Снова будешь моей - Лина Коваль
— На выход.
— Куда Вы нас ведёте? — испуганно спрашиваю, прижимая руки к груди. Неужели и правда насиловать будут.
— Свободны. Просим прощения, вышло недоразумение.
— Недоразумение? — возмущённо говорю я.
— Недоразумение, — повторяет, кивая полицейский, — Вас задержали до выяснения обстоятельств. Статья двадцать семь пункт пять. Сейчас свободны.
Разворачивается и выходит
Ничего не понимая, бредём по коридору за ним. На выходе выдают наши вещи, и мы во всей красе вываливаемся на улицу.
Надо срочно вызвать такси.
Хочу домой, поскорее снять это дурацкое платье и смыть с себя запах отделения.
До сих пор не верю в то, что нас отпустили и этот ужас закончился. Да куда делся этот телефон? Стараюсь выловить его со дна сумки.
— Насть, — тихо произносит Ксюша и головой кивает в сторону небольшой стоянки.
Перевожу взгляд в том же направлении и замираю. Возле знакомого «БМВ» две больших мужских фигуры. И одна из них до мелочей мне знакома.
Чёрт.
Подходим к мужчинам ближе. Просто глупо будет не подойти, учитывая, что теперь стало понятно, почему нас так быстро отпустили.
Андрей в черном спортивном костюме и кроссовках стоит, прислонившись к капоту машины. На лице играют скулы, губы сжаты. Рассмотрев в подробностях мой помявшийся наряд, с обманчивым спокойствием произносит:
— Уже нагулялась?
Глава 18. Настя
Его глаза прожигают насквозь, а тон щёлкает по носу издёвкой. У меня нет сил. Противостоять, оправдываться.
Вообще что-то говорить.
Взгляд Андрея скользит по вырезу моего платья на левом бедре. Знаю, что это слишком. Даже для меня. Только, пожалуйста, не надо меня отчитывать сейчас.
Из его рта вылетает смачное: «Блядь». Ноздри раздуваются от напряжения.
За всей картиной, сложив руки на груди, мрачно наблюдает Глеб. Если честно, я вообще не помню его улыбающимся. Ксюша стоит рядом со мной, белая как моль.
Андрей расстёгивает замок спортивной кофты и кидает её в меня.
— Оденься, — холодно приказывает, — Глеб, ты домой? Подкинешь Ксению?! Тебе должно быть по пути, — обращается уже к брату.
Старший Громов скептически обшаривает взглядом мою подругу. По итогу морщится с отвращением, будто увидел что-то неприятное, и, ухмыльнувшись, выплёвывает:
— Нет уж, давай сам.
Хамло!
Ксюша мгновенно краснеет, как помидор на грядке. Сжимаю с силой её руку и шепчу, чтобы не обращала внимания.
— Сам так сам. Спасибо, что приехал, — пожав руку брата, Андрей занимает водительское сидение «БМВ».
Понуро бредём к машине, я сажусь рядом с водителем, подруга размещается на заднем кресле.
По городу едем в щемящей тишине. Вновь и вновь прокручиваю события этого вечера. Осознание, чем бы это могло все закончиться для меня и для Ксюши, бьёт по голове, как кувалдой.
Как только подруга тихо прощается, Андрей, развернувшись ко мне, требовательно спрашивает:
— Расскажи мне, как всё было.
— Не хочу, — выпаливаю нервно, — не могу… Не сейчас, Андрей.
Опустив голову, рассматриваю свои дрожащие пальцы, глаза начинают слезиться.
В машине холодно и как-то напряженно. Я не ждала, что он будет успокаивать меня, но сейчас мне хочется обычного человеческого участия.
— Тебя обижали? Трогали? — вновь спрашивает с холодом.
— Нет… никто меня не трогал.
Видимо, из-за того, что чувствую себя сейчас совсем одиноко, плотина из слез наконец-то прорывается. Ком в горле увеличивается так, что вдруг становится нечем дышать.
Боже, я совсем одна в этом мире, ну сколько можно так жить? Почему я душой приросла к Громову так, что даже год с Давидом ничего не изменил. А Андрей такой…
Бездушный, что ли…
Все эмоции, которые весь вечер отодвигала и держала в себе, начинают выходить наружу тоннами слёз.
Жалкими всхлипами, отчаянием.
— Су-у-у-ка… — его кулаки сжимаются добела, вены на руках напрягаются. Он зол. — Иди сюда, горе луковое, — Андрей тянет за локоть, и я утыкаюсь носом в его тёплое сильное плечо.
Ты мне так нужен. Всю неделю я ждала хотя бы звонка… Хоть что-то, кроме издевательских записок. Хоть что-то, чтобы поверить, что тебе не всё равно.
Я люблю тебя так, будто в данную минуту готова на всё. Пусть потом буду жалеть. Точно знаю, что непременно пожалею.
Вдыхаю аромат вкусно пахнущей футболки, он отдаётся вибрацией в теле. Андрей крепко прижимает меня к себе, гладит по волосам, спине, успокаивает.
Но не так…
Всё не так. Как-то по-отечески что ли? Отстранённо. Мне хотелось бы не так. Хочу, чтобы как женщину обнял…
Свою женщину…
Когда рыдания стихают, Андрей отстраняется, долго смотрит куда-то вдаль, а потом выезжает с парковки. Его ресницы подрагивают, а на щеках чуть заметный румянец. На меня не смотрит.
Совсем.
Это что ещё за фигня? Украдкой разглядываю упрямый профиль, литые мышцы на руках. Я соскучилась. А он… Нет?
— Отвезу тебя домой, — тихо сообщает.
— Я не хочу домой, — спохватываюсь. — Только не домой. Мне страшно, Андрей.
Хочу остаться с ним. Умру в догадках, что происходит, если мы вот так сейчас расстанемся. Просто не смогу.
— К родителям? — кидает в меня быстрым взглядом.
— Они на Кипре.
Будто решая сложную задачу, смотрит прямо перед собой. Потом медленно кивает и разворачивает машину на ближайшем перекрёстке.
Не знаю, где именно он живёт. Но, надеюсь, что мы едем в том направлении.
Добираемся к новому жилому комплексу спустя пятнадцать минут, машина тихо заезжает на подземный паркинг.
— Пошли, — сухо говорит и забрав телефон, выходит из автомобиля.
В лифте едем молча, опять его рассматриваю, а он… снова смотрит куда угодно, будто меня здесь нет. Я размазана случившимися событиями и его холодностью. Если он хочет проучить меня — у него получается.
Зайдя в квартиру, первым делом скидываю ненавистные босоножки. Сумку определяю на небольшой пуфик при входе.
Квартира просторная, и… мужская, что ли. Высокие потолки, большие окна, интерьер в светлых и серых оттенках.
В гостиной, совмещённой с кухонной зоной, минимум мебели, но выглядит всё органично. И конечно по-громовски идеальная чистота. Это ещё одно различие между нами. У меня так чисто бывает только раз в неделю, после клининговой службы.
— Я постелю тебе в спальне, сам останусь тут, на диване.
Хм…
— Хорошо, — шепчу, — можно схожу в душ?
— Да, полотенца в ящике. Подберу тебе что-нибудь из одежды.
Зайдя в ванную, скидываю измявшееся платье и трусики. Загружаю сразу всё это в стиральную машину. Пока ищу порошок в шкафчиках, боюсь наткнуться на женский крем, духи или что-то в этом роде.
Осознание, что Громов жил здесь с другой женщиной, больно бьёт по натянутым струнам в груди. Но, слава богу, здесь только мужские принадлежности.
Душ помогает хотя бы немного прийти в
