Марта Поллок - Остров везения

– Положись на меня. Такие вещи едят только одним способом. – Густав поднес было руку к ремню, но замешкался и вопросительно приподнял бровь. – Ты в этом наряде и купаешься?

Маргрит в недоумении посмотрела на свои шорты.

– Я же сказала, что купальника у меня нет.

Густав расстегнул молнию и, не успела Маргрит глазом моргнуть, как он уже снял джинсы, под которыми, к ее облегчению, были знакомые плавки. Швырнув рубашку и джинсы на кровать, он небрежно обхватил молодую женщину рукой за плечи и повел к выходу.

Однако Маргрит отстранилась, ощущая смутный холодок в животе.

– Хорошо. Но сначала мороженое, а уж потом брызгаться. Ты небось запрятал подальше полоскательные чашки, а?

– Солнышко, уверяю тебя, я знаю способ куда лучше. Меня давным-давно научили, как нужно есть мороженое на воздухе… Хотя тетка Биргитта с мужем, конечно, этого бы не одобрила. Но ты ведь отважная. Давай усядемся на надувном матрасе и слопаем десерт на воде.

– Матрас протекает, и тебя не выдержит, ты же тяжелый, как слон. – Маргрит не могла удержаться от соблазна подпустить еще одну, последнюю шпильку, боясь признаться даже себе, насколько приятно ей общество Густава Бервальда. – Вон ты какой здоровый!

– Тогда я буду рыцарем и уступлю матрас тебе. Меня удержит на плаву мое самомнение.

С улыбкой и без тени раскаяния молодая женщина босиком спустилась к воде. Над озером висела луна, бросая голубоватый отблеск на стайку облаков. Идея полакомиться десертом, качаясь на волнах, выглядела столь заманчивой, что противиться ей не было сил. И потом, они же будут на расстоянии…

Это было великолепно! Покачиваясь на невысокой волне, поднятой теплым ветерком, Маргрит с удовольствием съела чудесный сливочный пломбир. Неподалеку, лежа на спине, расположился Густав. Несколько минут они молчали, то приближаясь друг к другу, то вновь расходясь.

Наконец Маргрит села прямо, свесив ноги по разные стороны матраса, и простонала:

– О, это райское блаженство! Знаешь, Густав, хоть ты и животновод, но порой тебя посещают потрясающие мысли.

Он развернулся, подгреб к ней и поймал ее за запястье.

– В чем дело, разве у меня в волосах застряла сенная труха? Я думал, ты смирилась с моим деревенским происхождением, – заметил он не без язвительности. – Ай-ай-ай, ну кто же так неопрятно ест? У тебя руки липкие!

– Ага, а ты, выходит, прямо-таки образец изысканности! Эй… – Она поперхнулась и попыталась отнять руку, которую Густав поднес к губам и начал слизывать с ее пальцев пахнущие ванилью следы мороженого. – Перестань!

По всему телу Маргрит прошла судорога.

Она резко выдернула руку, спрятала ее за спину и уставилась на него широко раскрытыми глазами.

Густав мягко засмеялся. Луна светила ему в затылок, но молодая женщина все равно разглядела его сияющие белизной крепкие зубы. В это время его взор блуждал по ее лицу.

– У тебя всегда, даже в детстве, были потрясающие глаза!

Отплыв на безопасное расстояние, Маргрит с, трудом преодолела дрожь в голосе и сказала:

– Я и не знала, что ты обращал в детстве внимание на мои глаза.

– Ну, их трудно было не заметить, когда ты подглядывала из кустов. Когда я с братьями или с подружками приходил к озеру, ты была уже тут как тут и нам приходилось ждать, пока ты не уберешься… чтобы тут же вернуться… – Густав не договорил умышленно, Маргрит, которой казалось, что болтать о далеком прошлом спокойнее, чем обсуждать неустойчивое настоящее, с готовностью приняла игру.

– Надеюсь, я не заставляла вас ждать слишком долго? – невинно спросила она. – И потом, мы бы охотно привечали вас на наших пикниках. Бабушка считала вас очень милыми ребятами.

– О, не сомневайся, мы такими и были!

Кого хочешь спроси!

По-прежнему сидя на матрасе верхом, Маргрит откинулась назад. Теплая вода ласкала ее слегка загоревшую кожу. Низко над озером промчалась летучая мышь и снова взмыла вверх, где-то неподалеку громко плеснула рыба. Уж не знакомый ли окунь радуется своему третьему рождению?

– Маргрит… – осторожно позвал Густав. Ей очень не хотелось прерывать состояние блаженства. Когда еще оно опять наступит? – Маргрит, я сейчас утону.

– Ничего, выплывешь, – ответила она. – А как же твое самомнение, забыл?

– Ты его продырявила своими колкими репликами по поводу моего низкого положения, – раздался совсем рядом с ней нарочито жалостливый голос Густава. – Думаю, мы уместимся на одном матрасе. После еды мне не доплыть до берега.

Не успела Маргрит и глазом моргнуть, как он взгромоздился на ее утлый плотик, едва не потопив их обоих. Силясь сохранить равновесие и не перевернуть матрас, молодая женщина вцепилась ему в плечи.

Когда они наконец заняли относительно устойчивую позицию, концы матраса загнулись вверх и прижались к их спинам.

– Не двигайся, – предупредил Густав.

– Даже не разговаривай со мной! – огрызнулась Маргрит, кипя одновременно от негодования, радости и чего-то еще, что не пыталась анализировать.

Она повернула голову, чтобы хоть чуточку отодвинуться от него.

– Но-но! Сиди смирно, – прошептал Густав.

Потом убрал ее руки со своих плеч, приподнял и крепко прижал ее бедра к себе. Теперь они находились вплотную друг к Другу, Маргрит фактически сидела верхом у него на коленях.

– Смотри, аист!

В смущении она взглянула поверх его плеча в направлении старой ивы, где виднелось большое белое пятно. Чтобы удобнее было смотреть, Густав решил чуть развернуть матрас, для этого он наклонился вперед и завел руки ей за спину. Каждый его гребок означал тесное соприкосновение, обжигающее ее чувствительное тело.

– Густав! – свирепо прошептала Маргрит.

– Тихо, – пробормотал он и прикрыл ей рот ладонью.

Его пальцы блуждали по ее лицу, пока один из них не сломил сопротивление губ и не проник внутрь. Маргрит попыталась вытолкнуть его языком, но получилось, будто она его ласкает.

Застонав, Густав привлек ее ближе к себе и, приблизив лицо, заменил палец языком.

Все это походило на сон. Двигаться быстрее они не решались, боясь перевернуться, и под этим жалким предлогом Маргрит отбросила последние крохи здравого смысла. Чем более дерзким и агрессивным становился его язык, тем выше было ее наслаждение. Упиваясь им, она жадно целовала Густава, словно после долгой голодовки наконец дорвалась до пищи.

Руками Маргрит впилась ему в спину, тогда он, чуть отстранившись, развел их и, не обращая внимания на протесты, стащил через голову ее мокрую майку. Однако после этого он не прильнул к молодой женщине, а, наоборот, взяв ее руками под мышки, откинулся назад, и под его пристальным взглядом она опустила глаза. Ее груди – маленькие, но высокие, похожие на чашечки цветов, – сияли в лунном свете.