Светлана Лубенец - Выпускной роман
– Без понятия! Особенно меня, например, удивляет, при чем тут Дергач из «В»? – ответил Руслан и так свободно развалился на стуле, что всякий бы понял, что он не имеет к происшествию никакого отношения.
Игорь Игоревич давно уже не покупался на честные выражения лиц и независимые позы. Он не раз убеждался в больших артистических способностях своих учеников.
– Правда, Игорь Игоревич, – подала голос Тамара Рогозина, – может быть, это сделал кто-то из 11-го «В», раз уж их Юлька на мониторах?
– У 11-го «В» сегодня не должно быть тестирования!
– А когда должно быть? – не отставала Рогозина. – Может, они заранее подсуетились.
Игорю Игоревичу очень не хотелось этого говорить, но пришлось, ради того, чтобы выяснить истину:
– У них это тестирование не запланировано.
– Ясно! Опять! – выразительно произнесла Тамара. – Как у нас – так запланировано, как у них – так гуляй, ребята! Почему такая несправедливость?
– На вашем месте, Рогозина, я бы радовался тому, что вас готовят куда серьезнее, чем 11-й «В»! – уже очень некрасиво повысил голос историк. Сдерживаться ему становилось все труднее и труднее. – У нормального учителя к каждому классу должен быть индивидуальный подход!
– А мне вообще не нужна ваша история! – бросила ему в лицо Тамара, проигнорировав справедливое упоминание об индивидуальном подходе. – Я поступаю на физмат и не желаю надрываться над ненужным предметом, особенно тогда, когда другие отдыхают!
– Ага-а-а! – как-то особенно заливисто протянул «а» Игорь Игоревич. – Вот мы и добрались до сути вопроса! У 11-го «В» не было причины влезать в сеть компьютеров в моем кабинете! А у вас была! В вашем голосе, Рогозина, прозвучало столько неприязни ко мне лично и к моему предмету, что я не побоюсь утверждать о вашей причастности к тому, что произошло!
– Я не хакер! – выкрикнула Тамара. – И не знаю, как взломать ваши компы!
– Но вы же собираетесь поступать на физмат!!
– Игорь Игоревич, оставьте Тамару в покое, – вступился за нее Кирилл Кулешов. – Она, конечно, была излишне резка, но влезть в систему не сможет – это точно. Даю гарантию! И вообще, почему вы сбрасываете со счетов 11-й «Б»? Может, исполнители как раз оттуда?
– Тест новый. Я хотел его отработать на вашем классе и только потом решать, стоит ли его проводить в 11-м «Б», – почти честно ответил историк.
– То есть мы у вас вроде подопытных кроликов! – опять крикнула Тамара.
Игорь Игоревич вдруг почувствовал, что почему-то сильно устал. Он несколько расслабил безупречный узел галстука, некрасиво сгорбился, сел за свой стол и сказал тоже почти чистую правду:
– Просто вы самый сильный класс в параллели... На ком же мне еще опробовать тесты, которые я сам разрабатываю?
В классе повисла тишина. Одно дело воевать с педагогом, который несправедливо выходит из себя, и совсем другое с таким, каким несчастным и подавленным вдруг сделался не слишком любимый Демократизатор.
– А может быть, это Олег? – раздался вдруг тихий голос Аси Бондаренко.
Весь класс мигом повернулся к ней. Неужели тихоня Аська готова сдать своего возлюбленного?
– Дунаевский? – на всякий случай переспросил историк.
– У нас нет другого, – ответила Ася. – Может быть, он это в отместку за то, что между вами произошло? Я так думаю, потому что...
– Аська, ты совсем офонарела? – перебил ее Ткачев. – Если он увлекся другой, то это не повод...
– Не повод? – вскочила со своего места Ася. – А зачем он на все мониторы сунул свою Джульетту?! Чтобы я знала свое место?!
– Может, это не он!
– Он это! Больше некому! Он! Он! – Ася разрыдалась, закрыла лицо руками и вылетела из класса.
Одиннадцатиклассники молчали.
Игорь Игоревич переводил взгляд с одного юношеского лица на другое и ничего определенного сказать не мог: один ли кто-нибудь из них так отвратительно над ним подшутил или они это сделали сообща. А может быть, действительно во всем виноват Дунаевский... Может, кто-то из «В»... А может, сама Юля Дергач таким образом расквиталась с ним, хреновым Демократизатором, за своего возлюбленного? А что? Сейчас и девушки могут быть очень продвинутыми пользователями компьютеров и хорошими программистками... А уж жертвенность влюбленных известна всему миру! Тоже нашлась Джульетта...
Игорь Игоревич резко выдохнул и вдруг почувствовал, что ему всё равно. Абсолютно всё – всё равно! Он одним движением отключил от питания компьютерную сеть, и изображение Юлии Дергач исчезло со всех мониторов одновременно.
– Это вы зря! – раздался в полной тишине голос Ткачева.
– Урок окончен, – не отвечая Руслану, сказал историк. – Вы свободны.
– А тестирование-то когда будет? – глухо спросила Рогозина.
– Я подумаю над этим вопросом, Тамара, – ответил Игорь Игоревич и добавил: – Идите домой. Я же знаю, что сегодня мой урок у вас последний.
11-й «А» еще какое-то время был недвижим и безмолвен. Потом со своего места поднялась Рогозина и сказала:
– Ну что ж... До свидания, Игорь Игоревич... Пошли, ребята!
Вслед за Тамарой со своих мест стали подниматься и остальные. Почти каждый попрощался с историком лично. Никогда еще этот кабинет не слышал столько раз произнесенное:
– До свидания, Игорь Игоревич!
Когда за последним учеником закрылась дверь, «хренов Демократизатор» обхватил голову руками. Лучше бы они продолжали его ненавидеть, чем жалеть! А они всегда его ненавидели, ненавидели! И ведь он знал об этом, но даже в мыслях никогда не пытался облечь это свое знание в словесную форму. Он пытался доказать своим ученикам, что неколебим и непобедим вне зависимости от того, как они к нему относятся. И что ему абсолютно все равно, как они к нему относятся. И что же вышло? Вышло, что они, несовершеннолетние, победили его, такого умного, интеллигентного и тонкого. Игорь Игоревич взял в руки указку, выточенную руками Дунаевского. На ней вилась надпись: «Простите меня, Игорь Игоревич!»
– Простите и вы меня, Дунаевский, – пробормотал историк и сломал указку о колено.
* * *После незадавшегося урока истории троица друзей из 11-го «А» устроилась в холле соседнего супермаркета, поскольку на улице было очень холодно и промозгло.
– Ну и что станем делать? – Тамара Рогозина, как часто бывало, начала разговор первой.
– А, собственно, почему мы что-то должны делать? – задал свой вопрос Ткачев. – Судя по всему, Демократизатор сам решил дело не раздувать. Похоже, жаловаться не пойдет.
– А если пойдет? – не унималась Тамара.
– Ну, хорошо, допустим, пойдет. И что?
– Как это что? Нас же начнут пытать: кто, да зачем, да почему...
– Тогда надо потребовать от класса, чтобы тот, кто это сделал, до коллективной пытки признался нам во всем. А мы уж сообща выработаем стратегию дальнейшего поведения.
