Шэрон Кендрик - Возвращение домой
Одежда казалась ей грязной; Шелли чувствовала, что никогда не сможет ее надеть. Поэтому она затолкала все в пакет и уже направлялась с ним к мусорному баку, когда из темноты к ней шагнула высокая фигура.
Она начала виновато:
— Д-Дрю…
Голос изменял ей.
— В чем дело, Шелли?
Низкий, тихий, холодный голос. Она еще никогда не слышала, чтобы он говорил таким тоном.
— Н-ни в чем, — чересчур беззаботно ответила она.
— Вот как? Ты очень бледная… Посмотри, у тебя дрожат руки.
— Да… Холодно…
— Да, — подтвердил Дрю. — Холодно. В такой холод не обязательно выносить мусор.
Вот тогда ей следовало выложить все. Выпалить все и выслушать все упреки и проклятия, которые он мог произнести. А потом, может быть, заслужить его прощение. Но она боялась. Шелли пугало то, что она совершила, и тогда она выбрала самый худший путь.
— Понимаешь… — Она нервно облизнула губы. — Я хотела помочь маме.
— Как мило. — Молчание. — Что ты выбрасываешь? — вдруг спросил он.
Шелли вздрогнула.
— Что?
— Ты слышала мой вопрос. Я спросил: что ты несешь выбрасывать?
Тут она совершила страшнейшую ошибку — она попыталась избавиться от пакета.
— Неужели ты интересуешься нашим домашним мусором, Дрю?
— Ты не скажешь?
— Дрю!
— Покажи.
— Дрю…
— Покажи.
Она отвернулась. Сердце ее стучало так, что у нее мелькнула мысль о смерти. Но она не услышала, как шуршит пластиковый пакет, который Дрю извлек из мусорного бака. Она вновь повернулась к нему. Последняя надежда еще оставалась в ней, и она взмолилась о том, чтобы ей был дан еще один шанс.
Увидев его лицо, она поняла, что ее молитвы не услышаны. Темное, жестокое, неумолимое, дьявольское лицо. И она сникла.
— Так, — с насмешкой произнес он. — Неверность. Это слово как будто несмываемыми чернилами написано у тебя на лице.
— Я объясню…
— Что объяснишь? — ледяным тоном спросил он. — Объяснишь, что ты гуляла со своим красавцем, итальянским плейбоем?
— Дрю…
— Пила с ним? Выставляла себя напоказ вместе с ним в «Западном»?
— Это же не то…
— Что — не то? Не то, о чем мне твердят на каждом углу?
Шелли облегченно вздохнула. Значит, сам он ничего не видел. Слава богу. Она попала в переплет, но это все можно исправить.
— И он покупал тебе шампанское и кормил оливками из своих рук? И ты сидела там и хихикала, как тринадцатилетняя девчонка?
— А не как старуха, которой почти уже двадцать один год? Это ты хочешь сказать? — закричала она, уязвленная откровенным презрением, отразившимся на его лице. — Которую жених водит на поводке?
А он продолжал, как будто не слышал ее. Голос его звучал несколько спокойнее, но от этого ей стало еще больше не по себе.
— А потом он привез тебя сюда на своей пакостной машине?
— Да ты завидуешь…
— Его машине? Нет. Мужчины часто покупают такие машины в порядке компенсации за некоторые… как бы сказать… отклонения. Знаешь, говорят: большой «ситроен», да маленький… — Непроизнесенное слово повисло в воздухе. — И об этом ты должна была знать, не правда ли, Шелли?
— Черт подери, о чем ты?
— Я не настолько глуп, и не строй из себя оскорбленную невинность! Я видел тебя! Этого достаточно? — Голос его задрожал. — Собственными глазами видел!
— Ты… видел меня?
Она застыла, не веря.
— Да. Видел, как именно он тебя целовал. Я стоял и смотрел и запомнил все, котенок…
— Тогда ты видел и то, как я вырвалась из машины, — защищалась она.
— Конечно, — подтвердил он. — Я не думаю, что даже у тебя хватило бы наглости заниматься сексом в машине рядом с домом твоей матери и жениха!
— Ты с ума сошел!
— Так оно и должно быть, — холодно согласился он, и внезапно в его глазах появилось нечто непонятное, что заставило ее сердце вздрогнуть от страха. И возбуждения.
— Дрю!
Она интуитивно ощутила какую-то опасность.
— Что? — негромко откликнулся он. — В чем дело?
И тут он сжал ее руками, впился губами в ее губы, но это действие никак не могло называться поцелуем. Если только поцелуй — это знак взаимного влечения и нежности. Влечение здесь присутствовало, но о нежности не могло быть и речи.
— Дрю! — прошептала она сквозь струю его жаркого, гневного дыхания.
— Что?
Он еще сильнее смял ее губы и дальше протолкнул язык. Рука его грубо скользнула под ее свитер и с силой сжала грудь. Ее тело переполнилось желанием. Шелли со страхом почувствовала, что у нее подгибаются колени.
— Господи, да ты горишь! — зашептал он. — Неужели он разжег тебя для меня, а, котенок?
Она хотела было что-то возразить, но он уже прижал ее спиной к стене и заглушал поцелуями ее протестующие стоны до тех пор, пока они не перешли в стоны наслаждения. Затем его дрожащие пальцы расстегивали ее джинсовую юбку, его горячая рука легла на ее бедро, и он с силой прижался к ней. Желание пронзило ее насквозь, когда его нетерпеливые пальцы содрали с нее трусы, и тогда он неожиданно оторвался от нее, тяжело дыша. Дыша как умирающий.
И что-то умерло.
Шелли точно знала, что именно. Любовь, неизменно вспыхивавшая в его глазах, когда он смотрел на нее. И Шелли опустилась на колени и зарыдала.
Некоторое время он не мог говорить, а когда наконец заговорил, то оборвал последнюю ниточку призрачной надежды.
— Ты ранила меня, Шелли, — наконец выговорил он. — Почти убила. Иди к своему богатому любовнику. И дай ему то, чего он добивается. А ты, кажется, тоже добиваешься того же самого. Уж конечно, это больше, чем достоинство и уважение.
Он резко повернулся и исчез так же внезапно, как и появился.
Шелли смотрела на него сквозь пламя свечи, стоявшей посредине стола.
— Ты был так груб, Дрю, так безжалостен… Как же ты не понял, что я напрягла все свои нервы, чтобы собраться с духом и прийти к тебе на следующий день? Обрести мир!
— Ты задела мою гордость, — просто ответил Дрю. — Унизила меня своей ложью. Я сам испугался своего гнева, боялся того, что мог бы наговорить тебе, что мог бы натворить…
Дженни открыла дверь; на ее лице читалось неодобрение.
— Дженни, можно мне его увидеть? Ну пожалуйста! Объяснить ему…
Дженни покачала головой, повторяя про себя все, что ей, несомненно, наговорили о ее лучшей подруге.
— Шелли, он не захочет с тобой говорить. Он принял решение. Он сказал, что не хочет больше никогда тебя видеть.
— Вот… — Со слезами на глазах Шелли принялась стягивать с пальца тоненькую золотую полоску с маленьким бриллиантом. Наконец ей это удалось. — Верни ему кольцо.
