Мэгги Марр - Клуб голливудских девчонок

— Лид, меня тут каждая собака знает.

Лидия улыбнулась:

— Да ладно. Садись со мной. Все будет отлично. В этот уик-энд ожидаются огромные сборы.

Они прошли в зал. Зрители постепенно рассаживались, протискиваясь между рядами кресел, переговариваясь, обмениваясь улыбками, пересмеивались тем нервным смехом, какой всегда бывает перед премьерным показом.

— Пошевеливайся, сюда Лепрекончик идет, — прошептала Лидия, пытаясь держаться подальше от коринфекой колонны.

— Арнольд здесь? Но это же фильм не «Уорлдуайд пикчерс». — Джессика развернулась, чтобы увидеть пресловутую рыжеватую плешь.

— Он прежде входил в руководство студией и был исполнительным продюсером фильма.

— Ли-и-ди-и-я-я!

Лидия потрясла головой.

— Давай прикинемся, что мы его не слышали. Живо в дамскую комнату! Он, конечно, баба, но туда за нами все же не сунется.

Джессика рассекала толпу, прокладывая путь к боковой лестнице, ведущей в дамскую комнату в цокольном этаже, но Лидия замешкалась.

— Ли-и-ди-и-я-я Олбрайт, ты меня слышишь, я знаю!

Джессика видела, как Лидия глубоко вздохнула, повернулась и, стиснув зубы, расплылась в улыбке. «Я продюсер-профессионал и обожаю всех и каждого, даже тех, кого на дух не выношу», — читалось на ее лице.

— Да, Арнольд, я тебя, конечно, слышу. Но ты настолько не вышел ростом, что трудно тебя увидеть и понять, с какой стороны доносится твой голос.

Джозанна, державшаяся, как всегда, рядом с Арнольдом, задохнулась от возмущения. Слева раздались смешки.

— Ли-и-ди-и-я-я, ты зря тратишь время на этот фильм, — заявил Арнольд достаточно громко, чтобы его услышали в двух рядах по обе стороны.

«Публичное унижение. Вот что ему нужно», — подумала Джессика.

Лидия подалась вперед и слегка наклонилась, точно обращаясь к малышу:

— Арнольд, может, обсудим это в другое время и в другом месте?

— Я руковожу студией, Ли-и-ди-и-я-я. И сам определяю и время, и место, — сказал Арнольд. — Если бы ты отвечала на мои звонки, нам бы не пришлось обсуждать это сейчас.

— Знаешь, Лидия, ты ведешь себя очень пренебрежительно, не отвечая на звонки мистера Мэрфи. Сегодня мы трижды оставляли тебе сообщения, — поддержала его Джозанна.

— Да ну? Придется задать взбучку помощнице. У нее записано, что вы звонили только четыре раза.

— Я не позволю тебе транжирить деньги студии, — рявкнул Арнольд.

— Что ты, Арнольд, разве я могу? И мы вовсе ничего не транжирим.

— Как бы не так! Я еще в глаза не видел отснятый материал, а по графику у вас прошло уже шесть съемочных дней.

— Нет, Арнольд, мы пока все еще на стадии подготовки. Начало съемок отодвинули на три недели.

Джозанна снова задохнулась от возмущения, а у Арнольда побагровела физиономия. Джессика наблюдала, как краснота, проступив у него на шее, прямо над воротничком, поползла выше, как набухла и начала пульсировать вена на правом виске. Казалось, Арнольда вот-вот хватит удар.

— Ли-и-ди-и-я-я Олбрайт, какой козел с моей студии разрешил тебе перенести дату съемок? — завизжал Арнольд.

Дурные манеры — обычное явление в Голливуде. Брань, вопли, швыряние телефонов считаются здесь допустимыми формами снятия стресса. Потом подобные склоки обсуждаются на каждом углу. Однако, как правило, они происходят за закрытыми дверями. Поэтому столь явное проявление раздражения и враждебности в таком людном месте вызвало перешептывание в радиусе десяти рядов от них. Джессика видела, как на балконе зашикали. Внезапно Арнольд Мэрфи и Лидия Олбрайт (и их застарелые контры) стали важнее, чем показ фильма. Зрелищем были они. Джессика знала, что Лидия понимает: в этот момент они с Арнольдом находятся в самом центре вселенной зрелищ под названием Голливуд, и то, как Лидия разыграет следующую карту, определит и ее продюсерскую судьбу, и судьбу ее фильма. «Господи, хоть бы у нее были тузы!» — думала Джессика.

Лидия улыбнулась, снова склонила голову к Арнольду, точно обращалась к капризному ребенку, который бросился на пол в продуктовом магазине, когда ему отказались купить шоколадку, а затем очень отчетливо и громко сказала:

— Арнольд, отсрочку начала съемок одобрил Тед Робинофф, председатель совета директоров твоей студии и, я полагаю, твой босс. Может, будешь обрывать трубку не мне, а ему?

«Флеш-рояль! — подумала Джессика. — Молодец Лидия!» Смешки стали громче, вена на виске у Арнольда забилась сильнее.

— Сука! — пробормотал Арнольд. — Но мы с тобой еще поговорим!

— Нет, Арнольд, — прошептала она. — Я думаю, разговор закончен. Но для тебя он получился довольно щекотливым.

Светская тусовка присутствовала в полном составе. В Голливуде все хотели работать, спать или просто находиться рядом с Майком Фоксом. А посмотрев его последний фильм, Джессика поняла почему. Звезды и студийные боссы надеялись, что он осыплет их золотым песком. Складывалось впечатление, что Майк Фокс имел лицензию на печатание денег, и «Мой путь, или Автострада» должен был стать очередным хитом.

Разумеется, Майк Фокс умел устраивать вечеринки, особенно за счет студии, и на сей раз арендовал клуб «Гавана Вин Вин». Джессика и Морис Банкс, исполнитель главной роли и ее клиент, ехали в клуб за Уильямом Уайтом («суперзвездой») и Джули Дженсен, суперзвездой самой настоящей и женой Уильяма — да, просто по имени (каждый из супругов имел на стороне гомосексуальную связь). Зал был задрапирован кроваво-красным бархатом. Мерцали красноватые огни, и даже «Кристалл» и «Абсолют» отсвечивали багрянцем.

— Мы хотели создать восточную атмосферу в стиле Джеймса Бонда. — Джессика услышала краем уха, как распорядитель вечеринки давал интервью репортеру «Энтертейнмент экспресс». — Суши и пармская ветчина, камамбер и тайские фаршированные клецки — смешанная калифорнийская кухня.

— Это экстрим! Никогда не бывал на такой послепремьерной вечеринке, — говорил Морис, когда Тайрин, исполнительница главной женской роли, схватила его за руку и поволокла к бару. Как правило, вечеринки проходят в одних и тех же надоевших всем ресторанах, где подают чуть теплые яичные роллы и слишком холодные напитки.

Танцовщицы «для разогрева» исполняли на столах нечто среднее между лесбийским порно и стриптизом в стиле шоу «Девочки, девочки, девочки» из «Мужского клуба». Но самой пикантной фишкой был «живой» суши-стол. На буфетной стойке, прикрытые двумя полосками красной ткани, лежали в эротичных позах шесть моделей от «Максима», а на них были разложены суши. Вооруженные палочками гости кружили вокруг стойки и прямо с голой кожи подцепляли кусочки лососевых и тунцовых суши и калифорнийских роллов. Васаби и соевый соус (слава Богу!) стояли отдельно.