Изнанка чувств - Даша Коэн
— Какая же ты лживая, изворотливая тварь, Моль, — покачала головой Батурина, пока я пыталась прийти в себя от шока.
Да не смогла. Девочка, что стояла позади меня, вдруг неожиданно вцепилась мне в волосы, жестко фиксируя меня, и не давая даже возможности вырваться из ее хватки.
А Барби тем временем важно расхаживала передо мной и улыбалась как безумная Харли Квин.
— Я хочу знать только одно, что ты ему позволила, убогая?
— Ничего, — прикрыла я глаза, уговаривая себя не плакать.
— Не ври мне! — и еще один удар прилетел, но уже в ухо с кулака.
— Стелла, — все-таки заплакала я, — пожалуйста, скажи же ей! Скажи, что я ни в чем не виновата. Я убегала от него. Он мне не нужен! Не нужен…
Но сестра с концентрированной ненавистью в глазах только смотрела на меня брезгливо, а потом вынесла мне приговор.
— Она лжет, Крис. Ну что ты хочешь от нее? Дочь потаскухи и наркоманки…Я собственными глазами видела, как эта шваль вешалась на Хана в библиотеке. Буквально умоляла его быть с ней. А потом сама кинулась на него с поцелуями. Жалкое зрелище…
И после этих слов у меня окончательно опустились руки. Я знала, что будет дальше, а потому просто закрыла глаза, безмолвно принимая на себя град ударов от разъяренной Барби, которая принялась за волосы оттаскивать меня, раздирая колени по асфальту до мяса.
— Хан мой, тупая ты шавка! Мой! Мой, гнида позорная! Я убью тебя, если ты еще хоть раз прикоснешься к нему своими грязными культяпками. Гребаная безродная Моль!
И все пинала в живот и по ягодицам. Обзывала последними непотребными словами. Щелкала перед носом ножницами, грозясь обрезать под корень мои волосы и почти уже приступила к делу, но тут кто-то из девчонок крикнул:
— Смываемся, Крис!
И они растворились, как будто никого тут и не было, оставляя меня понуро сидеть в грязной луже, что образовалась после вчерашнего дождя. И рыдать навзрыд. В голос. Так, как я не делала этого уже очень-очень давно!
Не знаю сколько я так просидела, пребывая в состоянии аффекта. Вообще не двигалась. Не могла. А потом пришел он — мой лучший и единственный на свете друг.
Стас Гордеев.
И мне было так стыдно, что он видит меня такой. Жалкой. Избитой. Униженной.
О, Господи, как же мне было стыдно!
За то, что я родилась собой. За то, что никак не могу найти себе правильного места в этой жизни. За все на свете!
— Кто это сделал, Тань? — усадил меня на скамейку парень и принялся вытирать заплаканное лицо и поправлять растрепанные волосы.
— Девочки с параллели, — заикаясь произнесла я, все никак не в силах прекратить истерику.
— Идем к директору? Надо наказать…
— Не надо! — всполошилась я, — Я очень тебя прошу! Стас, пожалуйста! Лучше подай рюкзак, — и я трясущимися руками достала из бокового кармана пачку салфеток, принимаясь вытирать испачканное лицо.
Стас же отобрал у меня одну и стал помогать, все так же, по-прежнему, сидя передо мной на корточках.
— Все думают мне их Хан нужен, — всхлипывала я, — сдался он мне! Пусть им подавятся!
— Хочешь я с ним поговорю? — присел на лавку Стас и порывисто обнял меня, покачивая будто маленького ребенка и я тут же уткнулась ему в грудь, ища хоть какого-то утешения.
Такое обращение со мной было на вес золота, и я не могла от него отказаться.
— Я уже пробовала с ним разговаривать. И с его бывшей тоже. Но там меня никто не слышит и не понимает. Ведь у мажоров в лексиконе отсутствует слово «нет». Их с детства учат, что такого понятия для них просто не существует. Но завтра я уйду отсюда и больше не увижу этих людей никогда! — в сердцах выдохнула я и сама обняла парня в ответ за талию, вновь расплакавшись навзрыд.
— Тань, ну замалчивать же нельзя! — напрягся парень.
— Это уже неважно, Стас!
— Их надо наказать.
— Их жизнь накажет, — обрубила я, пресекая дальнейшие разговоры.
А потом я привела себя в порядок и встала на ноги, позволяя увести себя из этой чертовой школы и усадить в такси, которое и довезло меня до самого дома. Я хотела было попросить Стаса остаться, но вновь постеснялась. Потому что на втором этаже, там, где находилась моя квартира, уже громко играла музыка и слышался пьяный треп маминых приятелей.
Я не хотела, чтобы Стас — единственный мой друг — видел изнанку моей жизни. Оттого мне пришлось врать, останавливаясь у двери Раисы Сергеевны. А там уж я только сердечно поблагодарила парня за все. Обняла. Поцеловала в щеку. А затем нажала на дверной звонок, провожая его сильную спину, что скрылась за подъездной дверью.
— Татка! — радостно воскликнула соседка, а затем тут же сникла, — Милая, что случилось? Кто это сделал с тобой?
И я снова заревела в голос.
Это сделала со мной жизнь…
Глава 15
Мне так искренне жаль.
Но я не чувствую вкуса домашнего торта, что с такой любовью и заботой испекла для меня Раиса Сергеевна. Медовик. Но я не способна улыбнуться ей, а только понуро сижу за столом, пока она пытается накормить меня.
Не выдерживаем обе. И женщина настойчиво обвивает меня своими теплыми руками.
Это так прекрасно.
С ресниц беззвучно капают слезы, впитываясь в ее цветастый ситцевый фартук. Потому что я будто Алиса в зазеркалье. В этом дне столько всего, но прежде всего объятья сразу двух важных для меня людей. И мне, наверное, стоило пережить нападки Червонной Королевы, чтобы попасть на чаепитие к Мартовскому зайцу и безумному Шляпнику.
— Останешься у меня, Татка? — аккуратно замазывает заживляющей мазью Раиса Сергеевна мою губу и колени.
— А можно?
— Нужно, деточка, — кивает мне добрая женщина и начинает осторожно и бережно расплетать мою длинную косу.
— Никто кроме вас меня не поздравил, — вдруг вырывается из меня против воли, но я не останавливаю себя, а позволяю словам литься дальше, — ни мать, ни отец, ни Валера этот несчастный, ни ребята в школе. Обычно там от класса делают поздравление, дарят билеты в кино, в театр или еще куда. Ни то, чтобы я туда рвалась, но…
— Я понимаю.
— Я раньше думала, что мир — это огромный механизм, в котором каждый человек нужный винтик единого целого. А получается так, что я лишняя деталь. Помню, когда мне было лет пять, отец разобрал поломанный телевизор, починил и снова
