(не) Его Малыш(ка) (СИ) - Фокс Нана

На душе так спокойно, что я, на мгновение затаив дыхание, прислушиваюсь к тишине, наполняющей меня какой-то необъяснимой уверенностью в завтрашнем дне. Губы самопроизвольно растягиваются в умиротворенной улыбке, и я лениво поглаживаю кота, с комфортом устроившегося на моих коленях.

Кощей довольно урчит, словно внутри него спрятан маленький моторчик, заставляющий его грузную тушку монотонно вибрировать, и от этих мерных колебаний по моему телу толпами носятся кайфующие мурашки. Откладываю в сторону блокнот, в который я заношу все свои заметки, касающиеся ландшафтного дизайна в целом и модернизации неухоженного заднего дворика, отлично просматривающегося сквозь большое панорамное окно в гостиной.

Да, я знаю, что меня и близко не подпустят к этому немного дикому клочку земли. Знаю, что в этом доме я всего лишь гостья, что мое пребывание на данной территории кратковременно и, скорее всего, завершится так же внезапно, как и началось, стоит только хозяину вернуться из поездки.

Чуть расстроено вздыхаю и беру в руки альбом и акварельные карандаши. Надо чем-то занять вдруг разыгравшееся воображение, старательно подкидывающее мне сюжетные линии недалекого будущего, моего будущего. Да и кружащиеся в голове яркие картинки идеально распланированного садика необходимо срочно выплеснуть на чистые листы бумаги, иначе мне потребуется глобальная перезагрузка всей нервной системы.

Наугад составляю карту участка, не зная точных размеров и скрытых нюансов территории. Переношу на бумагу лишь то, что разглядели мои любопытные глазки через большое окно. На улицу мы с Кощеем не выходим. Прямого запрета на прогулки нам не давали, но и разрешения тоже не было. Так что я пока не буду искушать судьбу нарушением границ дозволенного. Нам с Кошиком с лихвой хватает уже изведанной территории первого этажа: уютной кухни, просторной гостиной и функционального санузла.

Зависнув на целый час в творческом процессе, я отрываюсь от художественных эскизов, только когда мой желудок недвусмысленно намекает о пропущенном полднике. Выспавшийся кот сладко потягивается, выгибая спину и подергивая пушистым хвостом. Спрыгивает с насиженного места и, обернувшись, посматривает на меня призывным взглядом.

— Что, Кошик, проголодался? — интересуюсь у него, убирая альбом и поднимаясь из кресла.

— Мяу-у-у! — разлаётся в ответ с четко утвердительными нотками.

— Ну, пойдем, поедим, — предлагаю я животинке, неспешно шагая на кухню и разминая по пути затекшую спину и чуть уставшие от однообразного сидения, ноги.

Кот, опережая меня, несется к чашке и недовольно фыркает, ткнувшись носом в пустоту. Получив желаемое, с необъяснимой жадностью набрасывается на хрустящие кусочки кошачьего корма.

А я тем временем принимаюсь за приготовление ужина. Еще с утра в раковине размораживаются нарезанные порционно аппетитные свиные стейки. Обжариваю их на гриль-сковороде, приправляя лишь щепоткой соли и веточкой розмарина. Нарезаю овощи для салата, сбрызгивая их растительным маслом. Незамысловатая, но очень сытная еда готова, как и вчера — на две персоны.

Только порцию для Степана я вновь складываю в контейнер и убираю в холодильник. Мою посуду, пока закипает чайник. Завариваю в чашке травяной чай — тот самый которым угощал меня хозяин дома, и, медленно потягивая душистый напиток, наблюдаю за тем, как последние солнечные лучики все еще сражаются с подступающими сумерками.

Но ночь неизбежно вступает в свои права, а с ней и неприятное чувство тревоги противно свербит в районе солнечного сплетения.

Пытаясь подавить неприятные предчувствия, убравшись на кухне, я иду в душ. Вода всегда меня успокаивает, смывает легкую дневную усталость и расслабляет напряженные мышцы. После водных процедур облачаюсь в удобные пижамные штаны и свободную белую футболку с забавным принтом — нахальной мордой рыжего кота. Выключаю в доме верхний свет, оставляя включенной лишь бра в прихожей, словно маячок в ночи для заблудившегося.

Спать, как и в прошлую ночь, укладываюсь на диване в гостиной, укрывшись пледом, лежавшим на спинке кресла, а в качестве подушки отлично подходит небольшая декоративная подушка, чехол на которой вышит гладью. По немного неровным краям и нечеткому рисунку видно, что это не фабричная работа, а ручная, оттого и веет от нее домашним теплом.

Кошик (ну, не подходит ему кличка — Кощей, совсем не подходит, из него Кощей, как из меня космонавт!), забравшись на диван, устраивается в ногах. Громко зевает и кладет свою моду мне на щиколотки.

— Спокойной ночи, Кошик! — улыбнувшись, желаю животинке, получая в ответ добродушное «мяу».

Сквозь незанавешенное окно в комнату заглядывает луна, и в ее тусклом свете, серебристой дорожкой пробегающем по полу прямо до дивана, все вокруг наполняется неповторимой загадочностью. Мерное урчание кота и ночная тишина навевают сонливость, и я не замечаю, как проваливаюсь в беспокойную дремоту.

Всю ночь тревожно верчусь, то выныривая из объятий Морфея, то вновь в них проваливаясь. Да и малышка отчего-то сегодня крайне активна. Ей не нравится ни одна из выбранных мною поз для сна, отчего ее толчки чувствительнее обычного. И, просыпаясь каждый раз, я растерянно пытаюсь понять, приснился мне очередной ее недовольный пинок или нет.

Под утро встаю и, полусонная, бреду на кухню попить водички, а, вернувшись в гостиную, усаживаюсь в кресло, подложив под поясницу подушку. Невидящим взглядом смотрю в окно на занимающийся рассвет, да так и засыпаю — сидя, склонив голову к плечу и сложив руки на животе.

Очередное пробуждение больше походит на грубый пинок, выкидывающий меня в реальность. Истошный кошачий вопль и противный скрежет его когтей по пластику сродни какофонии неслаженного оркестра.

— Коша! — кричу я, потирая глаза и медленно потягиваясь в кресле. — Перестань хулиганить.

Естественно, в ответ ноль внимания, фунт презрения и не менее протяжный возглас недовольства. Приходится встать и идти на разведку, дабы определить, что же расстраивает кота и чем ему можно помочь. Мимоходом бросаю взгляд на настенные часы, морщу нос и выговариваю неразумной животинке за раннюю побудку.

— Потерпеть не мог? — наигранно хмурю брови, натыкаясь в прихожей на нарушителя тишины. — Что ты хочешь?

Присаживаюсь на пуф и протягиваю руки к Кошику, предлагая свои объятия в качестве успокоительного. Кот лишь недовольно дергает хвостом и возвращается к «увлекательному» занятию: царапать входную дверь и требовательно орать.

— Ты же не любишь прогулки? — напоминаю ему, вспомнив слова Степана. — Что ты туда рвешься? Пошли на кухню, дам вкусняшку, — заманиваю, наверняка голодного зверюгу.

В качестве отказа — презрительный взгляд, и мне ничего не остается, как открыть ему эту чертову дверь. Накидываю на себя снятую с вешалки ветровку, сую ноги в мужские кроссовки (они большие, и мне не надо наклоняться и тратить время на то, чтобы их надеть) и выхожу вместе с котом на крыльцо.

Поганец царственной походкой спускается по ступенькам крыльца, вальяжно проходится по ближайшим тропинкам, что-то внимательно вынюхивает в траве, словно собака-ищейка, и, пожевав пару травинок, деловито виляя хвостом, возвращается ко мне.

— И это все? — кутаясь в тонкую куртку, строго укоряю его, провожая осуждающим взглядом его дефиле по ступенькам вверх и до двери.

Глубоко вдыхаю терпкий древесный аромат, окутывающий меня, отчего голова немного идет кругом. Или это все от бессонной ночи и неудачного подъема? Да, точно, в этом вся вина, а еще в голоде, от которого живот громко урчит.

— Кошик, я не злопамятная, но…

Но коту уже все равно, он скрывается в ванной. Закрываю дверь, убираю на место все мужские вещи и возвращаюсь в гостиную, намереваясь еще немного поспать. Я даже успеваю улечься с комфортом, когда в дом врываются двое бойцов в камуфляже, брониках и строгим требованием:

— Ни с места!

Панический испуг мощной волной прокатывается по телу, парализуя меня. В ужасе смотрю на двух мужчин, и все, что могу сейчас делать, это открывать и закрывать рот, силясь пропихнуть в легкие хотя бы глоток воздуха, ставшего вдруг колючим и царапающим мне горло.