Эдриан Маршалл - Здравствуй, крошка Ло

– Всем бы так! – рассмеялся Гарри. – Главная роль в сериале – неплохо вы затерялись…

– Да я не об этом, – принялась объяснять Ло. – Просто Солтлэнд – такой большой город… Здесь так много людей, а мы с Мэй к этому совершенно не привыкли. Когда мы первый раз спустились в метро, вели себя как две трусихи. Испугались, что эскалатор обрушится… Вас, наверное, смешат наши провинциальные повадки, – добавила Ло, заметив, что Гарри улыбнулся.

– Ничего подобного, – поспешил исправиться Гарри. – Вовсе не смешат. Просто это кажется немного… странным что ли. Ничего, вы привыкнете. Приезжие быстро осваиваются в Солтлэнде. К тому же я могу стать вашим гидом. Покажу вам город, расскажу, что к чему. Если вы, конечно, не против.

– Это было бы здорово, – улыбнулась Ло. – Только я и так доставила вам много хлопот…

– Да разве это хлопоты? – прищурившись, улыбнулся в ответ Гарри. – Прогуляться с такой красивой девушкой – одно удовольствие.

Красивой, красивой… – разозлилась про себя Ло. И что он заладил? Конечно, если бы я была некрасивой, и речи не могло идти о прогулке… Неужели он не замечает во мне ничего, кроме внешних данных? Если бы они действительно у меня были… А так – одна иллюзия для таких, как Гарри.

– Я гляжу, вашей подруге удалось развеселить Пэйна. Обычно он редкостный молчун и бука.

– Да? – удивилась Ло. – А с виду такой симпатичный мужчина.

– Симпатичный? – еще больше удивился Гарри. – Скажете тоже… Пэйн – и симпатичный. Обычно девушки о нем другое говорят.

– Я не внешность имела в виду, – довольно резко ответила Ло.

Гарри изумленно покосился на нее, а потом понял свою оплошность.

– Конечно, – примирительно ответил он. – Это я, дурак, понимаю все по-своему. Видите ли, большинство знакомых мне девушек судят о молодых людях не по тому, хороши они или плохи. Главным критерием являются деньги, а потом уже – внешность. Если мужчина сочетает в себе оба критерия, то в их глазах он просто Аполлон, – улыбнулся Гарри.

– Вот как? – холодно заметила Ло. – Но я привыкла оценивать мужчин, руководствуясь другими соображениями.

– Какими же?

– Доброта, порядочность, честность, ум, – перечислила Ло. – И ни в коем случае не содержимое их кошелька и не смазливость их лица… Ох… – Ло сообразила, что последнее словосочетание может обидеть Гарри, и, смутившись, покраснела. – Извините…

– Ничего, – мрачно ответил Гарри. – Если бы я знал, что вам так не нравятся красавчики, загримировался бы под Квазимодо.

– Не обижайтесь, Гарри, – попросила Ло. И в самом деле, не виноват же он в том, что родился красавцем! – Я не вас имела в виду. Вы – славный. Добрый, отзывчивый… Мне меньше всего хотелось вас обидеть.

Гарри, кажется, поверил в искренность ее слов и просветлел.

– Это вы на меня не обижайтесь. В нашем обществе я так привык к тому, что судят по одежке, что невольно начал думать, как большинство окружающих. Хорошо, что есть на свете люди, похожие на вас, Ло. Рядом с вами я становлюсь лучше…

– Ну что вы… – Ло опустила глаза в тарелку, на дне которой лежали листья салата.

Может быть, она в нем ошибается? В конце концов, Гарри Солмэйд ни разу за вечер не посмеялся над ее провинциальными манерами и отсутствием лоска, к которому он привык, вращаясь в кругу ухоженных актрис и моделей. Он предложил ей помощь, хотя мог бы обойтись без лишних хлопот, рассудив, что с нее вполне хватит и ужина в «Солтлэнд Перл»…

К тому же Ло уже успела им очароваться, и ей хотелось, чтобы в нем было больше положительных качеств, чем отрицательных. И убедить себя в этом было куда проще, чем доказывать себе обратное…

7

Идея, которая возникла у Ло по поводу Мэй, очень скоро оказалась реализованной, не без помощи вездесущего Гарри, который, казалось, готов расшибиться в лепешку, лишь бы помочь понравившейся ему девушке. Ло всего лишь заикнулась при нем, что хочет попросить продюсера взять Мэй Гордон в качестве гримера, и буквально в первых же фразах Никки Хэмптона – продюсера «Минутки для счастья» – была упомянута ее просьба.

– Я получил о вас обеих весьма лестные рекомендации, – сообщил Никки. – Так что как только я побеседую с мисс Гордон, этот вопрос будет решен.

Мэй приняли тут же, даже не спросив, где и сколько она работала гримером. С одной стороны, Ло безумно радовалась за подругу, с другой – она чувствовала, что эта помощь, которую постоянно старался оказать Гарри, делает ее зависимой от молодого человека. Впрочем, он вел себя вполне достойно и никак не демонстрировал своего покровительственного отношения. Но в душе Ло все равно чувствовала неприятный осадок, как будто в сладкий коктейль ее первого успеха добавили несколько ложек лаймового сока.

Никки познакомил Ло с режиссером и со всем актерским составом. Среди актеров Ло увидела знакомые лица, чему не очень удивилась: с этими людьми она несколько часов просидела в коридоре. Одной из актрис была девушка, чей комментарий насчет «отпадного секса» поверг Ло в недоумение.

– Привет, – вяло поздоровалась девица. – А ты успешная дамочка. Я была уверена, что ты получишь роль. Но главную… Это круто. Меня зовут Хильда Морланд. А тебя… кажется, Лолита?

– Зови меня просто Ло, – дружелюбно улыбнулась Ло.

Конфликты с актрисами ей были не нужны, хотя Хильда Морланд показалась ей премерзкой девицей. Челюсти у нее постоянно ходили, пережевывая жвачку, которую она, казалось, никогда не вынимала изо рта. Ло было любопытно: вытаскивает она жвачку хотя бы на ночь? Или жует ее даже, когда спит?

– О’кей, просто Ло, – кивнула Хильда. – Надеюсь, мы сработаемся…

Ло тоже на это надеялась.

Норриса играл довольно приятный полный мужчина лет сорока. Его, к удивлению Ло, и в жизни звали Норрисом. А их сына, капризного маленького Кэрри, играл десятилетний Дуглас, веселый мальчуган с озорными голубыми глазами.

Хильда по сценарию была лучшей подругой Ло, а еще один актер, Мэлвил, – Ло так и не удалось запомнить его фамилию – играл лучшего друга Норриса и непримиримого врага Хильды. Помимо основных актеров была еще куча второстепенных и третьестепенных актеров, но с ними Никки Хэмптон знакомить Ло не стал, объяснив, что «эту проблему она решит по ходу съемок».

Отдельного слова заслуживал режиссер «Минутки для счастья».

Чак Баффилд, так его звали, был полной противоположностью Крису Бэйкеру. Мягкий, деликатный и всегда спокойный, он с величайшим трудом добивался того, чтобы актеры не разбегались с площадки, как тараканы. Голос у него был негромкий, поэтому у актеров было всего два варианта: слушать его или, наплевав на режиссерский шепоток, делать так, как подсказывает интуиция. Актеры, разумеется, полагались на последнюю.