Это была любовь - Ксения Ларинчук
— Сильнее обними.
Марк послушно исполнил просьбу девушки, крепко прижав её к себе.
— А теперь поцелуй, — приказала девушка.
Марк тепло улыбнулся. Приказной тон Даши его рассмешил. Он никогда не мог сопротивляться её просьбам. Марк закрыл глаза и прикоснулся губами к щеке девушки, мокрой от слёз. Из её груди вырвался нетерпеливый выдох. Она чувствовала себя бомбой замедленного действия: одно неосторожное движение со стороны Марка — и она разлетится на части от боли. Марк на ощупь нашёл руку Даши, сжал её, а потом поднёс к губам и начал целовать её ладонь, переходя от запястья к пальцам. Даша закрыла глаза, сосредоточившись на своих ощущениях. Она надеялась хоть немного успокоиться, но вместо этого напряглась ещё больше. Марк был очень нежен, но Даша сжималась от каждого прикосновения его губ, словно они жалили её. Это была какая-то фантомная, нереальная боль, вызванная излишним нервным напряжением, но девушка ощущала её как реальную и поэтому инстинктивно хотела отдёрнуть руку, но почему-то не делала этого. Она наслаждалась этими колючими поцелуями, этими мучительными ощущениями.
Даша подумала о том, что он всегда целовал её руки, когда хотел отвлечь от чего-то, потому что знал, что это приводит её в состояние полной беспомощности и покорности. Его прикосновения всегда сводили её с ума, и Марк умело пользовался этим. У Даши внутри проснулась какая-то необъяснимая злость, которая требовала выражения — она вдруг поймала себя на мысли, что хочет выдернуть свою руку из рук Марка и сомкнуть свои пальцы на его шее.
— В губы поцелуй, — бессильно выдавила девушка, предпринимая слабые попытки высвободить свою руку из цепких пальцев мужчины. Она хотела быть сильной, хотела показать, что может сопротивляться его выверенным приёмам, но она не могла. И ненавидела себя за эту слабость.
— Почему ты такая нетерпеливая? — с фальшивым укором прошептал Марк и наконец выпустил её руку из своей. На самом деле всё, чего он хотел, это поцеловать её, и желание это было настолько сильным, что он еле стоял на ногах, но он знал, что поцелуй этот — последний шаг перед прощанием, и поэтому медлил. Тогда Даша сама потянулась к нему, но он отвернулся, и губы девушки мазнули по его скуле. Даша раздражённо смяла его рубашку. В ней всё кипело от негодования, а Марку было смешно. Он и сам не знал, что с ним творилось — его губы растянулись в улыбке будто против его воли.
— Ты издеваешься надо мной? — недовольно выдохнула девушка. — Поцелуй меня, говорю, — повторила свою просьбу Даша, но уже более требовательно. Марк застыл, не в силах сдвинуться с места, и тогда Даша сама накрыла его губы своими, вцепившись ногтями в его плечи. Марк неуклюже положил руки девушке на талию и ответил на поцелуй. Даша начала жёстко сминать его губы, словно хотела отобрать у него весь воздух. Девушка как будто пыталась утолить какой-то зверский голод. Зарывшись пальцами в волосы Марка, она жадно целовала его, пока Марк пытался подстроиться под порывистое, судорожное движение её губ. Марк чувствовал, как лоб покрывается холодной испариной, а горло сжимается от нехватки воздуха.
— Полегче, ладно? — прошептал он, задыхаясь, когда Даша наконец оторвалась от его губ.
— Ты был тем ещё козлом, — выпалила девушка, отстранившись, и бросила на Марка решительный взгляд. — Почти всегда думал только о себе. Вёл себя как идиот. Даже манипулировал моими чувствами. — Даша и сама не понимала, зачем сейчас это говорит, но слова эти шли откуда-то изнутри, и она чувствовала, что должна сейчас их сказать, потому что другого шанса не будет. Никогда. — Да и вообще много чего о себе думал. У тебя же на лице написано — «Я чёртов эгоист. А ещё у меня куча психологических травм, так что я буду проецировать их на тебя, дорогая. А ещё я очень холодный и скрытный, но иногда буду становиться очень заботливым и мягким, и этот контраст будет причинять тебе боль и заставлять думать, что с тобой что-то не так». Как я могла влюбиться в тебя? Хотя нет, не так… Зачем я влюбилась в тебя? — Её голос звучал насмешливо и даже зло. Девушка пыталась оставаться спокойной, но Марк видел, как дрожат её руки. Даша смотрела на него обвиняюще, враждебно. Он чувствовал себя так, словно его обухом по голове ударили — земля начала уходить из-под ног, всё закружилось с бешеной скоростью, а во рту появился странный горький привкус. Он всё ещё тяжело дышал, пытаясь выровнять дыхание, но Даша, похоже, не собиралась давать ему шанс прийти в себя — словами била наотмашь. Ему было слишком больно осознавать, что девушка, которая всегда смотрела на него с обожанием, сейчас смотрит с такой ненавистью. Он хотел прижать её к себе, нежно поцеловать в щёку, прошептать спутанные извинения, получить прощение и вновь почувствовать себя любимым, но знал, что это больше не сработает. Что-то надломилось между ними.
— Я во многом был не прав, знаю, — заплетающимся языком произнёс Марк, но Даша будто не слышала его. Она стояла, полностью погружённая в себя, и остекленевшими глазами смотрела вперёд.
— Я полностью растворилась в тебе, поэтому мне сейчас так больно, — прошептала она скорее самой себе, чем ему. — Но это, конечно, не твоя вина. Я сама виновата. Идиотка. — Даша говорила так тихо, что Марку приходилось прислушиваться. — Слишком долго ходила в «розовых очках». Считала тебя своей судьбой. Мой мир словно разделился на «до тебя» и «после тебя». Я наивно думала, что любить — это отдавать себя без остатка другому человеку. Не замечала тревожные огонёчки, оповещающие о том, что я себя теряю. И я потеряла. Как я могла быть такой бестолковой, Марк? И почему ты меня не остановил? — Девушка подняла глаза на Марка, подошла к нему и вопрошающе заглянула ему в глаза. Марк не знал, что на это ответить, поэтому просто беспомощно смотрел на Дашу, чувствуя, как липкое чувство вины накрывает его с головы до ног. В доверчиво распахнутых глазах девушки он видел какую-то хрупкую надежду, что он сейчас разубедит её в том, что она говорит, прижмёт к себе и успокоит, скажет, что всё было совсем не так; то, что даже сейчас Даша пыталась найти в нём опору, делало Марку ещё больнее. Его сердце судорожно сжалось, пытаясь справиться с обездвиживающей болью, которая остервенело вгрызлась в него. И Марк бы хотел всё исправить, но не мог. Он внезапно понял, насколько болезненно они оба были привязаны друг к другу.
— Не надо было меня
