Собственность Грешника - Елена Безрукова
Утром накормила Ксюшу — у девочки был очень плохой аппетит в связи с болезнью. Дала необходимые препараты и, держа в руках чашку кофе, ждала Юлю, чтобы она осталась с племянницей, а я смогла решить все свои вопросы.
Время тянулось словно резина. Хмурое небо полностью соответствовало моему настроению. Ужасно не хотелось ехать по всем этим делам — мало приятного, что уж там. Но есть такое слово «надо», и сейчас я руководствуюсь исключительно им.
Юля приехала около девяти утра, и её настроение тоже не отличалось особыми красками. Лицо какое-то потухшее.
— Привет, — сказала она, переступив порог гостиной.
— Привет, — столь же тусклым голосом отозвалась я.
— Ксюнь, доброе утро, малыш! — ласково потрепала сестра за щёчку дочь, которая с неохотой доедала сырники.
— Доброе утро, Юля, — ответила девочка тёте и попыталась улыбнуться, но улыбка вышла очень вялой.
— Чего такое? Невкусные сырники? — задала ей вопрос моя сестра.
— Вкусные, — ответила Ксюша. — Это же мама готовила. Просто я болею.
— Ах вот что, — хмыкнула Юля. — Значит, будем тебя лечить. Да?
— Мама уже лечит.
— И я полечу. Я же врач, помнишь?
— Помню.
— Вот и отлично. Мы сегодня с тобой вдвоём остаёмся, кнопка, — Юля мягко щёлкнула ребёнка по носику. — Будем мультики смотреть и есть пиццу, пока мама не видит.
Сестра заговорщически подмигнула дочке.
— Эй, я всё слышу! — отозвалась я.
— Ты всё равно скоро уйдешь, — парировала та.
— А мама? — Ксюня смотрела на меня.
Ребёнок очень ко мне привязан — и дня не может без мамы. Для неё всегда целая трагедия, если я ухожу надолго, а она остаётся дома. Пока в саду она, моё отсутствие не так ей заметно — заигрывается с другими детьми. Если же она дома, да ещё болеет, обязательно будет плакать, что я ухожу и оставляю её, пусть даже и с горячо любимой тётей, которая, как видно, балует её у меня за спиной. Вот уже глаза ребёнка заблестели и начали наполняться слезами.
Я села рядом с ней и обняла дочь.
— Милая, не плачь, — сказала я, мягко поглаживая детские хвостики. — Мне нужно съездить по важным делам. Я обязательно вернусь чуть позже. А Юля купит тебе пиццу, я разрешаю. Хочешь пиццу?
— Да, с помидорами, — кивнула она. — И сыром.
Я вздохнула с облегчением. Удалось переключить её внимание на вкусняшку, которую обычно я не разрешаю, как и весь вредный фастфуд, но сегодня я готова сделать исключение из правил, и мы с Юлькой обошлись малой кровью.
— Какую скажешь — такую Юля и купит. А ты будешь её слушаться и не будешь плакать. Договорились?
— Да.
— Вот и отлично, — обняла я её на прощание крепче. — Тогда мама будет спокойно решать свои дела, зная, какая у неё дочь умничка. Ну, я пошла собираться.
Оставила сестру и дочь в гостиной, а сама поднялась в спальню. Что надевать сегодня, до сих пор не решила. Всё-таки я пойду в серьёзные организации, и выглядеть нужно соответственно.
Перебрав ряды плечиков, остановила свой выбор на светлой блузке, плотной юбке-карандаш изумрудного цвета и мягком вязаном кардигане. Волосы завила в лёгкие волны, собрала в аккуратный пучок на затылке. На глазах нарисовала стрелки — так я всегда чувствую себя красивой, уверенной и словно под защитой. А сегодня уверенность в себе мне очень пригодится.
Спустилась вниз и отозвала Юлю, чтобы переговорить с ней, пока Ксюня увлеклась мультиком про котиков на детском канале и пила какао, которое ей уже успела приготовить моя сестра. Что бы мы без неё только делали?
* * *— Закажите пиццу сейчас, — говорила я ей, складывая в сумку необходимые вещи, телефон и документы. — В обед ей нужно поесть куриный суп, я сварила, в холодильнике белая кастрюля.
— Хорошо, — кивнула сестра.
— Не забудь дать ей лекарства, лист назначений прикреплён к холодильнику магнитом.
— Обижаешь, систер, — усмехнулась женщина. — Я медик, в конце концов, или кто?
— Да медик ты, медик, — отмахнулась я. — Даже и не думала тебя обижать! Просто переживаю за дочь. Когда дети болеют — хуже нет. Лучше бы я сама болела, чем Ксюшка.
— Не довелось узнать, — поджала Юля губы.
Тема детей для неё очень болезненна. Она даже была замужем, но они с мужем так и не смогли родить малыша, как ни старались. Мы же с Пашей планировали второго — до того, как началась вся эта история с мошенническим сайтом под его руководством… И когда я говорю о детях и материнстве, она не всегда сдерживает свою боль, хотя Ксюньку любит как родную. Я не хотела задевать её за живое, просто к слову пришлось.
— Э-эм… — замялась я, пытаясь переменить тему на что-то менее болезненное для моей сестры. — Я нисколько в тебе не сомневалась, солнце. Ты что сама-то такая хмурая? Что-то случилось?
— Да нет, — покачала та головой, но глаза почему-то спрятала. Не хочет говорить мне правды по каким-то причинам. Ну что же, дело её. У каждого есть такое, чем он ни с кем не хочет делиться, даже с самыми близкими и родными. Что я буду настаивать и тянуть из неё клешнями? Хотела бы — рассказала бы всё сама. — Смена просто тяжёлая была. А ты как? Судя по кругам панды под глазами, которые ты так старательно замазала тональным кремом — не спала толком.
— А что? Так видно? — кинулась я к зеркалу в прихожей.
Ну вот, красилась-красилась — и всё насмарку…
В зеркале придирчиво оглядела своё лицо. Да не видно ничего особенно. Я не заметила никаких кругов под глазами.
— Мне — видно, — ответила Юля. — Я-то знаю, что ты юлой крутилась всю ночь. Так ведь?
Я кивнула ей головой, глядя на сестру через зеркало. Она, что неудивительно, очень хорошо меня знает. Да и немудрено это, и вполне
