Энн Мэйджер - Сын прерий

Дейерде выглядела будто картинка в своих белых теннисных шортах: красивая и холодная. Она причесалась, волосы ее сверкали как золото. Она сунула одну банку Джесс, а вторую предложила разделить с мистером Красавчиком.

— Так вы познакомились?

— Если можно это так назвать, — холодно отозвалась Джесс.

— Тед, это моя сестра-двойняшка: Джессика Банкрофт. Джесс, это мой новый дружок: Тед Джексон. Он на семестр у нас по обмену.

Парень и девушка, которые только что изучали друг друга изнутри и снаружи долгим поцелуем, стояли словно статуи, глядя друг на друга под лучами осеннего солнца.

— Мы уже познакомились, — сухо изрек Тед.

— Это так теперь называется? — хмыкнула Джесс.

— Отлично! — обрадовалась Дейерде.

— Почему ты мне не сказала, что у тебя есть сестра-близнец?

— Почему ты мне не сказала, что у тебя новый приятель?

Оба вопроса прозвучали одновременно.

— Потому, что Джесс терпеть не может моих друзей, — объяснила Дейерде. — (Джесс почувствовала, что голубые глаза нового знакомого сестры с холодным любопытством изучают ее.) — Л на сей раз мне хотелось бы, чтобы мой новый приятель ей понравился, — объяснила Дейерде.

— Можешь быть спокойна, — медленно и отчетливо произнесла Джесс.

— Что, понравился? — Он смело встретил взгляд Джесс и усмехнулся.

— Не принимай близко к сердцу: Джесс ничего, кроме учебы, знать не желает. Она считает, что мужиков терпеть не может.

Рука Теда потянулась к щеке.

— Что правда, то правда, — пробормотал он. — Хотя, как правило, те женщины, что катят на нас бочку, больше всех падки на нашего брата.

— Мужчины отнимают слишком много времени, — резко бросила Джесс. — А я хочу быть врачом.

— Вот я, например, ничего не хочу — только замуж, а Джесс собирается спасать мир, — засмеялась Дейерде, потягивая кока-колу.

Тед снова уставился своим самоуверенным взглядом на Джесс, пока та не покраснела.

— Конечно, мир надо кому-то спасать. Что касается меня, то мой девиз: «Каждый за себя».

Он произнес это своим низким бархатным голосом, и что-то в нем было такое, от чего у Джесс по спине пробежала дрожь, тем более что он не отрывал от нее взгляда. Она почувствовала, как лицо ее начинает гореть, и отнюдь не от солнца.

— Это я могла понять с самого начала, — проговорила Джесс, чувствуя, однако, что, кусая его, ступает на зыбкую почву, — но, надо сказать, в этом девизе нет ничего оригинального, мистер Джексон. Боюсь, что так думают большинство людей в мире. Чем, собственно, и объясняется его плачевное состояние.

Тед забыл о Дейерде и повернулся всем телом к Джесс. Губы его были плотно сжаты.

— Так ты считаешь меня повинным в несчастьях мира?

— В известной степени.

Его темные брови полезли вверх.

— А ты, стало быть, хочешь все изменить?

— А что, думать так нехорошо?

— Да нет. Но не кажется тебе, что это лицемерие? Что может один человек? Одна... женщина?

Джесс просто подскочила от негодования.

— Да как ты смеешь...

Он сделал шаг в ее сторону.

— Видишь ли, как только я тебя увидел, сразу понял, что ты по-своему очень эгоистична. Только ты не говоришь об этом так же откровенно, как я. — Его влажные глаза снова нагло осматривали всю ее с ног до головы. — Я знаю, чего хочу. — Его взгляд остановился на ее груди. — А ты не знаешь.

— Благодарю за откровенность, — почти задохнулась Джесс. Она резко повернулась к сестре: — Дейерде, этот с... самонадеянный субъект — худший из всех твоих мальчиков!..

Тед расплылся в улыбке.

— Для меня это комплимент. — Самодовольный нахал наклонился к Джесс настолько близко, что она чувствовала его дыхание. — Терпеть не могу быть в стаде.

Он уставился на ее губы, и Джесс стоило труда, чтобы удержаться и не облизнуть их. Она вспомнила его поцелуй, и от этого у нее засосало под ложечкой. Она почувствовала, что голодна как черт. Но голодна по нему.

Он наблюдал за ней. В глазах его промелькнуло что-то необычное: тепло и нежность.

Дейерде с видом собственницы положила ему руку на плечо.

— Ради Бога, Джесс, перестань подкалывать его.

Подкалывать! Он засмеялся и наклонил свою золотистую голову пониже, чтобы Дейерде было удобнее погладить его. Но его голубые глаза с интересом смотрели на Джесс.

Как он отвратителен! Но, глядя на то, как наманикюренные пальчики сестры гладили Теда по загорелой шее, Джесс ловила себя на мысли, что отдала бы все на свете за право самой прикасаться к этому ухмыляющемуся сукину сыну.

Солнце золотило его блестящие волосы. Он смотрел на нее насмешливым взглядом. Никогда Джесс не чувствовала себя более несчастной. Она повернулась на пятке и зашагала к выходу.

Вдогонку ей неслось:

— Но, дорогая! Я так хотела, чтобы вы получше познакомились...

— Знакомство было незабываемым, — вторил сестре Тед.

Джесс чуть не задохнулась от злости. Она вся кипела, ей хотелось провалиться сквозь землю, во-первых, оттого, что ее сестра ничего не сказала ей об этом парне, а во-вторых — она почувствовала, что безнадежно влюбилась в него. Но для нее это запретный плод!

Вдруг в углу теннисной площадки она заметила шляпу, высокую тулью которой украшали два ярких фазаньих пера.

Его шляпа!

Все внимание Джесс сконцентрировалось на этой широкополой шляпе с кокетливыми перьями. Она свернула в сторону и прыгнула в самую середину злосчастной шляпы и стала плясать на ней, пока та не стала плоской, как блин, а перышки, поломанные и затоптанные, уныло не поникли.

— Джесс! — заорала Дейерде.

Но ее сестра с видом нашкодившего озорника побежала прочь.

— Она растоптала твою шляпу, это ж надо! — верещала Дейерде. — А что она с перьями натворила, ты только посмотри!

Раздался басовитый смех Теда.

— Ну какой вред может нанести моей шляпе благовоспитанная девчонка? — расхохотался он. — Да по ней прошлась не одна орда разъяренных быков. — Он сунул кулак в шляпу, чтобы выправить тулью. — А вот перышки, конечно, придется сменить. — Тед натянул выправленную шляпу с поломанными перьями на самый затылок.

Джесс добежала до машины и быстро села в нее, изо всех сил хлопнув дверцей. Всю дорогу домой она твердила себе, что ненавидит его. Но почему, почему у нее перед глазами без конца маячило его лицо? Почему его пронзительные голубые глаза даже на расстоянии переворачивали ей душу? Почему ее пальцы все еще сохраняли ощущение шелковистой мягкости его волос? Почему она содрогалась при воспоминании о его губах и блуждающих по телу руках?

Она вцепилась в руль так, что побелели костяшки пальцев, и простонала: