темному коридору. Уинслоу тихо постучал в одну из дверей, затем открыл ее. Из-за спины мужа Мэри увидела мрачную гостиную, освещенную лишь несколькими свечами, и двух ее обитателей: пожилого мужчину и женщину с темными волосами, собранными на шее в тугой узел.
Подняв глаза и заметив Йэна, мужчина, высокий и широкоплечий, поднялся с дивана:
— Йэн!
В его голосе послышалось удивление и что-то еще. Мэри даже показалось, что она различила тщательно скрываемую радость.
Муж стоял молча, без улыбки, и выражение лица пожилого мужчины изменилось, ожесточилось. Его кустистые седые брови вопросительно поднялись.
— Какой сюрприз! Давно ты не баловал нас своим присутствием.
Мэри почувствовала, как окаменел Йэн.
— Отец, я тоже рад вас видеть!
Насмешливость его приветствия не прошла мимо ушей старшего Синклера. Поколебавшись мгновение, он направился к сыну. Йэн притянул к себе Мэри, и только тогда Малькольм Синклер увидел ее. Он окинул ее холодным взглядом, но она не дрогнула.
Йэн выдавил вежливую улыбку.
— Отец, я хотел бы познакомить вас с Мэри… моей женой.
Старший Синклер резко остановился и перевел взгляд на сына.
— Твоей женой?
Улыбка Йэна стала шире, и Мэри с тревогой посмотрела на мужа. По ее мнению, он слишком явно наслаждался смятением отца.
Граф нахмурился и теперь глядел на сына с выражением, которое Мэри и не надеялась понять. Она лишь продолжала изучать своего свекра. Это был высокий мужчина — несмотря на возраст, сохранивший стройность и гордую осанку, очень похожий на Йэна. Только его темные волосы были сильно тронуты сединой, а голос был чуть грубее. Он казался разгневанным, но Мэри заметила глубокую тоску в его глазах и неожиданно почувствовала к нему симпатию.
В этот момент прозвучал недоверчивый женский голос:
