Хельга Нортон - Ключ к разгадке

— Патрик, ты не очень-то хороший хозяин, — обратилась она к внуку. — Почему бы тебе не предложить выпить Мэри Клэр?

— Что ты будешь?

Тон его был не столько грубым, сколько безразличным. Очнувшись от угрюмого рассматривания своего собственного напитка, он задал этот вопрос Мэри с подчеркнутым отсутствием интереса в ее ответе. Она не сомневалась, что, если бы попросила сейчас настойку белладонны со льдом, это не вызвало бы у него даже мимолетного беспокойства.

Чистое озорство подтолкнуло ее указать на бокал, который держал Дэвид, и сказать:

— Я, пожалуй, выпью вот этого.

— Пиво?! — фыркнул Патрик, моментально выведенный из своей угрюмой задумчивости.

Только он мог вложить в такое безобидное слово столько сарказма.

— А что плохого в пиве? — самым своим сладким голосом спросила она.

— Я почему-то считал, что коктейль с шампанским больше соответствует твоему стилю.

— Ты недостаточно хорошо меня знаешь, чтобы прийти к такому заключению, Патрик, — заметила она, на что ее бабушка откликнулась одобрительным хихиканьем, совсем недостойным настоящей леди, и отхлебнула еще глоток хереса.

Патрик сердито посмотрел на Мэри и пробормотал:

— Я скоро буду знать о тебе гораздо больше!

Дело было даже не в том, что он сказал, а в подтексте его слов. Мэри поняла, что он собирается всю ее жизнь за последние одиннадцать лет положить под микроскоп и изучить в мельчайших деталях. Как ни странно, эта перспектива вдруг показалась ей странно волнующей. Боже, неужели она до сих пор настолько глупа, что любой вид внимания со стороны Патрика привлекательнее для нее, чем его полное отсутствие?!

Она отвернулась от него и переключилась на Дэвида. Это был идеальный гость: вежливый, остроумный, наконец просто умный, то есть обладавший всеми теми качествами, которые начисто отсутствовали у Патрика! И когда Дэвид предложил после ужина прогуляться вдоль реки, Мэри с радостью ухватилась за эту возможность оттянуть неприятный разговор с Патриком, который, она знала теперь, неизбежен.

Когда Мэри вернулась незадолго до одиннадцати, дом был погружен в темноту, и она облегченно вздохнула. Конечно, рано или поздно ей и Патрику придется все разложить по полочкам, но чем позже это произойдет, тем лучше. Может быть, к этому времени она преодолеет в себе это сумасшедшее стремление забыть обо всем, что когда-то заставило ее возненавидеть его…

Мэри сбросила туфли и прокралась вверх по ступеням, ее босые ноги не производили ни малейшего шума на толстом ковре. Она пересекла верхний холл и дала двери в свою комнату с легким щелчком закрыться за ней. И тут же поняла, что не извлекла и всех предосторожностей никакой пользы!

Удары собственного сердца безошибочно оповестили ее, что Патрик где-то совсем рядом. Вместо того чтобы ускользнуть от него, угодила прямиком в ловушку: он лежал, растянувшись на ее постели!

История повторялась с точностью до наоборот. Но когда Патрик включил лампу у кровати, она сразу поняла по его лицу, что вряд ли сегодняшнее свидание покажется ей таким же приятным, как тогда, когда инициатива исходила от нее…

5

— Так-так, — протянул он. — Наконец-то ты вернулась, вся раскрасневшаяся и запыхавшаяся. Следует ли это понимать так, что он не ограничился только прощальным поцелуем?

Будь это кто-нибудь другой, а не Патрик, она реагировала бы, как любая выведенная из себя женщина. Убила бы его своим презрением, дала бы пощечину… Но это был человек, который уже принес ей столько страданий, что новое оскорбление ничего не могло добавить к ним. И тот факт, что он произнес эти слова притворно-безразличным тоном, ставшим за последние дни, похоже, его привычной манерой общения с ней, заставил Мэри ответить на удар аналогичным способом. Она убрала волосы с лица намеренно сладострастным жестом и сказала:

— Не волнуйся, Патрик. За эти годы я узнала достаточно, чтобы уберечься от нежелательной беременности.

Он вскочил с постели с такой скоростью, что Мэри вздрогнула.

— Как ты только выносишь саму себя?! — прорычал он, возвышаясь над нею. — Как ты только каждое утро смотришь на себя в зеркало?

— Да вот, справляюсь, — ответила Мэри, решив остаться на выбранных ею позициях, хотя инстинкт самосохранения призывал ее поскорее отступить.

За несколько секунд Патрик буквально преобразился. Его глаза запылали голубым огнем — и пусть это был огонь злости, все-таки это был огонь! Он опять превратился в того мужчину, которого она когда-то знала, — необузданного и страстного, неравнодушного ко всему в мире: хорошему или плохому. Это перевоплощение чудесным образом смыло с него всю ту грязь, что является неотъемлемой частью взрослого мира, и заставило вспомнить, почему она когда-то влюбилась в этого человека.

Но уже через мгновение Патрик, казалось, напомнил себе, что ему нет никакого дела до того, с кем и как она проводит время. Мэри буквально видела, как все эмоции утекают из него, и знакомый покров безразличия окутывает его черты.

— Не представляю, как твой муж терпит тебя, — холодно произнес он.

Мэри хрипло рассмеялась и сама ужаснулась своему смеху, похожему скорее на воронье карканье.

— Он этого и не делает! Он бросил меня почти два года назад…

— Ах вот, значит, почему ты опять называешь себя Дюбуа? Только не думай, что мне интересно выслушивать подробности!

Но Мэри все-таки договорила:

— Я не смогла родить ему ребенка, поэтому он ушел к женщине, которая тут же сделала это.

Почему она не прислушалась к его предостережению? Какой демон упрямства все время подталкивал ее содрать с Патрика эту оболочку сдержанности и попытаться выжать из него хотя бы каплю человеческих эмоций? Ведь каждое его слово и жест ясно говорили ей, что он ни с кем не желает ими делиться! Может, ей хотелось вернуть к жизни то, что, казалось, навсегда ушло из его души? Или как следует наказать его? Как бы то ни было, ее упорство и настойчивость обернулись против нее самой: увидев, как напряглась его спина, как он неподвижно застыл, Мэри испытала острую боль раскаяния и сострадания.

— Не смогла родить ему ребенка — или не захотела? — отрывисто просил Патрик.

— Не смогла, хотя, Господь свидетель, я старалась…

Его взгляд побежал по ее лицу, выискивая свидетельства лжи, игры, притворства, — и ничего не нашел.

— Мне очень жаль…

— Мне тоже, — сказала Мэри с легким вздохом: в конце концов, ему действительно нет дела до ее чувств! — Мне тоже. Я так люблю детей…

Патрик неожиданно коснулся ее руки ласковым, характерным для докторов жестом.