Барбара Картленд - Дуэль с судьбой
Ровена быстро потерла руками щеки, чтобы вызвать подобие румянца, снова подумав о том, что не доставит маркизу удовольствие увидеть, как сильно он расстроил ее.
Затем, вздернув подбородок, Ровена стала спускаться по лестнице, чувствуя каждой клеточкой своего тела, что стоящий посреди прихожей маркиз внимательно наблюдает за ней.
Стараясь не смотреть на него, Ровена присела в глубоком реверансе и сказала:
— Я так рада, милорд, что вы возвращаетесь домой в такой погожий, солнечный день. Отец наверняка велел вам отдохнуть сразу по прибытии. Наверное, трудно будет выполнить этот совет, вырвавшись наконец на свободу.
Она с удовлетворением отметила, что голос ее звучит ровно и спокойно.
И только заметив, что Джонсон вышел и они остались наедине, Ровена почувствовала, как сердце затрепетало у нее в груди.
— Я должен за многое поблагодарить вас, Ровена, — сказал маркиз.
— Нет необходимости прибавлять что-то к тому, что вы уже сказали мне, милорд, — ответила Ровена. — Я очень рада, что моему отцу удалось вернуть вам здоровье.
Маркиз вдруг резко сделал шаг в ее сторону.
— Ровена!
Все задрожало у нее внутри при звуках его голоса, и Ровена поспешила выйти на крыльцо. Она молча смотрела на модный фаэтон маркиза, на чистокровных лошадей, на кучера в униформе, держащего вожжи, и лакея, ждущего своего господина, чтобы подсадить его.
— Я хочу поговорить с тобой, — тихо произнес за спиной Ровены голос маркиза.
— До свидания, милорд. Я желаю вам приятной поездки и отменного здоровья в будущем.
Ровена посторонилась, пропуская маркиза.
— До свидания, Ровена, — тихо ответил маркиз.
И ему ничего не оставалось делать под внимательными взглядами слуг, как только забраться в фаэтон.
— Ваша светлость хочет править? — спросил его кучер.
— Нет, Сэм, на этот раз правь ты, — ответил маркиз.
Кучер помахал Ровене, лакей вскочил на запятки, и лошади нетерпеливо загарцевали на месте.
Маркиз приподнял шляпу, не сводя глаз с лица Ровены, но она даже не посмотрела в его сторону.
И только когда фаэтон удалился от дома, Ровена позволила себе взглянуть последний раз на широкие плечи, гордую посадку головы маркиза, и на глаза ее навернулись слезы.
Войдя в дом, она захлопнула за собой дверь.
— Все кончено! Это конец! — вслух произнесла Ровена, и все вокруг вдруг показалось ей мрачным и безнадежным.
Следующие несколько дней Ровена старалась загружать себя работой по дому, надеясь таким образом стереть маркиза из своей памяти. Но вот по ночам… по ночам просто невозможно было не вспоминать о разбуженных объятиями маркиза чувствах и не мечтать о том, чтобы снова почувствовать прикосновение его губ.
Как и подозревала Ровена, семье доктора нелегко было снова привыкнуть к простой, обыденной жизни, которую вели они все до появления в доме маркиза.
— Как надоела эта противная овсянка, — капризно сказала Гермиона за завтраком.
— Это все, что мы можем себе позволить, — отрезала Ровена. — И чем скорее ты это поймешь, тем лучше.
Гермиона скорчила недовольную гримаску.
— Вот если бы с маркизом снова произошел несчастный случай… или папе попался другой богатый пациент.
— Тебя волнует только еда, — упрекнул сестру Марк. — А мне вот никогда больше не придется ездить на чистокровных лошадях.
— Прекратите ныть — вы оба, — приказала Ровена. — Кстати, Марк, если я снова услышу от викария, что ты не готовишь уроки, мне придется поговорить с отцом. Ты знаешь, как он расстроится, узнав, что ты бездельничаешь.
Это была единственная угроза, с помощью которой можно было держать в узде младших сестер и братишку.
Все дети очень любили отца. А доктор никогда не кричал и не ругался, если они вели себя плохо. Вместо этого он очень огорчался, и это было для всех худшим наказанием.
Марк пробормотал что-то, выходя из столовой, а Гермиона заставила себя доесть рисовый пудинг и только тогда сказала:
— Марк прав! Без маркиза все здесь кажется ужасным. Уверена, что и ты скучаешь по нему, хотя ни за что не признаешься в этом. Но вид у тебя очень несчастный.
— Ничего подобного, — воскликнула Ровена. — Если ты не поторопишься, Гермиона, то опоздаешь на занятия к мисс Грэм. Ты знаешь не хуже меня, Гермиона, что, хотя она берет с нас лишь небольшую плату, деньги эти даются нелегко.
— Я хочу брать уроки рисования, — заявила вдруг Гермиона. — Мисс Грэм не может даже провести прямую линию, не говоря уже о том, чтобы учить меня. — Ровена ничего не ответила, и девочка продолжала: — Я, конечно, не жду от тебя сочувствия. Ты ведь завидуешь после того, как маркиз подарил мне такой замечательный подарок, а ты не получила ничего.
— Поторопись, Гермиона, — прервала ее Ровена, — а то ты действительно опоздаешь.
Ровена старалась говорить спокойно и равнодушно, но, наверное, чувства ее невольно отразились на лице, потому что Гермиона вдруг обняла старшую сестру и уткнулась ей в плечо.
— Прости, Ровена, — сквозь слезы прошептала она. — Я люблю тебя, и это просто ужасно со стороны маркиза — не сделать тебе подарок. Я буду копить деньги, пока не куплю тебе что-нибудь, чтобы загладить эту обиду.
— Спасибо, дорогая, — выдавила из себя Ровена.
Вскоре Гермиона ушла.
Ровена чувствовала себя виноватой, вспоминая о спрятанном в ящике комода медальоне, но она не могла ни смотреть на него, ни говорить о нем.
Девушка хотела сначала вернуть медальон маркизу, но потом подумала, что это будет недостойным поступком с ее стороны.
Они часто смеялись всей семьей над теми, кто, расторгнув помолвку, посылал обратно письма и подарки.
— Томас Ситон истратил целое состояние, ухаживая за Бетти, — сказала как-то Гермиона по поводу одной из таких расторгнутых помолвок. — Но почти все пошло на шоколад. Ведь Бетти не сможет вернуть его, не правда ли?
«Когда-нибудь я, возможно, продам медальон, — подумала Ровена. — И куплю что-нибудь Гермионе или Марку».
Но она не могла даже заставить себя достать коробочку и взглянуть на драгоценное сердечко. Слишком много с ним было связано болезненных воспоминаний.
И вот сейчас он находится в их доме и, возможно, ждет возвращения Ровены.
Ровена шла по дорожке, все замедляя и замедляя шаг, и пыталась решить, как ей вести себя с маркизом.
Дом был таким маленьким, что ей не удастся проскользнуть незаметно. К тому же не стоит вызывать у домашних подозрения. Если она станет избегать маркиза, они решат, что Ровена поссорилась с ним.
Она знала: если все поймут, что что-то неладно, отец и пронырливая Гермиона забросают ее вопросами.
А она ничего не сможет им ответить. Ведь не может же она рассказать о том, что произошло между ними на самом деле.
«Буду вести себя как ни в чем не бывало, — сказала себе Ровена. — Не стоит доставлять ему удовольствие думать, что он заставил меня прятаться и вообще сделал несчастной».
Ровена тут же подумала, что для описания ее состояния скорее подошли бы слова «отчаяние» и «безнадежность». Ведь маркиз разрушил все ее идеалы, лишил ее надежды на счастье.
«Теперь я буду сравнивать с маркизом каждого мужчину, который появится в моей жизни», — подумала Ровена. Она была уверена также, что ни одному мужчине не удастся больше вызвать в ней тех чувств, которые разбудил поцелуй маркиза.
Такое случается только раз в жизни — она не сомневалась в этом.
Мать Ровены сказала однажды:
«Когда в твою жизнь войдет мужчина, дорогая, когда ты влюбишься, как я влюбилась в твоего отца, ты сразу почувствуешь, что это — твоя судьба, и ничто не в силах изменить ее, — на этом месте миссис Уинсфорд вздохнула. — Мы с твоим отцом были предназначены друг для друга, и когда мы встретились, я сразу поняла — нам начертано на звездах любить друг друга до самой смерти».
«Я испытываю то же к маркизу Свейну, — говорила себе Ровена. — Но ведь он не может ответить мне тем же, а значит, я не стану частью его судьбы».
Ровена дошла до фаэтона, и кучер поднял шляпу, приветствуя ее. Девушка узнала Сэма, которого ей часто приходилось видеть в их доме во время болезни маркиза.
— Добрый день, Сэм, — сказала Ровена. — Какие красивые лошади!
— Его светлость очень гордится ими, мисс, — сказал Сэм. — И сегодня они принесли нас сюда как никогда быстро. Милорд правил сам.
В голосе кучера звучала гордость за хозяина. Улыбнувшись Сэму, Ровена стала подниматься по лестнице.
Она сразу увидела в прихожей на стуле модную шляпу маркиза и остановилась на несколько секунд, гадая про себя, где может быть он сам.
Затем она услышала голоса из кабинета доктора и тут же испытала облегчение при мысли, что отец дома.
Ровена собиралась уже подняться наверх, чтобы снять шляпку, когда дверь кабинета распахнулась и доктор произнес:
