Терри Грант - Негаснущий свет любви

— Но вам же известно, что я сделала это не нарочно.

Марсель вновь погрозил ей пальцем.

— Ох уж эти женщины. Никогда не знаешь, что они придумают в следующий момент.

— Послушайте, месье Вернье, не знаю, на что вы намекаете, но ваши слова мне не нравятся, — решительно заявила Ева. — Можно узнать, зачем вы сюда пожаловали? Мало того что я вынуждена была провести в вашем обществе целый день, так теперь вы хотите еще и вечер мне испортить! — Она повысила голос, возмущенно жестикулируя, и случайно задела прозрачный бокал, который едва не упал на фарфоровую тарелку, которую несколько минут назад разглядывал взглядом профессионала Марсель.

Тот укоризненно покачал головой.

— Это же фарфор. Я вам только что о нем рассказывал. А вы чуть было не разбили об него бокал. Если бы вы знали, сколько людей трудились над производством этой тарелки, то не относились бы к ней так небрежно.

Ева смерила его насмешливым взглядом.

— Можно подумать, что слово «труд» имеет для вас хоть какое-то значение.

— Не какое-то, а очень большое, — наставительным тоном поправил ее Марсель.

— Ну все, довольно разыгрывать очередной спектакль, — нетерпеливо потребовала Ева. — Говорите, зачем вы сюда явились, и убирайтесь подобру-поздорову.

— Мне было совершенно необходимо обсудить с вами нашу завтрашнюю экскурсию, — серьезным тоном проговорил «фарфоровый отпрыск». — Вы должны были сообщить мне о запланированных маршрутах, но так и не сделали этого.

Ева несколько секунд смотрела на своего подопечного неподвижным взглядом, затем медленно наклонилась ближе, словно плохо расслышала.

— Вы хотели обсудить со мной завтрашнюю экскурсию?! — со все возрастающим гневом переспросила она. — И для этого решили прийти сюда, в ресторан, зная, что здесь у меня назначена встреча?

— Деловая, — подняв вверх указательный палец, с преувеличенно серьезным видом подчеркнул Марсель.

— Так, мне все ясно. Вы надо мной издеваетесь! — запальчиво проговорила Ева.

— Послушайте, месье Вернье, ваше появление в этом ресторане, равно как и в этом городе, не входило в наши планы, — вступил в принимающую скандальный оборот беседу Винченцо. — Мы с Евой собирались через несколько дней отправиться во Флоренцию, но ваш приезд…

— Лишил вас прелестей романтической поездки, — перебил его Марсель. — Понимаю.

— Раз так, то, может, мы придем с вами к взаимовыгодному соглашению? — осторожно проговорил Винченцо.

— Взаимовыгодному? — Марсель удивленно вскинул брови. — И что же вы можете мне предложить? Неужели деньги? — с нескрываемой иронией поинтересовался он. — Если так, то не трудитесь. Подобные предложения меня не интересуют.

— Чем же в таком случае можно вас заинтересовать? — не отступал Винченцо.

Марсель обвел задумчивым взглядом полутемный зал ресторана.

— Знаете, а мне уже интересно, — внезапно проговорил он. — Интересно остаться здесь, с вами, на ужин. Тем более что по вине синьорины Евы я был лишен сегодня обеда.

Услышав это заявление, Ева и Винченцо молча обменялись бессильными взглядами.

— Вижу, вам моя идея тоже пришлась по вкусу, — как ни в чем не бывало продолжил Марсель. — А раз так, не будем больше откладывать заказ, — с любезной улыбкой обратился он к Еве. — Мои пожелания все те же: каннелони по-римски и бокал «фраскати».

— Прости, я и предположить не могла, что этот Марсель явится в ресторан, — виновато понурившись, проговорила Ева, когда они с Винченцо уже стояли возле ее дома. — Когда я разговаривала днем с тобой по мобильному, он случайно оказался рядом, именно поэтому ему и стало известно, в каком ресторане мы встречаемся. От этого болвана нигде не спрятаться. Ему все-таки удалось испортить нам вечер.

— Ну, все не так уж плохо, — с легкой улыбкой сказал Винченцо, поправляя ей челку, упавшую на глаза. — Ведь если бы не присутствие этого знатока фарфора, я бы не мучился сознанием того, что, сидя за одним столом с тобой, не могу сказать тебе все то, что хранил в душе со дня нашей первой встречи. Возможно, ужин вдвоем как раз и лишил бы меня смелости и ты так бы и не услышала того, что услышишь теперь.

Ева вся обратилась в слух.

— Знаешь, после той встречи в Болонье, я впервые увидел тебя здесь, в Риме, уже две недели спустя возле небольшого магазинчика на улице Четырех Фонтанов. И с тех пор каждый день наблюдал за тобой, не решаясь начать разговор. Это продолжалось до вчерашнего дня. Пока я не увидел тебя с подругой на площади Испании.

— Ты наблюдал за мной все эти месяцы?! — не веря своим ушам, пролепетала Ева. — Но зачем? Вернее, почему? Почему ты столько времени прятался? Почему ни разу не заговорил со мной?

Винченцо некоторое время задумчиво смотрел ей прямо в глаза, не говоря ни слова, потом осторожно прижал ее к своей груди.

— В тот вечер, в Болонье, ты показалась мне такой ранимой и одновременно решительной, что я думал, ты меня прогонишь. И еще меня почему-то не покидала уверенность в том, что ты обязательно догадаешься о моем предыдущем романе. О том, что после знакомства с тобой я расстался со своей девушкой.

Расстался с девушкой? Из-за меня? Вот так признание! — мысленно поразилась Ева. Выходит, сразу после того, как один мужчина расстался со мной из-за своей начальствующей дамы, другой сделал то же самое из-за меня. Правда, я не знаю наверняка, была ли она начальствующей, но такой поворот событий сильно настораживает. Думаю, нужно ему рассказать, по какой причине я оказалась в тот вечер в Болонье и какой разговор предшествовал нашей с ним встрече. Хотя нет. Массимо теперь в далеком прошлом, среди древних пирамид. И пускай себе остается там. Ведь если говорить честно, то все эти месяцы я думала не столько о нем, сколько о Винченцо. Хотя и пыталась убедить себя, что это всего лишь воспоминания о красочном представлении. Вот о чем я должна ему рассказать.

Но почувствовав на своих губах нежный и пьяняще долгий поцелуй, она поняла, что сегодня ей это сделать уже не удастся.

Ну и ладно. Что за беда. В конце концов, кому нужны объяснения в том, что понятно и без слов, только и успела подумать Ева.

На этом ее мысли закончились, оставив лишь длинное многоточие, многоточие, пролетающее, словно яркая вспышка сквозь ночь. Каждый огонек этой вспышки был только предвестником нового, неизбежно следующего за ним. Непроглядная тьма ночной комнаты, жаркие прикосновения ладоней, тихий шепот губ. И вместо мыслей яркая череда многоточий. Шелест падающей на пол туники, волнующие поцелуи на загорелой коже. Новая череда многоточий. Разметавшаяся по подушке волна волос, шелк простыни. И вновь многоточие…