Алана Инош - Дочери Лалады. (Книга 3). Навь и Явь
– Не стесняйся, все свои.
Где-то в животе ёкало и билось нечто жаркое, нежное и вместе с тем острое, как заморские пряности. На въезде в Белые горы Берёзку охватило восхищение женщинами-кошками в воинском облачении, а сейчас к этому чувству добавился новый оттенок. Без доспехов и какой-либо одежды кошки были не менее прекрасны: их сильные, стройные тела казались тугими луками, натянутыми для выстрела, и упругая готовность к движению, к прыжку, к бегу шелковисто перекатывалась у них под кожей. Облепленная распаренными листочками с веника, лоснящаяся от пара и пота, Велизара выпрямилась перед Берёзкой, съёжившейся на полкé в робкий комочек. Теперь её лицо не пряталось под шлемом, но девушка боялась поднять глаза, пока пальцы женщины-кошки не взяли её за подбородок.
– Да отпусти ты себя уже наконец. Хватит дрожать, я тебя не укушу.
Из-под банной шапочки на шею ей спускались, прилипая к коже, завитки русых волос. Черты её лица оказались простыми и грубоватыми, крупной лепки – совсем не под стать красавице Рынеге, но большие сине-стальные глаза в обрамлении густых ресниц выделялись на нём своей яркой пронзительностью. Их прямой, испытующий взор не ласкал, а колко изучал, вгоняя в смущение. От прикосновения её жёстких ладоней напряжение ушло сперва из плеч Берёзки, будто на них лопнул железный обруч, потом освободилась грудь и спина. Девушка сидела, вцепившись в край полка, а Велизара щедро оделяла её хлёсткой целебностью веника с несколькими стебельками яснень-травы. Опьянев то ли от влажного жара парилки, то ли от царапающе-шерстяного тепла, лившегося из ладоней Велизары, Берёзка уселась верхом на лавку, а женщина-кошка устроилась позади неё, орудуя мочалкой. Шершавые, душистые волокна липового лыка проходились по её бёдрам, лопаткам, растирали ягодицы, надраивали плечи.
– Худющая, – с неожиданной лаской в голосе отметила Велизара, когда костяшки её пальцев стукнулись о выступающие ключицы Берёзки. – Ничего, отъешься на наших хлебах быстро.
Под сердцем тепло и сладко ёкнуло. Голос из вишнёвого сада щекотал душу, растворённый в банном паре вместе с чистыми запахами веника и мочалки; казалось, стоило протянуть руку – и вот оно, солнечное пространство, наполненное шелестом крон… Прошла ли она ту черту, за которой покинуть Белые горы уже невозможно? Вместе с родниковой водой они проникали в кровь и струились в жилах, давая начало любви длиною в жизнь. Но неужели это глаза Велизары манили её издали? Цвет как будто тот, но… Рынегу не сбросишь со счетов!
Берёзка вынырнула из грёз и отпрянула щекой от ладони Велизары: они сидели уже лицом друг к другу, соприкасаясь коленями. Не помня себя, девушка выскочила в предбанник и принялась напяливать рубашку. Та липла к мокрой коже, застревала, не хотела надеваться, а в спину катился мурлычущий смех кошек. Толчком распахнув дверь, Берёзка помчалась босиком по сырой, скользкой траве и с разбегу бросилась в леденящие струи ручья. Дыхание разом перехватило, а тело, объятое властным холодом, скрючилось до боли.
– Ну как, освежилась после парка-то? – спросил смеющийся голос.
Это Рынега вовсю потешалась над ней, вытирая руки передником. Пропахшая кухонным чадом, она помогла девушке выбраться на берег и отвела в дом. Каменный пол выстилали пестротканые дорожки, на стенах алели древесно-ягодным узором рушники, а в углу дышала теплом белёная печка с лежанкой. Туда-то, под защиту занавесок, Рынега и загнала Берёзку, заставив снять мокрую рубашку.
– Обсыхай давай.
Запах рыбы, густой и терпко-сытный, отозвался в животе настойчивым бурчанием: то здоровый жгучий голод властно напоминал о себе. Мужчины уже собрались за столом в степенном ожидании, а Боско откровенно облизывался и нетерпеливо ёрзал. Сёмга, запечённая со сметаной и душистыми травами, была выше всяких похвал – нежная, розовая, сочная. Целиком она в печку не влезла, а потому хозяйке пришлось нарезать её крупными пластами. Один такой кусочек, а точнее сказать, шмат размером с мужскую ступню Рынега подала Берёзке прямо на печку вместе с краюшкой хлеба.
Вкусив белогорского гостеприимства, гости с запада разомлели. Как же не хотелось вновь нацеплять тяжёлые доспехи, взбираться в сёдла и трястись дальше по горным и лесным дорогам! Но дело есть дело, и после краткого отдыха дружинники заняли свои места впереди и позади колымаги, а кошки снова превратились в бдительных провожатых. Велизара двигалась справа от хвоста вереницы путников, не упуская никого из поля зрения.
Когда на солнце набежали тучи, Берёзка сжалась от ужаса, дохнувшего ей в душу. Нет, это был не тот жуткий клубящийся полог, что завис над её родными землями, а вполне обычные осенние тучи, но нахмурившийся день охватил девушку удушающим кольцом тревоги. Зарядил дождь, и дорога раскисла, напоминая о безрадостной первой части пути – через Воронецкое княжество, и только весенняя синь глаз Велизары, временами приближавшейся к дверце колымаги, сладким и болезненным уколом возвращала к жизни. Берёзка всматривалась в эти глаза и гадала: «Она? Не она?» Неужели судьба снова играет в жестокие игры с её сердцем, обрекая на вечную безответность? Берёзка и без того довольно намучилась, любя Цветанку, и потребовались годы, чтобы пережить эту тоску.
– Ты чего? – удивилась Велизара, когда девушка страдальчески отвернулась от неё.
– Ничего, – процедила та. – А ты чего заглядываешь? В которой раз уже…
– Да я так, – пожала плечами кошка. – Узнать, не надобно ли тебе чего-нибудь.
К пятому дню погода, будто извиняясь за ненастный промежуток, сбросила дождливый серый плащ путникам под ноги и вновь открыла их взглядам все сокровища белогорской осени. Они подъезжали к белокаменному дворцу с пушистыми елями по обе стороны высокого крыльца. Поднимаясь по ступенькам, Берёзка ощущала в коленях пружинящую лёгкость, а в груди разливался то жар, то холод от волнения перед встречей, как она полагала, с повелительницей женщин-кошек. Она прокручивала в голове заготовленную речь, ступая по ковровым дорожкам блистательных покоев, пока не очутилась вместе со всеми остальными в комнате, стены которой были полностью закрыты книжными полками. За столом, заваленном свитками, сидела светловолосая женщина-кошка и кончиком гусиного пера водила по строчкам, что-то черкала и исправляла. Велизара поклонилась и доложила:
– Госпожа, вот посланники из Гудка, о которых я тебе говорила. Это ведунья Берёзка, она у них за главную.
