Шэрон Кендрик - Неподсудная любовь
Мужчина двигался неторопливо столько, сколько было необходимо, а затем все быстрее. Он дразнил ее, сохраняя неспешный темп, а она, часто дыша, просила большего. В тот момент, когда он понял, что не в силах контролировать страсть, — почувствовал, как содрогается Сиенна.
Она громко закричала, запрокинув голову, и в крике экстаза Хашим услышал свое имя. Наконец, он позволил себе в полной мере испытать наслаждение — и на мгновение мир вокруг перестал существовать.
Это был самый потрясающий секс, во всей его жизни — впрочем, неудивительно.
Ведь ожидание длилось целую вечность.
Глава восьмая
В полумраке Сиенна слышала сильное, ровное биение своего сердца. А рядом билось другое — очень близко, — казалось, оно стучит внутри нее. По телу разливалось абсолютное удовлетворение. Легкая боль напоминала о произошедшем, казавшемся сладким сном.
Девушка с легким недоумением оглядела сцену действия. Она лежала на персидском ковре в темном, прохладном коридоре в объятиях Хашима. Невозможно было прочитать его мысли в блестящих черных глазах, пока не прозвучал вопрос.
— Почему ты не сказала? — тихо спросил мужчина.
— О чем? — поддразнила Сиенна.
— Не играй со мной! Ты девственница!
В его голосе звучало обвинение, и волшебные ощущения потускнели.
— Была, — поправила она.
Хашим растерянно покачал головой.
— Не могу поверить!
— Боюсь, у тебя есть неопровержимые доказательства, Хашим.
— Но… как?
В другое время подобный вопрос показался бы смешным, но сейчас… сейчас он причинял боль.
— Надеюсь, тебе не нужно объяснять? — тихо произнесла Сиенна.
Мужчина поджал губы, до сих пор не в силах справиться с изумлением: факт ее девственности в пух и прах разнес его предубеждения. И еще…
С самого начала предчувствие подсказывало Хашиму, что эта девушка невинна, но существование календаря убедило в ошибочности инстинкта. Но если так, то как же быть с другими мыслями, нахлынувшими в свое время? Теми, что убеждали — в Сиенне он нашел нечто, не представлявшееся возможным раньше?
Разве он не вздохнул с облегчением, узнав о ее сомнительном прошлом, предпочитая оставаться циником, а не надеяться и ждать, как это делают другие?
Мужчина вновь помотал головой, удивленный и рассерженный.
— Все должно было быть по-другому.
Сиенне хотелось возразить, но поведение Хашима озадачило ее. Казалось, ему стыдно, а не приятно.
— А что, по-твоему, не так?
Он нахмурился, изучая ее лицо, словно ученый, наблюдающий за реакцией в пробирке. Да как же она не понимает?
— Почему ты не сказала мне, Сиенна?
Потому что потеряла голову и не думала ни о чем, кроме прикосновения его губ и не могла отказаться от осуществления своих сокровенных фантазий!
— Мы не особо и разговаривали в тот момент, — как ни в чем не бывало, ответила девушка.
— Первый раз должен происходить не со случайным любовником на полу в безымянном доме, — ответил Хашим с нотками сожаления. — Девственность — ревностно оберегаемое сокровище. Следовало сохранить ее для единственного достойного избранника.
Эти печальные слова разбили все глупые надежды и мечты. Как будто Сиенна предложила любимому свежие полевые цветы на рассвете, еще влажные от росы, — а он взял и бездумно выбросил их в канаву, чтобы прохожие втоптали хрупкие лепестки в грязь.
Хашим казался таким далеким, хотя и сидел рядом. Лишь минуту назад вновь и вновь целовавший ее, даривший наслаждение — сейчас он был чужим. И тупая боль, порожденная осознанием ситуации, затмила физическое удовольствие.
Она позволила… нет, стала добровольным участником происшедшего. Добровольно легла с ним на жесткий каменный пол и… и… Сиенна не могла использовать словосочетание «заниматься любовью». О любви тут не могло быть и речи. Он сам это подтвердил.
Но почему нежные эротические образы продолжали витать в голове: то, как она выкрикнула его имя в бесконечном изумлении, а ее тело трепетало от наслаждения, и как наслаждение возрастало, унося сознание в сверкающие дали, туда, где не существует ничего, кроме чувств?.. Сиенна имела глупость поверить, что случившееся значило больше, нежели плотское удовольствие, подумать, что его шепот блаженства заключал в себе глубокие эмоции, а не только желание… Страсть, а не просто похоть. Чудовищное заблуждение.
Слишком поздно жалеть о содеянном, однако следует проявить гордость.
— В любом случае нет смысла убиваться, — с фальшивой бодростью произнесла она.
Секунду Хашим молчал, пристально и испытующе глядя на девушку.
— Почему у тебя никого не было?
Насколько возросло бы его самомнение, узнай он правду: множество мужчин пытались завоевать ее любовь, но им не удалось. Или Сиенне не удалось оставить пустые надежды и начать жить нормальной, реальной жизнью?
— Говоришь так, будто это моя вина! — сказала она с горечью.
Хашим сощурился.
— То… что случилось тогда… Мое поведение… Оно вызвало у тебя отвращение к сексу?
— В каком-то смысле.
— Мне следовало знать, — повторил он рассерженно. — Хотя бы сейчас, став старше и увереннее, ты могла сказать!
— А ты бы поверил?
Пауза.
— Так поверил бы? — настойчиво повторила Сиенна.
— Нет, — наконец, признал мужчина, — думаю, не поверил бы.
Хашим чувствовал себя человеком, стремившимся к знакомому берегу, а приплыв, обнаружившим на его месте чужую, незнакомую землю. Возможно ли? Она — девственница?
— Потому что, увидев фотографии, ты решил, что я шлюха!
Шейх прищурился, не совсем понимая.
— Шлюха?
— Падшая женщина, которая спит со всеми подряд. Не слишком-то дальновидно, правда? Люди — нечто большее, чем то, что лежит на поверхности. Не плоские фигурки из картона, а мыслящие существа из плоти и крови, с собственными достоинствами и недостатками, разве не понимаешь?
— Думаю, положение мне не позволяет, — хладнокровно ответил Хашим, пытаясь укрыться за невидимым барьером высокого статуса. — Я не могу выделить время на то, чтобы докапываться до сути!
— Может, просто не хочешь попытаться? — в голосе девушки слышался вызов.
— Может быть, — согласился он, не в силах противостоять мольбе пронзительных зеленых глаз.
Сиенна печально кивнула, принимая горькую правду. Страсть ослепила ее, но сейчас все стало болезненно ясным.
— Для тебя женщины — предмет потребления, — прошептала она. — Их можно использовать для удовлетворения физических желаний, только и всего. Ну и еще для воспитания детей.
